Песнь о Гайавате, Лонгфелло Генри Уодсуорт

Песнь о Гайавате

5.00 + -

рейтинг книги

Шрифт:

Перевод И. Бунина

ВСТУПЛЕНИЕ

Если спросите – откудаЭти сказки и легендыС их лесным благоуханьем,Влажной свежестью долины,Голубым дымком вигвамов,Шумом рек и водопадов,Шумом, диким и стозвучным,Как в горах раскаты грома? —Я скажу вам, я отвечу:«От лесов, равнин пустынных,От озер Страны Полночной,Из страны Оджибуэев,Из страны Дакотов диких,С гор и тундр, с болотных топей,Где среди осоки бродитЦапля сизая, Шух-шух-га.Повторяю эти сказки,Эти старые преданьяПо напевам сладкозвучнымМузыканта Навадаги».Если спросите, где слышал,Где нашел их Навадага, —Я скажу вам, я отвечу:«В гнездах певчих птиц, по рощам,На прудах, в норах бобровых,На лугах, в следах бизонов,На скалах, в орлиных гнездах.Эти песни раздавалисьНа болотах и на топях,В тундрах севера печальных:Читовэйк, зуек, там пел их,Манг, нырок, гусь дикий, Вава,Цапля сизая, Шух-шух-га,И глухарка, Мушкодаза».Если б дальше вы спросили:«Кто же этот Навадага?Расскажи про Навадагу», —Я тотчас бы вам ответилНа вопрос такою речью:«Средь долины Тавазэнта,В тишине лугов зеленых,У излучистых потоков,Жил когда-то Навадага.Вкруг индейского селеньяРасстилались нивы, долы,А вдали стояли сосны,Бор стоял, зеленый – летом,Белый – в зимние морозы,Полный вздохов, полный песен.Те веселые потокиБыли видны на долинеПо разливам их – весною,По ольхам сребристым – летом,По туману – в день осенний,По руслу – зимой холодной.Возле них жил НавадагаСредь долины Тавазэнта,В тишине лугов зеленых.Там он пел о Гайавате,Пел мне Песнь о Гайавате, —О его рожденье дивномО его великой жизни:Как постился и молился,Как трудился Гайавата,Чтоб народ его был счастлив,Чтоб он шел к добру и правде».Вы, кто любите природу —Сумрак леса, шепот листьев,В блеске солнечном долины,Бурный ливень и метели,И стремительные рекиВ неприступных дебрях бора,И в горах раскаты грома,Что как хлопанье орлиныхТяжких крыльев раздаются, —Вам принес я эти саги,Эту Песнь о Гайавате!Вы, кто любите легендыИ народные баллады,Этот голос дней минувших,Голос прошлого, манящийК молчаливому раздумью,Говорящий так по-детски,Что едва уловит ухо,Песня это или сказка, —Вам из диких стран принес яЭту Песнь о Гайавате!Вы, в чьем юном, чистом сердцеСохранилась вера в бога,В искру божью в человеке;Вы, кто помните, что вечноЧеловеческое сердцеЗнало горести, сомненьяИ порывы к светлой правде,Что в глубоком мраке жизниНас ведет и укрепляетПровидение незримо, —Вам бесхитростно пою яЭту Песнь о Гайавате!Вы, которые, блуждаяПо околицам зеленым,Где, склонившись на ограду,Поседевшую от моха,Барбарис висит, краснея,Забываетесь пороюНа запущенном погостеИ читаете в раздумьеНа могильном камне надпись,Неумелую, простую,Но исполненную скорби,И любви, и чистой веры, —Прочитайте эти руны,Эту Песнь о Гайавате!

ТРУБКА МИРА

На горах Большой Равнины,На вершине Красных Камней,Там стоял Владыка Жизни,Гитчи Манито могучий,И с вершины Красных КамнейСозывал к себе народы,Созывал людей отвсюду.От следов его струилась,Трепетала в блеске утраРечка, в пропасти срываясь,Ишкудой, огнем, сверкая.И перстом Владыка ЖизниНачертал ей по долинеПуть излучистый, сказавши:«Вот твой путь отныне будет!»От утеса взявши камень,Он слепил из камня трубкуИ на ней фигуры сделал.Над рекою, у прибрежья,На чубук тростинку вырвал,Всю в зеленых, длинных листьях;Трубку он набил корою,Красной ивовой корою,И дохнул на лес соседний,От дыханья ветви шумноЗакачались и, столкнувшись,Ярким пламенем зажглися;И, на горных высях стоя,Закурил Владыка ЖизниТрубку Мира, созываяВсе народы к совещанью.Дым струился тихо, тихоВ блеске солнечного утра:Прежде – темною полоской,После – гуще, синим паром,Забелел в лугах клубами,Как зимой вершины леса,Плыл все выше, выше, выше, —Наконец коснулся небаИ волнами в сводах небаРаскатился над землею.Из долины Тавазэнта,Из долины Вайоминга,Из лесистой Тоскалузы,От Скалистых Гор далеких,От озер Страны ПолночнойВсе народы увидалиОтдаленный дым Покваны,Дым призывный Трубки Мира.И пророки всех народовГоворили: «То Поквана!Этим дымом отдаленным,Что сгибается, как ива,Как рука, кивает, манит,Гитчи Манито могучийПлемена людей сзывает,На совет зовет народы».Вдоль потоков, по равнинам,Шли вожди от всех народов,Шли Чоктосы и Команчи,Шли Шошоны и Омоги,Шли Гуроны и Мэндэны,Делавэры и Могоки,Черноногие и Поны,Оджибвеи и Дакоты —Шли к горам Большой Равнины,Пред лицо Владыки Жизни.И в доспехах, в ярких красках, —Словно осенью деревья,Словно небо на рассвете, —Собрались они в долине,Дико глядя друг на друга.В их очах – смертельный вызов,В их сердцах – вражда глухая,Вековая жажда мщенья —Роковой завет от предков.Гитчи Манито всесильный,Сотворивший все народы,Поглядел на них с участьем,С отчей жалостью, с любовью, —Поглядел на гнев их лютый,Как на злобу малолетних,Как на ссору в детских играх.Он простер к ним сень десницы,Чтоб смягчить их нрав упорный,Чтоб смирить их пыл безумныйМановением десницы.И величественный голос,Голос, шуму вод подобный,Шуму

дальних водопадов,Прозвучал ко всем народам,Говоря: «О дети, дети!Слову мудрости внемлите,Слову кроткого советаОт того, кто всех вас создал!Дал я земли для охоты,Дал для рыбной ловли воды,Дал медведя и бизона,Дал оленя и косулю,Дал бобра вам и казарку;Я наполнил реки рыбой,А болота – дикой птицей:Что ж ходить вас заставляетНа охоту друг за другом?Я устал от ваших распрей,Я устал от ваших споров,От борьбы кровопролитной,От молитв о кровной мести.Ваша сила – лишь в согласье,А бессилие – в разладе.Примиритеся, о дети!Будьте братьями друг другу!И придет Пророк на землюИ укажет путь к спасенью;Он наставником вам будет,Будет жить, трудиться с вами.Всем его советам мудрымВы должны внимать покорно —И умножатся все роды,И настанут годы счастья.Если ж будете вы глухи, —Вы погибнете в раздорах!Погрузитесь в эту реку,Смойте краски боевые,Смойте с пальцев пятна крови;Закопайте в землю луки,Трубки сделайте из камня,Тростников для них нарвите,Ярко перьями украсьте,Закурите Трубку МираИ живите впредь как братья!»Так сказал Владыка Жизни.И все воины на землюТотчас кинули доспехи,Сияли все свои одежды,Смело бросилися в реку,Смыли краски боевые.Светлой, чистою волноюВыше их вода лилася —От следов Владыки Жизни.Мутной, красною волноюНиже их вода лилася,Словно смешанная с кровью.Смывши краски боевые,Вышли воины на берег,В землю палицы зарыли,Погребли в земле доспехи.Гитчи Манито могучий,Дух Великий и Создатель,Встретил воинов улыбкой.И в молчанье все народыТрубки сделали из камня,Тростников для них нарвали,Чубуки убрали в перьяИ пустились в путь обратный —В ту минуту, как завесаОблаков заколебаласьИ в дверях отверстых небаГитчи Манито сокрылся,Окружен клубами дымаОт Йокваны, Трубки Мира.

