Песнь о Вещем Олеге

Голодубов Михаил

– Ничего они попьют с удовольствием и без сахара, а через пару часов будет Конотоп, там заправим состав водой.

Плату за чай не брали, пассажиры и на самом деле с удовольствием пили чаек. Кто-то доставал свой сахар, а кто-то и вареньице с медком добавлял из увесистых узелков. Поездная радиостанция радиорубки штабного вагона для военных нужд была демонтирована. Ехали без музыки и новостей. Люди не знали, что возле Конотопа идут тяжелые бои, так как нельзя было дать врагу замкнуть кольцо вокруг Киева, бойцы стремились сохранять коридоры для миграции войск и эвакуации города. А ставкой верховного главкома в эти дни принималось решение отступить от столицы Украины, матери городов русских.

Стаканы

Валерке мыть не пришлось. Он направился к топочному отсеку, для чего вышел в тамбур. Там, высунувшись из открытой двери, стоял Поликарп. Увидев проводника, он указал ему рукой на заходящий на них немецкий бомбардировщик с характерными крестами на крыльях.

– Не вовремя машинист высокую скорость набрал, сейчас бомбить будет.

Ответа не последовало, так как сразу перед паровозом произошел разрыв. Одной бомбой фашистский летчик прицельно повредил железнодорожный путь перед поездом. «Экономит боезапас, скотина, по составу не бьёт. Сейчас мы улетим под откос», – успел сообразить начальник и крикнул помощнику:

– Прыгаем!

Машинист стал экстренно тормозить, сбрасывая пар, но это уже не могло помочь, скорость была слишком высока и локомотивная бригада повыскакивала из паровоза. Поликарп, что было силы, с помощью рук оттолкнулся от поручней, выбросил свое тело резко вперед. Валерию уже было проще, он взял разбег через освободившийся тамбур и выпрыгнул следом. Вагоны последовали за слетевшим с дорожной насыпи локомотивом. Тут же раздался ужасный скрежет ломающегося подвижного состава. Ковригин, отряхиваясь, понял, что повреждений от падения он не получил, мелкие ушибы не в счет. Вражеский самолет не улетал, видимо, наслаждаясь проделанной работой, кружил, словно коршун, над местом катастрофы. Валерка, прихрамывая, бежал к составу. Начальник понимал – мужчина стремится к сестре, но он так же понимал, что помощь Насте вряд ли понадобится. Приблизившись к бывшему поезду, его начальник лицезрел удручающую картину – все вагоны лежали, какой на боку, какой на крыше. Часть из них сплющило так, что не было надежды искать выживших. Первый вагон полыхал, загоревшись от раскалённой паровой машины локомотива. Но живые к счастью были. Встретилась седая как лунь молодая женщина с обезумившим взглядом, державшая на руках погибшего младенца. Мужчина с окровавленным лицом рвал свою рубаху на полоски и перевязывал голову какой-то женщине. Валерий, отыскав в составе уцелевшую лопату, обреченно шёл искать сестру. Поликарп отчетливо услышал женский крик о помощи, раздававшийся из вагона. Мужчина подобрал лежавший по близости топор, являющийся неотъемлемой частью имущества каждого рабочего тамбура и, ориентируясь на голос, приближался к его источнику. Он крикнул:

– Покричите еще, я не пойму где вы, сейчас помогу.

– Я здесь, в туалете.

– Накройте голову, я разобью окно.

Извлеченная из туалета миловидная женщина лет тридцати пяти поблагодарила бригадира.

– Что болит у вас? – участливо спросил тот.

– Представьте себе, совсем не пострадала. Только огромная шишка на затылке, – женщина стыдливо рукой прикрывала разорвавшееся возле шеи платьице.

Начальник поезда разбил топором окно купе проводников, влез вовнутрь и вытащил аптечку.

– Как звать-то, – вновь он обратился к дамочке.

– Мария.

– Держи Маша аптечку, – незаметно для себя мужчина перешел на «ты». Будем искать пострадавших, и оказывать им помощь.

