Песнь небесного меча
Шрифт:
Мы пересекли широкую полосу грязи, на которой отсвечивала луна; теперь, когда вода отступала, эта полоса все ширилась. Местами мы не могли идти, а лишь барахтались, с трудом продвигаясь вперед. Мы брели и спотыкались, борясь с засасывающей грязью, ругались и хлюпали. Береговая полоса представляла собой ни воду, ни сушу, а густую, липкую трясину.
Я торопливо продвигался вперед, пока наконец под ногами не стало больше земли, чем воды, и нас не окружили крики просыпающихся птиц. Ночной воздух был полон биения крыльев и пронзительных птичьих протестов. Я опасался, что этот шум встревожит
В конце концов идти стало легче, хотя земля все еще пахла солью.
Ралла сказал, что, когда прилив достигает верхней точки, Канинга может полностью исчезнуть под водой. И я подумал о датчанах, которых утопил на западе в заливаемых морем болотах, заманив их именно в такой прилив.
Это случилось до битвы при Этандуне, когда Уэссекс, казалось, был обречен. Но Уэссекс все еще жил, а датчане погибли.
Мы нашли тропу. Овцы спали среди пучков травы; то была овечья тропа, хотя и трудная, предательская, потому что ее то и дело пересекали канавы, в которых извивались щупальца отступающего отлива. Я гадал, нет ли поблизости пастуха. Может, раз овцы на острове, их не надо охранять от волков, значит, и пастуха при них нет? Еще лучше, если при них нет собак и не будет собачьего лая. Но даже если там и были собаки, они спали, пока мы продвигались на восток.
Я высматривал «Морского Орла», но хотя на водах устья блестел лунный свет, я его не видел.
Спустя некоторое время мы отдохнули, сперва пинками разбудив нескольких овец, чтобы занять их теплые места на сухой земле. Клапа вскоре заснул и захрапел, а я все глядел на Темез, пытаясь увидеть «Морского Орла», но корабль был лишь тенью среди других теней. Я думал о Рагнаре, своем друге, и о том, как тот среагирует, когда Эрик и дочь Альфреда появятся в Дунхолме. Я знал — это его развеселит, но долго ли продлится его веселье? Альфред отправит посланников к Гутруму, королю Восточной Англии, требуя, чтобы его дочь вернули, и каждый норманн с мечом будет жадно глядеть на утес Дунхолма.
«Безумие», — подумал я, когда ветер прошелестел по жесткой болотной траве.
— Что там такое, господин? — спросил Райпер, заставив меня вздрогнуть.
Голос его звучал встревоженно, и я перестал рассматривать воду, повернулся и увидел огромное пламя, поднявшееся над холмом Бемфлеота. Пламя взметнулось в темное небо, высветив силуэты укреплений, и над этим мечущимся огнем в толстом столбе дыма, что клубился над холмом Зигфрида, кружили яркие искры.
Я выругался, пинком разбудил Клапу и встал.
Дом Зигфрида был в огне, значит, все в крепости проснулись; но случайно вспыхнул пожар или его зажгли нарочно, можно было только гадать. Может, это спланировал Эрик как отвлекающий маневр, чтобы тайно увести Этельфлэд из ее маленького дома? Но я почему-то не думал, что Эрик рискнул бы заживо сжечь своего брата.
— Из-за чего бы ни разгорелся пожар, — мрачно сказал я, — это дурные вести.
Огонь только что занялся, но соломенная кровля, должно быть, была сухой, потому что пламя распространялось неслыханно быстро. Зарево стало ярче, освещая вершину холма и бросая четкие тени на низкую болотистую землю Канинги.
— Они
— Мы должны смириться с этим риском, — ответил я и понадеялся, что люди на корабле, перекрывающем ручей, глядят на огонь, а не высматривают врагов на Канинге.
Я собирался добраться до южного берега ручья, где громадная цепь, привязанная к толстому столбу, удерживала корабль против течения. Отвяжи или разруби эту цепь — и судно снесет отливом. Цепь, которой оно привязано за нос к столбу на северном берегу, удержит его, судно повернется и откроет путь, как огромные ворота.
— Пошли, — сказал я.
Мы снова двинулись по овечьей тропе. Теперь идти было легче, потому что путь нам освещал огромный пожар.
Я все время поглядывал на восток, где небо становилось все бледнее. Близился рассвет, но солнце появится еще очень не скоро. Один раз мне показалось, что я вижу «Морского Орла», его длинный корпус на фоне мерцания серого и черного, но я не был уверен, что мне не померещилось.
Подойдя ближе к пришвартованному сторожевому кораблю, мы сошли с овечьей тропы и стали пробираться через заросли тростника. Тот был достаточно высоким, чтобы нас спрятать. Снова раскричались птицы. Мы останавливались через каждые несколько шагов, и я вглядывался поверх тростника: команда сторожевого корабля смотрела вверх, на высокий пылающий холм. Теперь огонь был гигантским — преисподняя в небе, окрашивающая красным высокие облака.
Мы добрались до края тростниковых зарослей и присели там в сотне шагов от огромного столба, к которому была привязана корма корабля.
— Может, нам и не понадобится твой топор, — сказал я Клапе. Мы принесли его, чтобы попытаться перерубить тяжелые железные звенья.
— Ты собираешься перекусить цепь зубами, господин? — весело спросил Райпер.
Я дружески хлопнул его по голове.
— Если ты встанешь Клапе на плечи, то сможешь снять цепь со столба. Так будет быстрее.
— Мы должны сделать это прежде, чем рассветет, — сказал Клапа.
— Нельзя дать им время снова пришвартовать корабль, — ответил я.
И подумал — а стоило ли мне сводить людей на берег? Потом понял, что поступил правильно. Потому что на Канинге мы были не одни.
При виде чужаков я положил ладонь на руку Клапы, чтобы заставить его замолчать. И все, что казалось простым, стало трудным.
Я увидел людей, бегущих вниз по южному берегу ручья. Их было шестеро, вооруженных мечами и топорами, и те бежали к столбу, на который нацелились и мы. И тут я понял, что произошло. Во всяком случае, понадеялся, что понял — но в тот момент все висело на волоске.
У меня оставался всего один миг, чтобы принять решение, и я вспомнил о трех норнах, сидящих у корней Иггдрасиля. Если я сделаю неправильный выбор, о котором норны знали наперед, то могу погубить все, чего хотел добиться тем утром.
«Может быть, — подумал я, — Эрик решил сам открыть выход из ручья?»
Может, он решил, что я не приду? А может быть, понял, что в силах открыть выход, не нападая на людей своего брата? И те шестеро были воинами Эрика. А может, и не были.
— Убейте их, — сказал я, едва сознавая, что говорю и какое решение принял.