ЧЕТЫРЕ ВЕТРА

«Слава, слава, Мэджекивис!» —Старцы, воины кричалиВ день, когда он возвратилсяИ принес Священный ВампумИз далеких стран Вабассо —Царства кролика седого,Царства Северного Ветра.У Великого МедведяОн украл Священный Вампум,С толстой шеи Мише-Моквы,Пред которым трепеталиВсе народы, снял он ВампумВ час, когда на горных высяхСпал медведь, тяжелый, грузный,Как утес, обросший мохом,Серым мохом в бурых пятнах.Тихо он к нему подкрался,Так подкрался осторожно,Что его почти касалисьКогти красные медведя,А горячее дыханьеОбдавало жаром руки.Осторожно снял он ВампумПо ушам, по длинной мордеИсполина Мише-Моквы;Ничего не услыхалиУши круглые медведя,Ничего не разгляделиГлазки сонные – и толькоИз ноздрей его дыханьеОбдавало жаром руки.Кончив, палицей взмахнул он,Крикнул громко и протяжноИ ударил Мише-МоквуВ середину лба с размаху,Между глаз ударил прямо!Словно громом оглушенный,Приподнялся Мише-Моква,Но едва вперед подался,Затряслись его колени,И со стоном, как старуха,Сел на землю Мише-Моква.А могучий МэджекнвисПеред ним стоял без страха,Над врагом смеялся громко,Говорил с пренебреженьем:«О медведь! Ты – Шогодайя!Всюду хвастался ты силой,А как баба, как старуха,Застонал, завыл от боли.Трус! Давно уже друг с другомПлемена враждуют наши,Но теперь ты убедился,Кто бесстрашней и сильнее.Уходите прочь с дороги,Прячьтесь в горы, в лес скрывайтесь!Если б ты меня осилил,Я б не крикнул, умирая,Ты же хнычешь предо мноюИ свое позоришь племя,Как трусливая старуха,Как презренный Шогодайя».Кончив, палицей взмахнул он,Вновь ударил Мише-МоквуВ середину лба с размаху,И, как лед под рыболовом,Треснул череп под ударом.Так убит был Мише-Моква,Так погиб Медведь Великий,Страх и ужас всех народов.«Слава, слава, Мэджекивис! —Восклицал народ в восторге. —Слава, слава, Мэджекивис!Пусть отныне и вовекиВетром Запада он будет,Властелином над ветрами!»И могучий МэджекивисСтал владыкой над ветрами.Ветер Западный оставилОн себе, другие отдалДетям: Вебону – Восточный,Шавондази – теплый Южный,А Полночный Ветер дикийЗлому дал Кабибонокке.Молод и прекрасен Вебон!Это он приносит утроИ серебряные стрелыСыплет, сумрак прогоняя,По холмам и по долинам;Это Вебона ланитыНа заре горят багрянцем,А призывный голос будитИ охотника и зверя.Одинок на небе Вебон!Для него все птицы пели,Для него цветы в долинахРазливали сладкий запах,Для него шумели реки,Рощи темные вздыхали,Но всегда был грустен Вебон;Одинок он был на небе.Утром раз, на землю глядя,В час, когда спала деревняИ туман, как привиденье,Над рекой блуждал, белея,Он увидел, что в долинеХодит дева – собираетКамыши и длинный шпажникНад рекою по долине.С той поры, на землю глядя,Только очи голубыеВидел Вебон на рассвете:Как два озера лазурных,На него они смотрели,И задумчивую деву,Что к нему стремилась сердцем,Полюбил прекрасный Вебон:Оба были одиноки,На земле – она, он – в небе.Он возлюбленную нежилИ ласкал улыбкой солнца,Нежил вкрадчивою речью,Тихим вздохом, тихой песней,Тихим шепотом деревьев,Ароматом белых лилий.К сердцу милую привлек он,Ярким пурпуром окутал —И она затрепеталаНа груди его звездою.Так доныне неразлучноВ небесах они проходят:Вебон, рядом Вебон-Аннонг —Вебон и Звезда Рассвета.В ледяных горах, в пустыне,В царстве кролика, Вабассо,В царстве вечной снежной вьюги,Обитая Кабибонокка.Это он осенней ночьюРазрисовывает листьяКраской желтой и багряной,Это он приносит вьюги,По лесам шипит и свищет,Покрывает льдом озера,Гонит чаек острокрылых,Гонит цаплю и бакланаВ камыши, в морские бухты,В гнезда их на теплом юге.Вышел раз КабибоноккаИз своих чертогов снежныхМеж горами ледяными,Устремился с воем к югуПо замерзшим, белым тундрам.И, осыпанные снегом,Волоса его – рекою,Черной, зимнею рекоюПо земле за ним струились.В тростниках, среди осоки,На замерзших, белых тундрахЖил там Шингебис, морянка.Одиноко в белых тундрахПроводил он зиму эту:Братья Шингебиса былиВ теплых странах Шавондази.И вскричал КабибоноккаВ лютом гневе: «Кто дерзаетПрезирать Кабибонокку?Кто осмелился остатьсяВ царстве Северного Ветра,Если Вава и Шух-шух-га,Если дикий гусь и цапляУж давно на юг умчались?Я пойду к его вигваму,Я очаг его разрушу!»И пришел во мраке ночиКо врагу Кабибонокка.Он намел сугробы снега,Завывал в трубе вигвама,Потрясал его свирепо,Рвал дверные занавески.Шингебис не испугался,Шингебис его не слушал!В очаге его игралоПламя яркое, и рыбуЕл он с песнями и смехом.Ворвался тогда в жилищеДикий, злой Кабибонокка;Шингебис, от стужи вздрогнулВ ледяном его дыханье,Но по-прежнему смеялся,Но по-прежнему пел громко;Он костер поправил только,Чтоб костер горел светлее,Чтоб кидало пламя искры.И с чела Кабибонокки,С кос его в снегу холодномСтали падать капли пота,Как весною каплет с крышиИль с ветвей болиголова.Побежденный этим жаром,Раздраженный этим пеньем,Он вскочил и из вигвамаВ поле бросился, шагаяПо рекам и по озерам:На борьбу над белой тундройВызывал врага коварно.Но без страха, без боязниВышел Шингебис на битву;До рассвета он боролсяС Ветром Северным над тундрой,До утра когтями билсяШингебис с Кабибоноккой.И без сил КабибоноккаОтступил в свои, владенья,Со стыдом бежал по тундрамВ царство кролика, Вабассо,А за ним все раздавалисьХохот, песни и насмешки.Шавондази, тучный, сонный,Обитал на дальнем юге,Где в дремотном блеске солнцаКруглый год царило лето.Это он шлет птиц весною,Шлет к нам ласточку, шлет Шошо,Шлет Овейсу, трясогузку,Опечи шлет, реполова,Гуся, Ваву, шлет на север,Шлет табак душистый, дыни,Виноград в багряных гроздьях.Дым из трубки ШавондазиНебеса туманит паром,Наполняет негой воздух.Тусклый блеск дает озерам,Очертанья гор смягчает,Веет нежной лаской летаВ теплый Месяц Светлой Ночи,В Месяц Лыж зимой холодной.Беззаботный Шавопдази!Лишь одно узнал он горе,Лишь одну печаль изведал.Раз, смотря на север с юга,Далеко в степных равнинахОн увидел утром деву,Деву с гибким, стройным станом,Одинокую в равнинах.Был на ней наряд зеленый,И как солнце были косы.День за днем потом смотрел он,День за днем вздыхал он страстно,День за днем все больше сердцеРазгоралось в нем любовьюК деве нежной, златокудрой.Но ленив и неподвиженБыл беспечный Шавондази,Да, ленив и слишком тучен:К милой он пойти все медлил,Он сидел, вздыхая страстно,И все только любовалсяЗлатокудрой девой прерий.Наконец однажды утромУвидал он, что поблеклиКудри русые у милой, —Словно первый снег, белеют.«О мой брат из Стран Полночных,Из далеких стран Вабассо,Царства Северного Ветра!Ты украл мою невесту,Завладел моею милой,Обольстил ее своеюСказкой Северного Ветра!»Так несчастный Шавондази,«Изливал свои страданья,И бродил в равнинах знойныйЮжный Ветер, полный вздохов,Страстных вздохов Шавондази.И наполнился весь воздух,Словно снегом, белым пухом:Погубили вздохи ветраДеву с русыми кудрями,И от взоров ШавондазиНавсегда сокрылась дева.О мечтатель Шавондази!Не по девушке вздыхал ты,Не на женщину смотрел ты, —На цветок, на одуванчик;О цветке вздыхал ты страстно,На цветок глядел все летоДень за днем с любовью томнойИ сгубил его навеки,В поле вздохами развеял.Бедный, бедный Шавондази!

