Песнь слона
Шрифт:
То была печальная песня. Они замолчали, затем Шайнер Пит заговорил вслух:
– Наверняка кто-то пришел из Изумрудной долины и рассказал им про Рыжего Пони.
Крошка Вилл обняла Пита за талию и склонила голову к его плечу:
– Я чувствую, что тебя мучит какая-то мысль. Шайнер Пит кивнул:
– Просто я вспомнил, когда на корабле обнаружили диверсию и воздуха стало не хватать, приняли решение прикончить животных, чтобы людям было чем дышать. Тогда Пони задраил люк третьего шаттла и отказывался впускать кого бы то нибыло, пока мистер Джон
Крошка Вилл смахнула слезы и отвернулась от мерцавших внизу огней.
– Давай вернемся. Мне что-то не хочется идти дальше.
Шайнер Пит повернулся, обнял Крошку Вилл за плечи, и они зашагали по темной дороге к лагерю, где бывшие артисты в тот момент пытались разобраться в своих собственных мыслях.
Когда Крошка Вилл и Пит подошли к своим спальным мешкам, возле костров оставалось всего несколько человек. Пит вскоре уснул тревожным сном, а Крошка Вилл осталась сидеть возле костра. Когда серый рассвет, холодный и безрадостный, пришел в их лагерь, Крошка Вилл по-прежнему сидела, глядя на танцующие языки пламени. Впрочем, не одна она – Паки Дерн, Растяжка Дирак, Кулачище Билл и Дурень Джо также несли ночную вахту у огня.
Дирак, заметив приближение нового дня, передал кружку по кругу и обратился к Паки:
– А кто займет место главного дрессировщика? Паки медленно покачал головой:
– Погонщик Саггс, главный конюх. Он ничего не понимает в слонах, а я ничего не понимаю в его клячах. И вообще, нужен ли нам теперь главный дрессировщик? – Начальник слонов провел ладонью по редеющим седым волосам. – Черт бы побрал этого Пони, ведь он всю жизнь проработал в цирке. Помню, он взял меня в труппу, когда было всего пять слонов.
Дурень Джо протянул ему кружку:
– Паки, ты теперь поведешь свою бригаду на юг, чтобы помочь Погонщику спуститься вниз с чертова утеса. Паки отнял кружку ото рта и кивнул:
– По крайней мере некоторых. А остальные вернутся в Мийру… Там надо достроить дома. Странно, однако, мы назвали наш поселок – Мийра.
Затем он покачал головой и сплюнул:
– Горстка хижин-развалюх. Больше похоже на место жительства какого-нибудь отребья. Впрочем, настоящему циркачу дом вообще не положен.
Паки поднялся, прошелся спотыкаясь вокруг костра, затем повернулся лицом к огню и вытянул вперед руки.
– Настоящему циркачу – настоящему – вообще нечего делать на этой планете. – С этими словами он ткнул себя большим пальцем в грудь. – Вы только посмотрите на нас! Дорожно-строительная шарашка! – С этими словами он плюхнулся на место. – Дорожно-строительная шарашка!
Кулачище Билл взял кружку и допил ее содержимое. Опустив кружку, он указал большим пальцем за спину, туда, где спали уставшие за день люди.
– Похоже, вам придется съехаться с Вощеным.
Паки посмотрел туда, куда указывал Билл, и увидел Крошку Вилл. Притворяясь, будто спит крепким сном, она устроилась рядом с Шайнером Питом, сыном Вощеного. Паки покачал головой:
– Ну, Билл, у тебя такое бурное воображение,
Дирак покачал головой:
– Там, откуда я родом, тринадцать – это уже о-го-го сколько.
– Вот увидишь, у Вощеного на сей счет свое мнение. Кулачище Билл посмотрел на Дурня Джо:
– А чем сейчас занимается Вощеный?
– После того, как Мейндж подрезал ему одно крылышко, Вощеный хотел вернуться к прежней работе – чистить упряжь. Но тут его перехватил Бородавка Тхо.
– Кто? Цирковой счетовод? Дурень Джо кивнул:
– Бородавка поручил одному из каждого шаттла вести учет. Кто жив, кто погиб, кто родился, кто чем владеет. Ну и поскольку Мейндж тоже ведет записи для Бородавки, он поручил Вощеному вести учет лошадей. Чтобы точно знать, как там поживают наши клячи.
Билл фыркнул:
– Какой работник – такая и работенка, под стать нашему однорукому бумагомарателю.
Какое-то время они сидели молча, пустив по кругу очередную кружку с бормотухой. Паки отхлебнул вина и, передав кружку дальше, посмотрел на Дирака:
– Послушай, а что с ними будет дальше?
– О ком ты?
Паки помахал рукой куда-то в сторону Крошки Вилл и Шайнера Пита:
– О них. О наших Ромео и Джульетте. Вообще, о ребятишках из цирка.
– Можно подумать, я знаю. – Дирак покачал головой. – Я все жду – вдруг увидим корабль в небе, вдруг услышим сигнал по радио. Должен же распорядитель маршрута организовать поиски, попытаться вызволить нас. Может быть, кто заметит, как десятый шаттл кружит над этой дырой? Почти все из нас на это надеются. – Дирак потер подбородок. – Эти ребятишки, они уже другие. Они просто в голову не берут.
– Что не берут?
– А все это. Живут себе, как всегда жили. Для самых маленьких эта планета – родной дом.
Кулачище Билл печально покачал головой:
– Сукин сын. Неужели мы вот так возьмем и по одному перемрем здесь? Как подумаешь, что мы пережили, хоть в петлю лезь.
– Призрак Арнхайма. Он и тут не отпускает нас.
– Только не произноси при мне это имя.
– А никто и не произносит. Дирак на минуту задумался:
– Кулачище, скажи мне, положа руку на сердце, а что проку от большинства из нас? Я вот, например, отвечал за рекламу. А что прикажешь здесь рекламировать? Какие афиши здесь расклеивать? Кто вообще их будет читать? Я вроде бы должен пудрить народу мозги – только вот пудрить их здесь некому. – Дирак указующе вытянул палец: – Вот Паки и его дрессировщики. Для них здесь есть работа – таскать бревна, прокладывать дорогу. Но ведь у них одни самки. А что будет, когда последняя слониха сдохнет? Какой прок от дрессировщиков? Цирк без зрителей, скажу я вам, это не цирк.
Дурень Джо кивнул:
– Вон в Тарзаке сколько народу, которые раньше отвечали за купол. Но где купол-то? Где брезент? Теперь они переквалифицировались в каменщиков. Посмотришь на них – аж тошно становится, все ходят словно пришибленные.
Кулачище Билл протянул руку за кружкой. Сделав долгий глоток, он передал кружку дальше, а сам устремил взгляд на ущелье. Издалека доносился приглушенный рокот горной реки.
– Временами мне кажется, что Вако и Комета сделали правильный выбор. Просто взяли и ушли, послав этот мир к чертям собачьим.