Сунул ей в руки коробку и разбил окно очередного купе. Там прямо на него смотрели застывшие глаза армейского капитана, с которым они еще недавно курили в тамбуре. Хоть кубари и были залиты кровью, Поликарп узнал его, рядом лежала трость. Массивная деревянная полка раздробила грудь несчастного. Начальник закрыл бывшему военному

ладонью глаза и перешел к следующему окну. Но тут раздались пулеметные очереди, пули заклацкали о кузов вагона совсем близко от Ковригина и Марии. Бригадир увидел метрах в трехстах от них на поле приближающиеся четыре мотоцикла с колясками. В каждом было по три фрица. Один из них прицельно стрелял по людям из пулемета, установленного в боковой коляске. Мотоциклисты ехали медленно, так как из-за высокой травы им не было видно почвы. Вот один транспорт въехал в яму, и членам экипажа пришлось его вручную выталкивать. Слева от мотоциклеток выползли с ужасным лязгом шесть вражеских танков, эти махины приближались достаточно быстро. Подскочил Валерка с лопатой:

– Тикать надо, а то в плен возьмут.

При этих словах Ковригин, словно ужаленный, бросился к ближайшему перелеску, автоматически подтолкнув обомлевшую Марию, которая, сняв туфли, взяла их в руки и сначала мчалась впереди мужчин. По убегавшим прозвучали еще несколько очередей. Перелесок не мог быть безопасным укрытием, надо было бежать к лесу. А до него оставалось еще метров двести по открытому полю. Слава богу, что танки не стреляли по людям. Видимо танкисты берегли боезапас – у них были задачи посерьезней. Вскоре перестали стрелять и мотоциклисты, они доехали до поезда и увлеченно стали мародерничать. Беглецы, все еще пригибаясь, достигли края леса и немного в него углубились. В руках у них так и остались – у Марии аптечка и туфли, у Валерия – лопата, у Поликарпа – топор.

– Настю нашел?– спросил проводника запыхавшийся начальник.

– Нашел, не успел извлечь. Завалило сильно. Я останусь здесь до ночи, но сестру похороню. Заодно у машиниста наган заберу, их сейчас вооружать стали.

– Не глупи. Через час сюда прибудет куча фашистов, будут расчищать путь. Им же гадам надо боеприпасы и солдат к фронту подвозить. При случае помянем Настю, а предать земле, дружище, не выйдет. Как и тысячи других в наше время. Крепись, мужик, сложная пора наступила. Погибла легко, во сне. Без мучений.

– Девицей была, наверное, и парня ни одного не было. Я виноват, слишком оберегал ее. Не допускал несерьезных отношений, – со слезами на глазах говорил Тропинкин.

– Правильно делал, она молодая совсем еще была для парней. Судьба, брат, судьбинушка. Документы у вас при себе?

– Мои при мне, – ответила Мария, показывая рукой на область груди. Она тоже роняла слезы, глядя на Валеру.

– Не при себе, в поезде остались,– сказал проводник, вопросительно глядя на начальника.

– Теперь их не забрать. Ничего, лучше быть живым без документов, чем наоборот. Вот мои всегда в кармане застегнуты.

– Конечно, ты топку не топишь, сортиры не драишь.

– Я свое отдраил и потом – кто на что учился. Лучше посмотри, шум там какой-то?

– Чего смотреть и так понятно второй паровоз подогнали полотно расчищать.

– Скоро они, спешат вояки. Ну и нам пора идти.

Троица понуро углублялась в лес. Часа через три пути в восточном направлении, присев на упавшее дерево, путники передохнули. Женщина только сейчас догадалась обуться. Мужчины закурили. Валерий с грустью заметил:

– Осталось полпачки папирос. А в вагоне пять упаковок махорки было. Что будем курить?

– Вы лучше спросите, что будем есть,– несмело сказала Маша.

– Родной лес без пропитания не оставит. Еще, к примеру, грибы не отошли. Спичек тоже с пол коробка осталось. Позднее к жилью придется выйти. А сейчас определим направление движения. Кто имеет навык ориентирования на местности? – с задором спросил Ковригин.

Все молчали.

– Отвечаю сам себе. Я обучен данным премудростям. Во всяком случае, дорогу строго на Восток определю, – продолжал бригадир несуществующей поездной бригады.