ДЕТСТВО ГАЙАВАТЫ

В летний вечер, в полнолунье,В незапамятное время,В незапамятные годы,Прямо с месяца упалаК нам прекрасная Нокомис,Дочь ночных светил, Нокомис.Как дитя, она играла,На ветвях на виноградныхМеж подруг своих качалась,И одна из них, сгораяЗлобой ревности и мести,Эти ветви подрубила,И на Мускодэ упала,На цветущую долину,Замирая от испуга,Летним вечером Нокомис.«Вон звезда упала с неба!» —Говорил народ в селеньях.Там, на мягких мхах и травах,Там, среди стыдливых лилий,В тихой Мускодэ, в долине,В звездном блеске, в лунном свете,Стала матерью Нокомис,Назвала дочь первородной —Назвала ее Веноной.И, как лилия в долине,Расцвела ее Венона:Стала гибкой, стала стройной,Точно лунный свет, прекрасной,Точно звездный отблеск, нежной.И Нокомис часто сталаГоворить, твердить Веноне:«О, страшись, остерегайсяМэджекивиса, Венона!Никогда его не слушай,Не гуляй одна в долине,Не ложись в траве меж лилий!»Но не слушалась Венона,Не внимала мудрой речи,И пришел к ней Мэджекивис,Темным вечером подкрался,С тихим шепотом склоняяНа лугу цветы и травы.Там прекрасная ВенонаМеж цветов одра лежала,Там нашел ее коварныйВетер Западный – и началОчаровывать ВенонуСладкой речью, нежной лаской —И родился сын печали,Нежной страсти и печали,Дивной тайны – Гайавата.Так родился, Гайавата;А коварный Мэджекивис,Бессердечный МэджекивисУж покинул дочь Нокомис,И недолго после билосьСердце нежное Веноны:Умерла она в печали.Долго с криками рыдала,Долго плакала Нокомис:«О, зачем жестокий ПогокНе меня унес с собою?Лучше б мне лежать в могиле!Вагономин, вагономин!»На прибрежье Гитчи-Гюми,Светлых вод Большого Моря,С юных дней жила Нокомис,Дочь ночных светил, Нокомис.Позади ее вигвамаТемный лес стоял стеною —Чащи темных, мрачных сосен,Чащи елей в красных шишках,А пред ним прозрачной влагойНа песок плескались волны,Блеском солнца зыбь сверкалаСветлых вод Большого Моря.Там, в тиши лесов и моря,Внука нянчила Нокомис,В люльке липовой качала,Устланной кугой и мохом,Крепко связанной ремнями,И, качая, говорила:«Спи! А то отдам медведю!»Там, баюкая, певала:«Эва-ия, мой совенок!Что там светится в вигваме?Чьи глаза блестят в вигваме?Эва-ия, мой совенок!»Много-много рассказалаО звездах ему Нокомис;Показала хвост кометы —Ишкуду в огнистых косах,Показала Танец Духов,Их блистающие ратиВ небесах Страны Полночной,В Месяц Лыж морозной ночью;Показала серебристыйПуть всех призраков и духов —Белый путь на темном небе,Полном призраков и духов.Вечерами, теплым летом,У дверей сидел малютка,Слушал тихий ропот сосен,Слушал тихий плеск прибоя,Звуки дивных слов и песен:«Минни-вава!» – пели сосны,«Мэдвэй-ошка!» – пели волны.Видел мушку, Ва-ва-тэйзи,Что, сверкая белой искрой,Светит в сумраке вечернемНад травою и кустами,И тихонько пел ей песню,Что Нокомис научила:«Ва-ва-тэйзи, Ва-ва-тэйзи!Крошка, огненная мушка,Крошка, белый огонечек!Потанцуй еще немножко,Посвети мне, попрыгунья,Белой искоркой своею:Скоро я в постельку лягу,Скоро я закрою глазки!»Видел, как над Гитчи-Гюми,Отражаясь в Гитчи-Гюми,Подымался полный месяц,Видел тень на нем и пятнаИ шептал: «Что там, Нокомис?»А Нокомис отвечала:«Раз один сердитый войнПодхватил старуху-бабкуИ швырнул ее на небо,Зашвырнул на месяц прямо.Так она там и осталась».Видел радугу на небе,На востоке, и тихонькоГоворил: «Что там, Нокомис?»А Нокомис отвечала:«Это Мускодэ на небе;Все цветы лесов зеленых,Все болотные кувшинки,На земле когда увянут,Расцветают снова в небе».Если сов он слышал в полночь —Вой и хохот в чаще леса, —Он, дрожа, кричал: «Кто это?»Он шептал: «Что там, Нокомис?»А Нокомис отвечала:«Это совы собралисяИ по-своему болтают,Это ссорятся совята!»Так малютка, внук Нокомис,Изучил весь птичий говор,Имена их, все их тайны:Как они вьют гнезда летом,Где живут они зимою;Часто с ними вел беседы,Звал их всех: «мои цыплята».Всех зверей язык узнал он,Имена их, все их тайны:Как бобер жилище строит,Где орехи белка прячет,Отчего резва косуля,Отчего труслив Вабассо;Часто с ними вел беседы,Звал их: «братья Гайаваты».И рассказчик сказок Ягу,Говорун, хвастун великий,Много по свету бродивший,Верный друг Нокомис старой,Сделал лук для Гайаваты:Лук из ясеня он сделал,Стрелы сделал он из дуба,Наконечники – из яшмы,Тетиву – из кожи лани.И сказал он Гайавате:«Ну, мой сын, иди скорееВ лес, где держатся олени.Застрели-ка там косулюС разветвленными рогами».Гордо взял свой лук и стрелыГайавата и отважноВ лес пустился; птицы звонкоПели, по лесу порхая.«Не стреляй в нас, Гайавата!» —Опечи пел красногрудый;«Не стреляй в нас, Гайавата!» —Пел Овейса синеперый.На дубу над ГайаватойВниз и вверх скакала белка,Меж зеленых листьев дубаС кашлем прыгала, смеяласьИ, смеясь, пробормотала:«Пощади, о Гайавата!»И вприпрыжку белый кроликРобко бросился с тропинки,Стал вдали на задних лапкахИ охотнику промолвилХоть и в шутку, но трусливо:«Пощади, о Гайавата!»Но не слушал Гайавата, —Точно сонный, брел он лесом,Думал только об олене,След его искал глазами,След, что вел к речному броду,По тропе к речному броду.За ольховыми кустамиСел и выждал он оленя,Увидал два глаза в чаще,Увидал над ней два рога,Ноздри, поднятые к ветру,Увидал и морду зверяПод листвою, в пятнах света,И, как легкий лист березы,Сердце в нем затрепетало,Как ольха, весь задрожал он,Увидав над бродом зверя.На одно колено ставши,Он прицелился в оленя.Только ветка шевельнулась,Только листик закачался,Но олень уж встрепенулся,Отшатнувшись, топнул в землю,Чутко встал, подняв копыто,Прыгнул, точно ждал удара.Ах, он шел навстречу смерти!Как оса, стрела запела,Как оса, в него впилася!Мертвый, он лежал у брода,Меж деревьев, над рекою;Сердце в нем уже не билось,Но зато у ГайаватыСердце так и трепетало,Как домой он нес оленяИ ему рукоплескалиСтарый Ягу и Нокомис.Из оленьей пестрой шкурыВнуку плащ Нокомис сшила,Созвала соседей в гости,Пир дала в честь Гайаваты.Вся деревня собралася,Все соседи называлиГайавату храбрым, сильным —Сон-джи-тэгэ, Ман-го-тэйзи!

