Песнь лихорадки

Монинг Карен Мари

— Ты считаешь, что я ее очеловечила.

— До какой-то степени.

— Ты знал, что я была там?

Он слабо улыбнулся.

— Я чувствовал тебя ранее. Ты была в ярости.

— Ты это почувствовал? Но я тогда еще не контролировала себя!

— Твоя ярость была невероятной и сказала мне все, что мне нужно было знать. Ты была там, ты сражалась. Потом Книга попыталась притвориться, будто мечется между собой и тобой, и я подыграл, но в тот момент я чувствовал только Книгу. В другой раз я почувствовал тебя тогда, когда пришел к тебе.

— И сказал мне стать ею.

Его темные глаза блеснули. И

ты великолепно справилась. Мой маленький монстр.

Я ахнула.

— Ты чувствовал меня тогда, когда я была такой — свободной ото всех эмоций?

Ты была женщиной, осознающей свою силу. Могущественной. Непоколебимой. Прекрасной.

Я вновь уткнулась в изгиб его шеи, сияя изнутри. Подо мной лежал единственный мужчина, который вообще мог понять, чем я стала в тот момент, и мог этим восхищаться. Большинство мужчин испугало бы созерцание того, как женщина избавляется ото всего, что делало ее человеком, чтобы сделать работу. Он считал мою силу прекрасной. Мой монстр и его зверь; они друг другу нравились.

— Нам нужно спланировать, как переместить людей из этого мира, Иерихон, — я переключилась с себя на наши многочисленные проблемы. — Эта планета умирает, но это не значит, что человеческой расе конец. Они могут жить в другом мире, колонизировать.

— Мы с Риоданом уже работаем над этим. Годы назад мы проложили пути через Зеркала в другие миры, где могут жить люди. Мы знали, что однажды этот мир может стать намного более враждебным, чем нам того хотелось бы, — он на мгновение замолчал, а потом добавил: — И все же мы не рассматривали возможность, что однажды этот мир полностью исчезнет. До недавнего времени мы никогда не сталкивались с риском окончательной смерти. Теперь все мы под угрозой полного уничтожения.

Или вечного ада. Перерождаться в черной дыре вновь и вновь. Я провела пальцами по резким линиям его подбородка, принося безмолвную клятву, что никогда этого не допущу.

Он поймал мою руку, поцеловал каждый палец и сказал:

— Когда ты думаешь обо всех жизнях, которые ты забрала, открыв Синсар Дабх, подумай еще о том, что если бы ты этого не сделала, ты бы не стала Королевой Фейри, тем самым не обрела бы единственную магию, способную спасти мир.

— Ты думаешь, что жизнями нескольких стоит пожертвовать ради жизней большинства.

— Вселенная устроена непостижимым образом. Когда живешь достаточно долго, начинаешь видеть высшую цель и схему, более крупно, чем остальные.

— Единственный вариант, по которому высшая цель для меня оправдывается — это если я спасу Землю. Я не знаю, что имею и как этим пользоваться.

— Мы разберемся. Но если окажется, что мы не сможешь, ты тоже покинешь этот мир.

Я отстранилась и уставилась на него. Прежняя я взорвалась бы, сорвалась в гневном отрицании. Новая я просто поцеловала его, затем отстранилась и нежно сказала:

— Нет, не покину.

Я буду жить и умру рядом с этим мужчиной. Но я никогда его не покину.

Тогда он улыбнулся, сверкая белыми зубами на смуглом лице, перекатил меня под себя, распростер надо мной свое тело и обрушил на мое тело шторм страсти, пока над нами буйствовала гроза и грохотали молнии, будто над Дублином разверзся всемирный потоп конца света.

Глава 43

Королева

пламени, король льда

Мак

Когда я проснулся, Бэрронс уже ушел. Я потешила себя мыслью, что я его так основательно вымотала, что ему нужно было пойти поесть и восстановить силы. Я пыталась его вымотать. В итоге это я вырубилась на честерфильде. Неудивительно.

Прошлая ночь была потрясающей и стоила перенесенных ужасов, в результате которых я оказалась здесь, такая, как есть.

Я перекатилась на спину и одними губами поблагодарила потолок за свои недавние испытания. В ту ночь, когда мы победили материальную Синсар Дабх, я знала, что между мной и Бэрронсом существует серьезный дисбаланс могущества и силы духа, и это поедало меня изнутри. Теперь я больше не ощущала этого дисбаланса.

Скребление в парадную дверь выдернуло меня из моих мыслей. Вздохнув, я отбросила волосы с лица — срань Господня, они доставали почти до талии! — подняла голову и выглянула из-за спинки дивана.

Прищурившись, я попыталась осознать то, что увидела.

Маленькие фейри как разноцветные древесные лягушки налипли на каждый дюйм стекла в передней части магазина.

И таращились на меня.

Я таращилась в ответ.

Так мы провели несколько минут. Я понятия не имела, о чем думали они, но мои мысли представляли собой следующее: «Что это за блестящие пятнистые и полосатые создания, и почему они украшают мой магазин?» Этот вид Фейри мне раньше никогда не встречался, миниатюрный и изящный, похожий на убивающих-смехом-Фейри, но менее вычурные, попроще.

Я наконец поднялась, подошла к окну и коснулась рукой стекла, очерчивая силуэт маленькой изящной женской особи с песочного цвета пятнышками и рыжевато-коричневыми волосами.

Она задрожала и восторженно запищала.

Затем все они начали щебетать, галдеть и скрестись по влажному стеклу.

Сбитая с толку, я подошла к двери и осторожно ее отворила. Они остались висеть в воздухе, прилипнув к какому-то силовому полю, которое Бэрронс воздвиг вокруг магазина, чтобы предотвратить проникновение Фейри за исключением Крууса, когда тому разрешалось войти. Все они были худенькими, с фиолетовой кожей, у кого-то были пятнышки всех оттенков зеленого и болотные волосы, у других — серые и белые полоски и серебристые волосы. Были там и солнечно-желтые с лимонными локонами, темно-коричневые с короткими клочками волос цвета грязи, бледно-голубые с лазурными гривами, розовые с бледно-розовыми косичками. Вокруг кишела настоящая радуга из Фейри с огромным разнообразием окрасок и узоров на их коже.

Я махнула рукой, распугивая их, и они расступились в стороны, давая мне выйти. Как только я шагнула из алькова, тысячи Фейри размером с мою ладонь начали падать с небес вспышками ярких цветов. Я высунула голову из-за колонны и выглянула на улицу. Фейри, прилипшие к стенам каждого здания, падали, приземляясь на испещренную лужами улицу, где немедленно опускались на колени, склоняли головы и скрещивали руки на груди в безошибочно узнаваемом знаке…

Преклонения?

Внезапно их щебетание перестало быть неразборчивым.