Песнь небесного меча

Корнуэлл Бернард

Некоторые глупцы пытались спасти свои пожитки, и это было их смертельной ошибкой: отягощенные ношей, они были пойманы на улицах и убиты.

Молоденькая девушка вопила, когда ее затаскивал в дом мерсийский копейщик.

Мертвецы лежали в сточных канавах, их обнюхивали собаки. На некоторых домах виднелись кресты, в знак того, что тут живут христиане, но это не давало никакой защиты, если в доме обнаруживали хорошенькую девушку. Священник, стоя у низкого дверного проема, держал деревянный крест и кричал, что здесь, в его маленькой церкви, нашли убежище христианские женщины,

но священника уложили топором, и начались вопли.

Десяток норвежцев поймали во дворце, где они охраняли сокровища, накопленные Зигфридом и Эриком. Эти стражники там и погибли, их кровь текла между маленькими плитками мозаичного пола римского зала.

Больше всего лютовали люди из фирда. Воины регулярных отрядов были дисциплинированны и держались вместе, и именно они выгнали норвежцев из Лундена.

Я оставался на улице рядом с речной стеной; на той самой улице, по которой мы шли, покинув наши полузатопленные суда. А теперь мы гнали по этой улице беглецов — они были подобны овцам, бегущим от волков.

Отец Пирлиг привязал знамя с крестом к датскому копью и размахивал им над нашими головами, чтобы дать понять людям Этельреда, что мы — друзья. Вопли и вой раздавались на улицах выше по склону холма. Я перешагнул через мертвую девочку; ее золотые кудряшки были густо измазаны кровью ее отца, который погиб рядом с ней. Последнее, что тот успел сделать, — это схватить дочку за руку, и его рука все еще покоилась рядом с ее локтем. Я подумал о своей дочери, Стиорре.

— Господин! — закричал Ситрик, показывая куда-то мечом. — Господин!

Он увидел, что большая группа норвежцев, которым, скорее всего, преградили путь, когда те отступали к своим кораблям, укрылась на сломанном мосту. Северный конец моста охранялся римским бастионом, сквозь него вела арка, хотя под ней давно уже не было ворот. Вместо ворот проход к деревянному настилу сломанного моста преграждала «стена щитов». Они стояли точно так же, как я стоял в Воротах Лудда; их фланги защищали высокие каменные стены. Щиты норвежцев заполняли всю арку, и я видел по меньшей мере шесть рядов воинов, стоящих за первым рядом сомкнутых внахлест щитов.

Стеапа издал низкий рык и поднял топор.

— Нет, — сказал я, положив ладонь на его массивную левую руку.

— Построиться «кабаньей головой», — мстительно проговорил он, — и убить ублюдков. Убить их всех!

— Нет, — повторил я.

«Кабанья голова» — это построение клином, когда воины врезаются в «стену щитов», как живой наконечник копья, но ни одна «кабанья голова» не пробьет эту «стену» норвежцев. Они слишком тесно набились в проем под аркой и отчаялись, а отчаявшиеся люди будут драться изо всех сил за шанс спастись. В конце концов все они погибнут, это правда, но многие из моих людей погибнут вместе с ними.

— Оставайтесь здесь, — велел я своим воинам, протянул свой одолженный щит Ситрику, отдал ему свой шлем и вложил в ножны Вздох Змея.

Пирлиг последовал моему примеру, тоже сняв шлем.

— Ты не должен идти, — сказал я ему.

— Это почему? — спросил он с улыбкой.

Он протянул свой самодельный штандарт Райперу, положил на землю щит и, так как я был рад компании

валлийца, мы вдвоем двинулись к воротам на мосту.

— Я — Утред Беббанбургский, — объявил я суровому человеку, глядящему поверх обода щита, — и если ты желаешь этой ночью пировать в зале Одина, я охотно пошлю тебя туда.

За моей спиной город вопил, плотный дым застилал небо. Девять человек в переднем ряду вражеской «стены щитов» смотрели на меня, но ни один из них не подал голоса.

— Но если вы хотите подольше насладиться весельем этого мира, — продолжал я, — тогда поговорите со мной.

— Мы служим нашему ярлу, — в конце концов сказал один из них.

— И кто же он?

— Зигфрид Тарглисон, — ответил воин.

— Он хорошо сражался, — сказал я.

Не прошло и двух часов, как я вопил оскорбления в лицо Зигфриду, но теперь пришла пора для более мягких речей. Настал черед изменить тактику, потому что враг должен был уступить и, таким образом, спасти жизни моих людей.

— Ярл Зигфрид жив? — спросил я.

— Жив, — отрывисто сказал воин, мотнув головой, чтобы показать — Зигфрид где-то сзади него на этом мосту.

— Тогда скажи ему, что с ним будет говорить Утред Беббанбургский, чтобы решить — будет он жить или умрет.

Этот выбор предстояло сделать не мне. Богини судьбы уже приняли решение, а я был всего лишь орудием в их руках.

Человек, с которым я разговаривал, крикнул, передавая мои слова тем, кто стоял позади. Я ждал. Пирлиг молился, хотя я никогда и не спрашивал — просил ли он пощадить людей, что кричали позади нас, или просил смерти для тех, кто стоял перед нами.

Потом тесно сбившаяся «стена щитов» под аркой, шаркая, разделилась, и в центре дороги открылся проход.

— Ярл Эрик будет говорить с тобой, — сказал мне воин.

И мы с Пирлигом отправились на встречу с врагом.

Глава 6

— Брат говорит, что я должен тебя убить, — такими словами приветствовал меня Эрик.

Младший из братьев Тарглисон ждал меня на мосту. Хотя в словах его таилась угроза, лицо его не было угрожающим. Он был спокоен, безмятежен, как будто его вовсе не беспокоил переплет, в который он угодил. Эрик заправил свои черные волосы под простой шлем, кольчуга его была забрызгана кровью. На подоле кольчуги зияла прореха, и я догадался — ее проделало копье, пройдя под нижней кромкой щита. Но Эрик явно был цел.

Зато Зигфрида страшно изранили. Я видел его на дороге — он лежал на своем плаще из медвежьей шкуры, дергаясь и вздрагивая от боли; им занимались двое людей.

— Твой брат, — обратился я к Эрику, все еще наблюдая за Зигфридом, — думает, что смерть — ответ на все.

— Тогда в этом отношении он очень похож на тебя, — со слабой улыбкой ответил Эрик, — если люди говорят о тебе правду.

— И что они обо мне говорят? — с любопытством спросил я.

— Что ты убиваешь, как норманн, — сказал Эрик.