ГАЙАВАТА И МЭДЖЕКИВИС

Миновали годы детства,Возмужал мой Гайавата;Игры юности беспечной,Стариков житейский опыт,Труд, охотничьи сноровки —Все постиг он, все изведал.Резвы ноги Гайаваты!Запустив стрелу из лука,Он бежал за ней так быстро,Что стрелу опережал он.Мощны руки Гайаваты!Десять раз, не отдыхая,Мог согнуть он лук упругийТак легко, что догонялиНа лету друг друга стрелы.Рукавицы Гайаваты,Рукавицы, Минджикэвон,Из оленьей мягкой шкурыОбладали дивной силой:Сокрушать он мог в них скалы,Раздроблять в песчинки камни.Мокасины ГайаватыИз оленьей мягкой шкурыВолшебство в себе таили:Привязавши их к лодыжкам,Прикрепив к ногам ремнями,С каждым шагом ГайаватаМог по целой миле делать.Об отце своем нередкоОн расспрашивал Нокомис,И поведала НокомисВнуку тайну роковую:Рассказала, как прекрасна,Как нежна была Венона,Как сгубил ее изменойВероломный Мэджекивис,И, как уголь, разгорелосьГневом сердце Гайаваты.Он сказал Нокомис старой:«Я иду к отцу, Нокомис,Я хочу его проведатьВ царстве Западного Ветра,У преддверия Заката».Из вигвама выходил он,Снарядившись в путь далекий,В рукавицах, Минджикэвон,И волшебных мокасинах.Весь наряд его богатыйИз оленьей мягкой шкурыЗернью вампума украшенИ щетиной дикобраза.Голова его – в орлиныхРазвевающихся перьях,За плечом его, в колчане, —Из дубовых веток стрелы,Оперенные искусноИ оправленные в яшму.А в руках его – упругийЛук из ясеня, согнутыйТетивой из жил оленя.Осторожная НокомисГоворила «Гайавате:«Не ходя, о Гайавата,В царство Западного Ветра:Он убьет тебя коварством,Волшебством своим погубит».Но отважный ГайаватаНе внимал ее советам,Уходил он от вигвама,С каждым шагом делал милю.Мрачным лес ему казался,Мрачным – свод небес над лесом,Воздух – душным и горячим,Полным дыма, полным гари,Как в пожар лесов и прерий:Словно уголь, разгоралосьГневом сердце Гайаваты.Так держал он путь далекийВсе на запад и на западЛегче быстрого оленя,Легче лани и бизона.Переплыл он Эсконабо,Переплыл он Миссисипи,Миновал Степные Горы,Миновал степные страныИ Лисиц и ЧерноногихИ пришел к Горам Скалистым,В царство Западного Ветра,В царство бурь, где на вершинахВосседал Владыка Ветров,Престарелый Мэджекивис.С тайным страхом ГайаватаПред отцом остановился:Дико в воздухе клубились,Облаками развевалисьВолоса его седые,Словно снег, они блестели,Словно пламенные косыИшкуды, они сверкали.С тайной радостью увиделМэджекивис Гайавату:Это молодости годыПеред ним воскресли к жизни,Это встала из могилыКрасота Веноны нежной.«Будь здоров, о Гайавата! —Так промолвил Мэджекивис. —Долго ждал тебя я в гостиВ царство Западного Ветра!Годы старости – печальны,Годы юности – отрадны.Ты напомнил мне былое,Юность пылкую напомнилИ прекрасную Венону!»Много дней прошло в беседе,Долго мощный МэджекивисПохвалялся ГайаватеПрежней доблестью своею,Приключеньями былыми,Непреклонною отвагой;Говорил, что дивной силойОн от смерти заколдован.Молча слушал Гайавата,Как хвалился Мэджекивис,Терпеливо и с улыбкойОн сидел и молча слушал.Ни угрозой, ни укором,Ни одним суровым взглядомОн не выказал досады,Но, как уголь, разгоралосьГневом сердце Гайаваты.И сказал он: «Мэджекивис!Неужель ничто на светеПогубить тебя не может?»И могучий МэджекивисВеличаво, благосклонноОтвечал: «Ничто на свете,Кроме вон того утеса,Кроме Вавбика, утеса!»И, взглянув на ГайаватуВзором мудрости спокойной,По-отечески любуясьКрасотой его и мощью,Он сказал: «О Гайавата!Неужель ничто на светеПогубить тебя не может?»Помолчал одну минутуОсторожный Гайавата,Помолчал, как бы в сомненье,Помолчал, как бы в раздумье,И сказал: «Ничто на свете.Лишь один тростник, Эпоква,Лишь вон тот камыш высокий!»И как только Мэджекивис,Встав, простер к Эпокве руку,Гайавата в страхе крикнул,В лицемерном страхе крикнул:«Каго, каго! Не касайся!»«Полно! – молвил Мэджекивис.Успокойся, – я не трону».И опять они беседуПродолжали; говорилиИ о Вебоне прекрасном,И о тучном Шавондази,И о злом Кабибонокке;Говорили о Веноне,О ее рожденье дивном,О ее кончине грустной —Обо всем, что рассказалаВнуку старая Нокомис.И воскликнул Гайавата:«О коварный Мэджекивис!Это ты убил Венону,Ты сорвал цветок весенний,Растоптал его ногами!Признавайся! Признавайся!»И могучий МэджекивисТихо голову седуюОпустил в тоске глубокой,В знак безмолвного согласья.Быстро встал тогда, сверкаяГрозным взором, Гайавата,На утес занес он рукуВ рукавице, Минджикэвон,Разломил его вершину,Раздробил его в осколки,Стал в отца швырять свирепо:Словно уголь, разгорелосьГневом сердце Гайаваты.Но могучий МэджекивисКамни гнал назад дыханьем,Бурей гневного дыханьяГнал назад, на Гайавату.Он схватил руной Эпокву,Вырвал с мочками, с корнями, —Над рекой из вязкой тиныВырвал бешено ЭпоквуОн под хохот Гайаваты.И начался бой смертельныйМеж Скалистыми Горами!Сам Орел Войны могучийНа гнезде поднялся с криком,С резким криком сел на скалы,Хлопал крыльями над ними.Словно дерево под бурей,Рассекал Эпоква воздух,Словно град, летели камниС треском с Вавбика, утеса,И земля окрест дрожала,И на тяжкий грохот бояПо горам гремело эхо,Отзывалося: «Бэм-Вава!»Отступать стал Мэджекивис,Устремился он на запад,По горам на дальний западОтступал три дня, сражаясь,Убегал, гонимый сыном,До преддверия Заката,До границ своих владений,До конца земли, где солнцеВ красном блеске утопает,На ночлег в воздушной безднеОпускаясь, как фламингоОпускается зареюНа печальное болото.«Удержись, о Гайавата! —Наконец вскричал он громко, —Ты убить меня не в силах,Для бессмертного нет смерти.Испытать тебя хотел я,Испытать твою отвагу,И награду заслужил ты!Возвратись в родную землю,К своему вернись народу,С ним живи и с ним работай.Ты расчистить должен реки,Сделать землю плодоносной,Умертвить чудовищ злобных,Змей, Кинэбик, и гигантов,Как убил я Мише-Мокву,Исполина Мише-Мокву.А когда твой час настанетИ заблещут над тобоюОчи Погока из мрака, —Разделю с тобой я царство,И владыкою ты будешьНад Кивайдином вовеки!»Вот какая разыграласьБитва в грозные дни Ша-ша,В дни далекого былого,В царстве Западного Ветра.Но следы той славной битвыИ теперь охотник видитПо холмам и по долинам:Видит шпажник исполинскийНа прудах и вдоль потоков,Видит Вавбика осколкиПо холмам и по долинам.На восток, в родную землю,Гайавата путь направил.Позабыл он горечь гнева,Позабыл о мщенье думы,И вокруг него отрадойИ весельем все дышало.Только раз он путь замедлил,Только раз остановился,Чтоб купить в стране ДакотовНаконечников на стрелы.Там, в долине, где смеялись,Где блистали, низвергаясьМеж зелеными дубами,Водопады Миинегаги,Жил старик, дакот суровый.Делал он головки к стрелам,Острия из халцедона,Из кремня и крепкой яшмы,Отшлифованные гладко,Заостренные, как иглы.Там жила с ним дочь-невеста,Быстроногая, как речка,Своенравная, как брызгиВодопадов Миннегаги.В блеске черных глаз игралиУ нее и свет и тени —Свет улыбки, тени гнева;Смех ее звучал как песня,Как поток струились косы,И Смеющейся ВодоюВ честь реки ее назвал он,В честь веселых водопадовДал ей имя – Миннегага.Так ужели ГайаватаЗаходил в страну Дакотов,Чтоб купить головок к стрелам,Наконечников из яшмы,Из кремня и халцедона?Не затем ли, чтоб украдкойПосмотреть на Миннегагу,Встретить взор ее пугливый,Услыхать одежды шорохЗа дверною занавеской,Как глядят на Миннегагу,Что горит сквозь ветви леса,Как внимают водопадуЗа зеленой чащей леса?Кто расскажет, что таитсяВ молодом и пылком сердце?Как узнать, о чем в дорогеСладко грезил Гайавата?Все Нокомис рассказал он,Возвратясь домой под вечер:О борьбе и о беседеС Мэджекивисом могучим,Но о девушке, о стрелахНе обмолвился ни словом!

ПОСТ ГАЙАВАТЫ

Вы услышите сказанье,Как в лесной глуши постилсяИ молился Гайавата:Не о ловкости в охоте,Не о славе и победах,Но о счастии, о благеВсех племен и всех народов.Пред постом он приготовилДля себя в лесу жилище, —Над блестящим Гитчи-Гюми,В дни весеннего расцвета,В светлый, теплый Месяц ЛистьевОн вигвам себе построилИ, в виденьях, в дивных грезах,Семь ночей и дней постился.В первый день поста бродил онПо зеленым тихим рощам;Видел кролика он в норке,В чаще выпугнул оленя,Слышал, как фазан кудахтал,Как в дупле возилась белка,Видел, как под тенью сосенВьет гнездо Омими, голубь,Как стада гусей летелиС заунывным криком, с шумомК диким северным болотам.«Гитчи Манито! – вскричал он,Полный скорби безнадежной, —Неужели наше счастье,Наша жизнь от них зависит?»На другой день над рекою,Вдоль по Мускодэ бродил он,Видел там он МаномониИ Минагу, голубику,И Одамин, землянику,Куст крыжовника, Шабомин,И Бимагут, виноградник,Что зеленою гирляндой,Разливая сладкий запах,По ольховым сучьям вьется.«Гитчи Манито! – вскричал он,Полный скорби безнадежной, —Неужели наше счастье,Наша жизнь от них зависит?»В третий день сидел он долго,Погруженный в размышленья,Возле озера, над тихой,Над прозрачною водою.Видел он, как прыгал Нама,Сыпля брызги, словно жемчуг;Как резвился окунь, Сава,Словно солнца луч сияя,Видел щуку, Маскенозу,Сельдь речную, Окагавис,Шогаши, морского рака.«Гитчи Манито! – вскричал он,Полный скорби безнадежной. —Неужели наше счастье,Наша жизнь от них зависит?»На четвертый день до ночиОн лежал в изнеможеньеНа листве в своем вигваме.В полусне над ним роилисьГрезы, смутные виденья;Вдалеке вода сверкалаЗыбким золотом, и плавноВсе кружилось и горелоВ пышном зареве заката.И увидел он: подходитВ полусумраке пурпурном,В пышном зареве заката,Стройный юноша к вигваму.Голова его – в блестящих,Развевающихся перьях,Кудри – мягки, золотисты,А наряд – зелено-желтый.У дверей остановившись,Долго с

жалостью, с участьемОн смотрел на Гайавату,На лицо его худое,И, как вздохи ШавондазиВ чаще леса, – прозвучалаРечь его: «О Гайавата!Голос твой услышан в небе,Потому что ты молилсяНе о ловкости в охоте,Не о славе и победах,Но о счастии, о благеВсех племен и всех народов.Для тебя Владыкой ЖизниПослан друг людей – Мондамин;Послан он тебе поведать,Что в борьбе, в труде, в терпеньеТы получишь все, что просишь.Встань с ветвей, с зеленых листьев,Встань с Мондамином бороться!»Изнурен был Гайавата,Слаб от голода, но быстроВстал с ветвей, с зеленых листьев.Из стемневшего вигвамаВышел он на свет заката,Вышел с юношей бороться, —И едва его коснулся,Вновь почувствовал отвагу,Ощутил в груди усталойБодрость, силу и надежду.На лугу они кружилисьВ пышном зареве заката,И все крепче, все сильнееГайавата становился.Но спустились тени ночи,И Шух-шух-га на болотеИздала свой крик тоскливый,Вопль и голода и скорби.«Кончим! – вымолвил Мондамин,Улыбаясь Гайавате, —Завтра снова приготовьсяНа закате к испытанью».И, сказав, исчез Мондамин.Опустился ли он тучкойИль поднялся, как туманы, —Гайавата не заметил;Видел только, что исчез он,Истомив его борьбою,Что внизу, в ночном тумане,Смутно озеро белеет,А вверху мерцают звезды.Так два вечера, – лишь толькоОпускалось тихо солнцеС неба в западные воды,Погружалось в них, краснея,Словно уголь, раскаленныйВ очаге Владыки Жизни, —Приходил к нему Мондамин.Молчаливо появлялся,Как роса на землю сходит,Принимающая формуЛишь тогда, когда коснетсяДо травы или деревьев,Но невидимая смертнымВ час прихода и ухода.На лугу они кружилисьВ пышном зареве заката;Но спустились тени ночи,Прокричала на болотеГромко, жалобно Шух-шух-га,И задумался Мондамин;Стройным станом и прекрасный,Он стоял в своем наряде;В головном его убореПерья веяли, качались,На челе его сверкалиКапли пота, как росинки.И вскричал он: «Гайавата!Храбро ты со мной боролся,Трижды стойко ты боролся,И пошлет Владыка ЖизниНадо мной тебе победу!»А потом сказал с улыбкой:«Завтра кончится твой искус —И борьба и пост тяжелый;Завтра ты меня поборешь;Приготовь тогда мне ложеТак, чтоб мог весенний дождикОсвежать меня, а солнце —Согревать до самой ночи.Мой наряд зелено-желтый,Головной убор из перьевОборви с меня ты смело,Схорони меня и землюРазровняй и сделай мягкой.Стереги мой сон глубокий,Чтоб никто меня не трогал,Чтобы плевелы и травыНадо мной не зарастали,Чтобы Кагаги, Царь-Ворон,Не летал к моей могиле.Стереги мой сон глубокийДо поры, когда проснусь я,К солнцу светлому воспряну!»И, сказав, исчез Мондамин.Мирным сном спал Гайавата;Слышал он, как пел унылоПолуночник, Вавонэйса,Над вигвамом одиноким;Слышал он, как, убегая,Сибовиша говорливыйВел беседы с темным лесом;Слышал шорох – вздохи веток,Что склонялись, подымались,С ветерком ночным качаясь.Слышал все, но все сливалосьВ дальний ропот, сонный шепот:Мирным сном спал Гайавата.На заре пришла Нокомис,На седьмое утро пищиПринесла для Гайаваты.Со слезами говорила,Что его погубит голод,Если пищи он не примет.Ничего он не отведал,Ни к чему не прикоснулся,Лишь промолвил ей: «Нокомис!Подожди со мной заката,Подожди, пока стемнеетИ Шух-шух-га громким крикомВозвестит, что день окончен!»Плача, шла домой Нокомис,Все тоскуя, опасаясь,Что его погубит голод.Он же стал, томясь тоскою,Ждать Мондамина. И тениПотянулись от закатаПо лесам и по долинам;Опустилось тихо солнцеС неба в Западные Воды,Как спускается зареюВ воду красный лист осеннийИ в воде, краснея, тонет.Глядь – уж тут Мондамин юный,У дверей стоит с приветом!Голова его – в блестящих,Развевающихся перьях,Кудри – мягки, золотисты,А наряд – зелено-желтый.Как во сне, к нему навстречуВстал, измученный и бледный,Гайавата, но бесстрашноВышел – и бороться начал.И слились земля и небо,Замелькали пред глазами!Как осетр в сетях трепещет,Бьется бешено, чтоб сетиРазорвать и прыгнуть в воду,Так в груди у ГайаватыСердце сильное стучало;Словно огненные кольца,Горизонт сверкал кровавыйИ кружился с Гайаватой;Сотни солнцев, разгораясь,На борьбу его глядели.Вдруг один среди поляныОчутился Гайавата,Он стоял, ошеломленныйЭтой дикою борьбою,И дрожал от напряженья;А пред ним, в измятых перьяхИ в изорванных одеждах,Бездыханный, неподвижный,На траве лежал Мондамин,Мертвый, в зареве заката.Победитель ГайаватаСделал так, как приказал он:Снял с Мондамина одежды,Снял изломанные перья,Схоронил его и землюРазровнял и сделал мягкой.И среди болот печальныхЦапля сизая, Шух-шух-га,Издала свой крик тоскливый,Вопль и жалобы и скорби.В отчий дом, в вигвам НокомисВозвратился Гайавата,И семь суток испытаньяВ этот вечер завершились.Но запомнил ГайаватаТе места, где он боролся,Не покинул без призораТу могилу, где МондаминПочивал, в земле зарытый,Под дождем и ярким солнцем.День за днем над той могилойСторожил мой Гайавата,Чтобы холм ее был мягким,Не зарос травою сорной,Прогоняя свистом, крикомКагаги с его народом.Наконец зеленый стебельПоказался над могилой,А за ним – другой и третий,И не кончилося лето,Как в своем уборе пышном,В золотистых, мягких косах,Встал высокий, стройный маис.И воскликнул ГайаватаВ восхищении: «Мондамин!Это друг людей, Мондамин!»Тотчас кликнул он Нокомис,Кликнул Ягу, рассказал имО своем виденье дивном,О своей борьбе, победе,Показал зеленый маис —Дар небесный всем народам,Что для них быть должен пищей.А поздней, когда, под осень,Пожелтел созревший маис,Пожелтели, стали твердыЗерна маиса, как жемчуг,Он собрал его початки,Сняв с него листву сухую,Как с Мондамина когда-тоСнял одежды, – и впервые«Пир Мондамина» устроил,Показал всему народуНовый дар Владыки Жизни.

ДРУЗЬЯ ГАЙАВАТЫ

Было два у ГайаватыНеизменных, верных друга.Сердце, душу ГайаватыЗнали в радостях и в гореТолько двое: Чайбайабос,Музыкант, и мощный Квазинд.Меж вигвамов их тропинкаНе могла в траве заглохнуть;Сплетни, лживые наветыНе могли посеять злобыИ раздора между ними:Обо всем они держалиЛишь втроем совет согласный,Обо всем с открытым сердцемГоворили меж собоюИ стремились только к благуВсех племен и всех народов.Лучшим другом ГайаватыБыл прекрасный Чайбайабос,Музыкант, певец великий,Несравненный, небывалый.Был, как воин, он отважен,Но, как девушка, был нежен,Словно ветка ивы, гибок,Как олень рогатый, статен.Если пел он, вся деревняСобиралась песни слушать,Жены, воины сходились,И то нежностью, то страстьюВолновал их Чайбайабос.Из тростинки сделав флейту,Он играл так нежно, сладко,Что в лесу смолкали птицы,Затихал ручей игривый,Замолкала Аджидомо,А Вабассо осторожныйПриседал, смотрел и слушал.Да! Примолкнул СибовишаИ сказал: «О Чайбайабос!Научи мои ты волныМелодичным, нежным звукам!»Да! Завистливо ОвэйсаГоворил: «О Чайбайабос!Научи меня безумным,Страстным звукам диких песен!»Да! И Опечи веселыйГоворил: «О Чайбайабос!Научи меня веселым,Сладким звукам нежных песен!»И, рыдая, ВавонэйсаГоворил: «О Чайбайабос!Научи меня тоскливым,Скорбным звукам скорбных песен!»Вся природа сладость звуковУ него перенимала,Все сердца смягчал и трогалСтрастной песней Чайбайабос,Ибо пел он о свободе,Красоте, любви и мире,Пел о смерти, о загробнойБесконечной, вечной жизни,Воспевал Страну ПонимаИ Селения Блаженных.Дорог сердцу ГайаватыКроткий, милый Чайбайабос,Музыкант, певец великий,Несравненный, небывалый!Он любил его за нежностьИ за чары звучных песен.Дорог сердцу ГайаватыБыл и Квазинд, – самый мощныйИ незлобивый из смертных;Он любил его за силу,Доброту и простодушье.Квазинд в юности ленив был,Вял, мечтателен, беспечен;Не играл ни с кем он в детстве,Не удил в заливе рыбы,Не охотился за зверем, —Не похож он был на прочих.Но постился Квазинд часто,Своему молился Духу,Покровителю молился.«Квазинд, – мать ему сказала, —Ты ни в чем мне не поможешь!Лето ты, как сонный, бродишьПраздно по полям и рощам,Зиму греешься, согнувшисьНад костром среди вигвама;В самый лютый зимний холодЯ хожу на ловлю рыбы, —Ты и тут мне не поможешь!У дверей висит мой невод,Он намок и замерзает, —Встань, возьми его, ленивец,Выжми, высуши на солнце!»Неохотно, но спокойноКвазинд встал с золы остывшей,Молча вышел из вигвама,Скинул смерзшиеся сети,Что висели у порога,Стиснул их, как пук соломы,И сломал, как пук соломы!Он не мог не изломать их:Вот настолько был он силен!«Квазинд! – раз отец промолвил, —Собирайся на охоту.Лук и стрелы постоянноТы ломаешь, как тростинки,Так хоть будешь мне добычуПриносить домой из леса».Вдоль ущелья, по теченьюРучейка они спустились,По следам бизонов, ланей,Отпечатанным на иле,И наткнулись на преграду:Повалившиеся сосныПоперек и вдоль дорогиВесь проход загромождали.«Мы должны, – промолвил старец, —Ворочаться: тут не влезешь!Тут и белка не взберется,Тут сурок пролезть не сможет».И сейчас же вынул трубку,Закурил и сел в раздумье.Но не выкурил он трубки,Как уж путь был весь расчищен:Все деревья Квазинд поднял,Быстро вправо и налевоРаскидал, как стрелы, сосны,Разметал, как копья, кедры.«Квазинд! – юноши сказали,Забавляясь на долине. —Что же ты стоишь, глазеешь,На утес облокотившись?Выходи, давай бороться,В цель бросать из пращи камни».Вялый Квазинд не ответил,Ничего им не ответил,Только встал и, повернувшись,Обхватил утес руками,Из земли его он вырвал,Раскачал над головоюИ забросил прямо в реку,Прямо в быструю Повэтин.Так утес там и остался.Раз по пенистой пучине,По стремительной Повэтин,Плыл с товарищами КвазиндИ вождя бобров, Амика,Увидал среди потока:С быстриной бобер боролся,То всплывая, то ныряя.Не задумавшись нимало,Квазинд молча прыгнул в реку,Скрылся в пенистой пучине,Стал преследовать АмикаПо ее водоворотамИ в воде пробыл так долго,Что товарищи вскричали:«Горе нам! Погиб наш Квазинд!Не вернется больше Квазинд!»Но торжественно он выплыл:На плече его блестящемВождь бобров висел убитый,И с него вода струилась.Таковы у ГайаватыБыли верные два друга.Долго с ними жил он в мире,Много вел бесед сердечных,Много думал дум о благеВсех племен и всех народов.

ПИРОГА ГАЙАВАТЫ

«Дай коры мне, о Береза!Желтой дай коры, Береза,Ты, что высишься в долинеСтройным станом над потоком!Я свяжу себе пирогу,Легкий челн себе построю,И в воде он будет плавать,Словно желтый лист осенний,Словно желтая кувшинка!Скинь свой белый плащ, Береза!Скинь свой плащ из белой кожи:Скоро лето к нам вернется,Жарко светит солнце в небе,Белый плащ тебе не нужен!»Так над быстрой Таквамино,В глубине лесов дремучихВосклицал мой ГайаватаВ час, когда все птицы пели,Воспевали Месяц Листьев,И, от сна восставши, солнцеГоворило: «Вот я – Гизис,Я, великий Гизис, солнце!»До корней затрепеталаКаждым листиком береза,Говоря с покорным вздохом:«Скинь мой плащ, о Гайавата!»И ножом кору березыОпоясал ГайаватаНиже веток, выше корня,Так, что брызнул сок наружу;По стволу, с вершины к корню,Он потом кору разрезал,Деревянным клином поднял,Осторожно снял с березы.«Дай, о Кедр, ветвей зеленых,Дай мне гибких, крепких сучьев,Помоги пирогу сделатьИ надежней и прочнее!»По вершине кедра шумноРопот ужаса пронесся,Стон и крик сопротивленья;Но, склоняясь, прошептал он:«На, руби, о Гайавата!»И, срубивши сучья кедра,Он связал из сучьев раму,Как два лука, он согнул их,Как два лука, он связал их.«Дай корней своих, о Тэмрак,Дай корней мне волокнистых:Я свяжу свою пирогу,Так свяжу ее корнями,Чтоб вода не проникала,Не сочилася в пирогу!»В свежем воздухе до корняЗадрожал, затрясся Тэмрак,Но, склоняясь к Гайавате,Он одним печальным вздохом,Долгим вздохом отозвался:«Все возьми, о Гайавата!»Из земли он вырвал корни,Вырвал, вытянул волокна,Плотно сшил кору березы,Плотно к ней приладил раму.«Дай мне, Ель, смолы тягучей,Дай смолы своей и соку:Засмолю я швы в пироге,Чтоб вода не проникала,Не сочилася в пирогу!»Как шуршит песок прибрежный,Зашуршали ветви ели,И, в своем уборе черном,Отвечала ель со стоном,Отвечала со слезами:«Собери, о Гайавата!»И собрал он слезы ели,Взял смолы ее тягучей,Засмолил все швы в пироге,Защитил от волн пирогу.«Дай мне, Еж, колючих игол,Все, о Еж, отдай мне иглы:Я украшу ожерельем,Уберу двумя звездамиГрудь красавицы пироги!»Сонно глянул Еж угрюмыйИз дупла на Гайавату,Словно блещущие стрелы,Из дупла метнул он иглы,Бормоча в усы лениво:«Подбери их, Гайавата!»По земле собрал он иглы,Что блестели, точно стрелы;Соком ягод их окрасил,Соком желтым, красным, синим,И пирогу в них оправил,Сделал ей блестящий пояс,Ожерелье дорогое,Грудь убрал двумя звездами.Так построил он пирогуНад рекою, средь долины,В глубине лесов дремучих,И вся жизнь лесов была в ней,Все их тайны, все их чары:Гибкость лиственницы темной,Крепость мощных сучьев кедраИ березы стройной легкость;На воде она качалась,Словно желтый лист осенний,Словно желтая кувшинка.Весел не было на лодке,В веслах он и не нуждался:Мысль ему веслом служила,А рулем служила воля;Обогнать он мог хоть ветер,Путь держать – куда хотелось.Кончив труд, он кликнул друга,Кликнул Квазинда на помощь,Говоря: «Очистим рекуОт коряг и желтых мелей!»Быстро прыгнул в реку Квазинд,Словно выдра, прыгнул в реку,Как бобер, нырять в ней начал,Погружаясь то по пояс,То до самых мышек в воду.С криком стал нырять он в воду,Поднимать со дна коряги,Вверх кидать песок руками,А ногами – ил и травы.И поплыл мой ГайаватаВниз по быстрой Таквамино,По ее водоворотам,Через омуты и мели,Вслед за Квазиндом могучим.Вверх и вниз они проплыли,Всюду были, где лежалиКорни, мертвые деревьяИ пески широких мелей,И расчистили дорогу,Путь прямой и безопасныйОт истоков меж горамиИ до самых вод Повэтин,До залива Таквамино.

ГАЙАВАТА И МИШЕ-НАМА

По заливу Гитчи-Гюми,Светлых вод Большого Моря,С длинной удочкой из кедра,Из коры крученой кедра,На березовой пирогеПлыл отважный Гайавата.Сквозь слюду прозрачной влагиВидел он, как ходят рыбыГлубоко под дном пироги;Как резвится окунь, Сава,Словно солнца луч сияя;Как лежит на дне песчаномШогаши, омар ленивый,Словно дремлющий тарантул.На корме сел ГайаватаС длинной удочкой из кедра;Точно веточки цикуты,Колебал прохладный ветерПерья в косах Гайаваты.На носу его пирогиСела белка, Аджидомо;Точно травку луговую,Раздувал прохладный ветерМех на шубке Аджидомо.На песчаном дне на беломДремлет мощный Мише-Нама,Царь всех рыб, осетр тяжелый,Раскрывает жабры тихо,Тихо водит плавникамиИ хвостом песок взметает.В боевом вооруженье, —Под щитами костянымиНа плечах, на лбу широком,В боевых нарядных красках —Голубых, пурпурных, желтых, —Он лежит на дне песчаном;И над ним-то ГайаватаСтал в березовой пирогеС длинной удочкой из кедра.«Встань, возьми мою приманку! —Крикнул в воду Гайавата. —Встань со дна, о Мише-Нама,Подымись к моей пироге,Выходи на состязанье!»В глубину прозрачной влагиОн лесу свою забросил,Долго ждал ответа Намы,Тщетно ждал ответа НамыИ кричал ему все громче:«Встань, царь рыб, возьми приманку!»Не ответил Мише-Нама.Важно, медленно махаяПлавниками, он спокойноВверх смотрел на Гайавату,Долго слушал без вниманьяКрик его нетерпеливый,Наконец сказал Кенозе,Жадной щуке, Маскенозе:«Встань, воспользуйся приманкой,Оборви лесу нахала!»В сильных пальцах ГайаватыСразу удочка согнулась;Он рванул ее так сильно,Что пирога дыбом встала,Поднялася над водою,Словно белый ствол березыС резвой белкой на вершине.Но когда пред ГайаватойНа волнах затрепетала,Приближаясь, Маскеноза, —Гневом вспыхнул ГайаватаИ воскликнул: «Иза, иза! —Стыд тебе, о Маскеноза!Ты лишь щука, ты не Нама,Не тебе я кинул вызов!»Со стыдом на дно вернулась,Опустилась Маскеноза;А могучий Мише-НамаОбратился к Угудвошу,Неуклюжему Самглаву:«Встань, воспользуйся приманкой,Оборви лесу нахала!»Словно белый, полный месяц,Встал, качаясь и сверкая,Угудвош, Самглав тяжелый,И, схватив лесу, так сильноЗакружился вместе с нею,Что вверху в водоворотеЗавертелася пирога,Волны, с плеском разбегаясь,По всему пошли заливу,А с песчаных белых мелей,С отдаленного прибрежьяЗакивали, зашумелиТростники и длинный шпажник.Но когда пред ГайаватойИз воды поднялся белыйИ тяжелый круг Самглава,Громко крикнул Гайавата:«Иза, иза! – Стыд Самглаву!Угудвош ты, а не Нама,Не тебе я кинул вызов!»Тихо вниз пошел, качаясьИ блестя, как полный месяц,Угудвош прозрачно-белый,И опять могучий НамаУслыхал нетерпеливый,Дерзкий вызов, прозвучавшийПо всему Большому Морю.Сам тогда он с дна поднялся,Весь дрожа от дикой злобы,Боевой блистая краскойИ доспехами бряцая,Быстро прыгнул он к пироге,Быстро выскочил всем теломНа сверкающую водуИ своей гигантской пастьюПоглотил в одно мгновеньеГайавату и пирогу.Как бревно по водопаду,По широким черным волнам,Как в глубокую пещеру,Соскользнула в пасть пирога.Но, очнувшись в полном мраке,Безнадежно оглянувшись,Вдруг наткнулся ГайаватаНа большое сердце Намы:Тяжело оно стучалоИ дрожало в этом мраке.И во гневе мощной дланьюСтиснул сердце Гайавата,Стиснул так, что Мише-НамаВсеми фибрами затрясся,Зашумел водой, забился,Ослабел, ошеломленныйНестерпимой болью в сердце.Поперек тогда поставилЛегкий челн свой Гайавата,Чтоб из чрева Мише-Намы,В суматохе и тревоге,Не упасть и не погибнуть.Рядом белка, Аджидомо,Резво прыгала, болтала,Помогала ГайаватеИ трудилась с ним все время.И сказал ей Гайавата:«О мой маленький товарищ!Храбро ты со мной трудилась,Так прими же, Аджидомо,Благодарность ГайаватыИ то имя, что сказал я:Этим именем все детиБудут звать тебя отныне!»И опять забился Нама,Заметался, задыхаясь,А потом затих – и волныПонесли его к прибрежью.И когда под ГайаватойЗашуршал прибрежный щебень,Понял он, что Мише-Нама,Бездыханный, неподвижный,Принесен волной к прибрежью.Тут бессвязный крик и воплиУслыхал он над собою,Услыхал шум длинных крыльев,Переполнивший весь воздух,Увидал полоску светаМеж широких ребер НамыИ Кайошк, крикливых чаек,Что блестящими глазамиНа него смотрели зоркоИ друг другу говорили:«Это брат наш, Гайавата!»И в восторге ГайаватаКрикнул им, как из пещеры:«О Кайошк, морские чайки,Братья, сестры Гайаваты!Умертвил я Мише-Наму, —Помогите же мне выйтиПоскорее на свободу,Рвите клювами, когтямиБок широкий Мише-Намы,И отныне и вовекиПрославлять вас будут люди,Называть, как я вас назвал!»Дикой, шумной стаей чайкиПринялися за работу,Быстро щели проклевалиМеж широких ребер Намы,И от смерти в чреве Намы,От погибели, от плена,От могилы под водоюБыл избавлен Гайавата.Возле самого вигвамаСтал на берег Гайавата;Тотчас крикнул он Нокомис,Вызвал старую НокомисПосмотреть на Мише-Наму:Мертвый он лежал у моря,И его клевали чайки.«Умертвил я Мише-Наму,Победил его! – сказал он. —Вон над ним уж вьются чайки.То друзья мои, Нокомис!Не гони их прочь, не трогай:Я от смерти в чреве НамыБыл сейчас избавлен ими.Пусть они свой пир окончат,Пусть зобы наполнят пищей;А когда, с заходом солнца,Улетят они на гнезда,Принеси котлы и чаши,Заготовь к зиме нам жиру».И Нокомис до закатаПросидела на прибрежье.Вот и месяц, солнце ночи,Встал над тихою водою,Вот и чайки с шумным криком,Кончив пир свой, поднялися,Полетели к отдаленнымОстровам на Гитчи-Гюми,И сквозь зарево закатаДолго их мелькали крылья.Мирным сном спал Гайавата;А Нокомис терпеливоПринялася за работуИ трудилась в лунном светеДо зари, пока не сталоНебо красным на востоке.А когда сменило солнцеБледный месяц, – с отдаленныхОстровов на Гитчи-ГюмиВоротились стаи чаек,С криком кинулись на пищу.Трое суток, чередуясьС престарелою Нокомис,Чайки жир срывали с Намы.Наконец меж голых реберВолны начали плескаться,Чайки скрылись, улетели,И остались на прибрежьеТолько кости Мише-Намы.

ГАЙАВАТА И ЖЕМЧУЖНОЕ ПЕРО

На прибрежье Гитчи-Гюми,Светлых вод Большого Моря,Вышла старая Нокомис,Простирая в гневе рукуНад водой к стране заката,К тучам огненным заката.В гневе солнце заходило,Пролагая путь багряный,Зажигая тучи в небе,Как вожди сжигают степи,Отступая пред врагами;А луна, ночное солнце,Вдруг восстала из засадыИ направилась в погонюПо следам его кровавым,В ярком зареве пожара.И Нокомис, простираяРуку слабую к закату,Говорила Гайавате:«Там живет волшебник злобныйМеджисогвон, Дух Богатства,Тот, кого Пером ЖемчужнымНазывают все народы;Там озера смоляныеРазливаются, чернея,До багряных туч заката;Там, среди трясины мрачной,Вьются огненные змеи,Змеи страшные, Кинэбик!То хранители и слугиМеджисогвона-убийцы.Это им убит коварноМой отец, когда на землюОн с луны за мной спустилсяИ меня искал повсюду.Это злобный МеджисогвонПосылает к нам недуги,Посылает лихорадки,Дышит белой мглою с тундры,Дышит сыростью болотных,Смертоносных испарений!Лук возьми свой, Гайавата,Острых стрел возьми с собою,Томагаук, Поггэвогон,Рукавицы, Минджикэвон,И березовую лодку.Желтым жиром Мише-НамыСмажь бока ее, чтоб легчеБыло плыть ей по болотам,И убей ты чародея,Отомсти врагу Нокомис,Отомсти врагу народа!»Быстро в путь вооружилсяБлагородный Гайавата;Легкий челн он сдвинул в воду,Потрепал его рукою,Говоря: «Вперед, пирога,Друг мой верный и любимый,К змеям огненным, Кинэбик,К смоляным озерам черным!»Гордо вдаль неслась пирога,Грозно песню боевуюПел отважный Гайавата;А над ним Киню могучий,Боевой орел могучий,Вождь пернатых, с диким крикомВ небесах кругами плавал.Скоро он и змей увидел,Исполинских змей увидел,Что лежали средь болота,Ежась, искрясь средь болота,На пути сплетаясь в кольца,Подымаясь, наполняяВоздух огненным дыханьем,Чтоб никто не мог проникнутьК Меджисогвону в жилище.Но бесстрашный Гайавата,Громко крикнув, так сказал им:«Прочь с дороги, о Кинэбик!Прочь с дороги Гайаваты!»А они, свирепо ежась,Отвечали ГайаватеСвистом, огненным дыханьем:«Отступи, о Шогодайя!Воротись к Нокомис старой!»И тогда во гневе поднялМощный лук свой Гайавата,Сбросил с плеч колчан – и началПоражать их беспощадно:Каждый звук тугой и крепкойТетивы был криком смерти,Каждый свист стрелы певучейПеснью смерти и победы!Тяжело в воде кровавойЗмеи мертвые качались,И победно ГайаватаПлыл меж ними, восклицая:«О, вперед, моя пирога,К смоляным озерам черным!»Желтым жиром Мише-НамыОн бока и нос пирогиГусто смазал, чтобы легчеБыло плыть ей по болотам.И до света одинокоПлыл он в этом сонном мире,Плыл в воде, густой и черной,Вековой корой покрытойОт размытых и гниющихКамышей и листьев лилий;И безжизненно и мрачноПеред ним вода блестела,Озаренная луною,Озаренная мерцаньемОгоньков, что зажигаютДуши мертвых на стоянкахВ час тоскливой, долгой ночи.Белым месячным сияньемТихий воздух был наполнен;Тени ночи по болотамДалеко кругом чернели;А москиты ГайаватеПели песню боевую;Светляки, блестя, кружились,Чтобы сбить его с дороги,И в густой воде ДагиндаТяжело зашевелилась,Тупо желтыми глазамиПоглядела на пирогу,Зарыдала – и исчезла;И мгновенно огласилосьВсе кругом стозвучным свистом,И Шух-шух-га издалекаС камышового прибрежьяВозвестила громким крикомО прибытии героя!Так держал путь Гайавата,Так держал он путь на запад,Плыл всю ночь, пока не скрылсяС неба бледный, полный месяц.А когда пригрело солнце,Стало плечи жечь лучами,Увидал он пред собоюНа холме Вигвам Жемчужный —Меджисогвона жилище.Вновь тогда своей пирогеОн сказал; «Вперед!» – и быстро,Величаво и победноПронеслась она средь лилий,Чрез густой прибрежный шпажник.И на берег ГайаватаВышел, ног не замочивши.Тотчас взял он лук свой верный,Утвердил в песке, коленомНадавил посерединеИ могучей тетивоюЗапустил стрелу-певунью,Запустил в Вигвам Жемчужный,Как гонца с своим посланьем,С гордым вызовом на битву:«Выходи, о Меджисогвон:Гайавата ожидает».Быстро вышел МеджисогвонИз Жемчужного Вигвама,Быстро вышел он, могучий,Рослый и широкоплечий,Сумрачный и страшный видом,С головы до ног покрытыйУкрашеньями, оружьем,В алых, синих, желтых красках,Словно небо на рассвете,В развевающихся перьяхИз орлиных длинных крыльев.«А, да это Гайавата! —Громко крикнул он с насмешкой,И, как гром, тот крик раздался. —Отступи, о Шогодайя!Уходи скорее к бабам,Уходи к Нокомис старой!Я убью тебя на месте,Как ее отца убил я!»Но без страха, без смущеньяОтвечал мой Гайавата:«Хвастовством и грубым словомНе сразишь, как томагавком;Дело лучше слов бесплодныхИ острей насмешек стрелы.Лучше действовать, чем хвастать!»И начался бой великий,Бой, невиданный под солнцем!От восхода до заката —Целый летний день он длился,Ибо стрелы ГайаватыБесполезно ударялисьО жемчужную кольчугу.Бесполезны были дажеРукавицы, Минджикэвон,И тяжелый томагаук:Раздроблять он мог утесы,Но колец не мог разбить онВ заколдованной кольчуге.Наконец перед закатом,Весь израненный, усталый,С расщепленным томагавком,С рукавицами, в лохмотьяхИ с тремя стрелами только,Гайавата безнадежноНа упругий лук склонилсяПод старинною сосною;Мох с ветвей ее тянулся,А на пне грибы желтели —Мертвецов печальных обувь.Вдруг зеленый дятел, Мэма,Закричал над Гайаватой:«Целься в темя, Гайавата,Прямо в темя чародея,В корни кос ударь стрелою:Только там и уязвим он!»В легких перьях, в халцедоне,Понеслась стрела-певуньяВ тот момент, как МеджисогвонПоднимал тяжелый камень,И вонзилась прямо в темя,В корни длинных кос вонзилась.И споткнулся, зашаталсяМеджисогвон, словно буйвол,Да, как буйвол, пораженныйНа лугу, покрытом снегом.Вслед за первою стрелоюПолетела и вторая,Понеслась быстрее первой,Поразила глубже первой;И колени чародея,Как тростник, затрепетали,Как тростник, под ним согнулись.А последняя взвиласяЛегче всех – и МеджисогвонУвидал перед собоюОчи огненные смерти,Услыхал из мрака голос,Голос Погока призывный.Без дыхания, без жизниПал могучий МеджисогвонНа песок пред Гайаватой.Благодарный ГайаватаВзял тогда немного кровиИ, позвав с сосны печальнойДятла, выкрасил той кровьюНа головке дятла гребеньЗа его услугу в битве;И доныне Мэма носитХохолок из красных перьев.После, в знак своей победы,В память битвы с чародеем,Он сорвал с него кольчугуИ оставил без призораНа песке прибрежном тело.На песке оно лежало,Погребенное по пояс,Головой поникнув в воду,А над ним кружился с крикомБоевой орел могучий,Плавал медленно кругами,Тихо, тихо вниз спускаясь.Из вигвама чародеяГайавата снес в пирогуВсе сокровища, весь вампум,Снес меха бобров, бизонов,Соболей и горностаев,Нитки жемчуга, колчаныИ серебряные стрелы —И поплыл домой, ликуя,С громкой песнею победы.Там к нему на берег вышлиПрестарелая Нокомис,Чайбайабос, мощный Квазинд;А народ героя встретилПляской, пеньем, восклицая:«Слава, слава Гайавате!Побежден им Меджисогвон,Побежден волшебник злобный!»Навсегда остался дорогГайавате дятел, Мэма.В честь его и в память битвыОн свою украсил трубкуХохолком из красных перьев,Гребешком багровым Мэмы,А богатство чародеяРазделил с своим народом,Разделил, по равной части.

1 2 3