Песнь вторая. О принцессе, сумраке и гитаре.

Атрейдес Тиа

– Митта, красавчик. А тебя?
– девушка кокетливо повела округлым плечиком и выставила вперед грудь, приподнятую тесным корсажем и соблазнительно выглядывающую из белой блузы с кружевами.

– А меня Кей. Потанцуем?

– Потанцуем. У тебя имя, как у нашего короля, - влажные карие глазки сияли, щечки разрумянились в предвкушении.

– Эй, невежа! Это моя девушка! Она со мной танцевала!
– пьяненький ремесленник полез к наглому вояке с кулаками. Наемник не выглядел опасным противником, будучи почти на голову ниже и почти вдвое легче здоровенного кожевенника.

– Уйди, кабан немытый!
– Митте не улыбалось снова оказаться с оттоптанными ногами и трещащими в медвежьих обьятиях ребрами.
– Не буду я больше с тобой танцевать!

– Не волнуйся, милочка, -

шепнул Кей девице и поймал кулак ремесленника в полете, и, используя инерцию его же движения, завернул ручищу тому за спину и отправил носом в землю. Детина попытался встать, но зарычал от боли - любое движение грозило вывернуть руку окончательно, а то и сломать.

– Не пора ли тебе домой, невежа, - голос наемника был тих и спокоен, но спорить с ним кожевеннику как-то уже расхотелось.

– Угу, - сдаваясь, промычал детина, и юноша отпустил его, давая возможность подняться. Кожевенник с кряхтением встал, готовый к тому, что прыткий молодчик продолжит тыкать его мордой в мостовую, как он сам непременно поступил бы на его месте, но тот дружелюбно ухмыльнулся и бросил ему монетку со словами:

– Иди, выпей за здоровье нашего доброго короля.

Детина довольно улыбнулся - а не плохой парень это наемник, и за короля грех не выпить. Юноша подхватил Митту, польщенную тем, что из-за неё подрались мужчины, а ещё более тем, что ей достался такой славный кавалер, легко справившийся с вечным задирой кожевенником, и закружил в танце.

Веселая компания царственных особ развлекалась напропалую. Для начала завернули на ипподром, просочились в служебные помещения, выудили из обслуги и жокеев массу полезной информации и ещё больше просто слухов и сплетен. Затем пообедали в довольно приличном заведении неподалеку от Центрального базара, заодно обсудили с заезжими купцами перспективы торговли шерстью и сукном в предверии зимы, и выслушали мнение торговой публики о новых налоговых правилах, введенных Регнтшей. Коммерсанты так расхвалили Её Высочество, что настроение Кея и компании здорово испортилось, до тех пор, пока один из купцов, самый старый и недоверчивый, не высказал здравую мысль о том, что если казна вдруг дает послабление в одном месте, непременно жди неприятностей с другого боку. После чего дискуссия плавно перешла на тему - каких подвохов ждать от новой власти. Ошалев несколько от политики в интерпретации простого народа, честная компания направилась на базар, проветриться.

Странновато было Хиллу идти по родным базарным рядам, встречая множество знакомых лиц, даже столкнувшись с одним из новых учеников Мастера, и оставаться при этом неузнанным. Старые привычки всё же взяли свое - кошель из кармана какого-то ротозея незаметно перекочевал в карман мнимого наемника, как обычно, прямо перед носом другого воришки. Тот вздумал было возмутиться, но Хилл состроил в его сторону свирепую физиономию и красноречиво похлопал по рукоятке меча на боку. Монет в кошеле оказалось немного, но Хилл рассудил, что лучше мало, чем пусто.

В веселом и деловитом базарном гаме компания разделилась. То есть Её Высочество попросту не захотела идти смотреть местные базарные развлечения - петушиные бои и собачьи бега, и договорилась с остальными встретиться через пару часов на улице Оружейников. Бродить вдвоем с принцессой Хиллу понравилось несравненно больше. Доверив присмотр за братом капитану Ахшеддину, Шу позволила себе расслабиться и окунуться в яркую суету маленького торгового мирка. Она разом будто сбросила с плеч несколько лет и незаметное для постороннего глаза напряжение и настороженность, подобающие, скорее, лазутчику во вражеском лагере, а не девушке, прогуливающейся по базару в сопровождении симпатичного кавалера. Глядя на то, как Шу расцвела и оживилась, Хиллу не составило труда догадаться, что подобные моменты свободы ото всех забот выпадают ей не так уж часто. Принцесса теперь походила на девчушку, приехавшую в большой город впервые за год - сияющие глаза, разрумяненные щечки... и, наконец-то, она позволила себя обнять.

Они бездумно прохаживались по рядам, иногда останавливаясь у заваленных всякой всячиной прилавков и рассматривая безделушки. У одного из торговцев её

внимание привлек яркий расписной платок из тонкого шелка. Толстенький ирсидец, видя интерес к своему товару, принялся один за одним вытаскивать платки и картинно взмахивать ими в воздухе, и уговаривать благородного воина порадовать прекрасную леди чудной обновкой. Но Шу только взглянула на Хилла виновато и потянула его прочь. Юноша чуть не рассмеялся - не принцесса, а клубок противоречий. Сначала ничтоже сумняшеся представить его высшему свету домашним котом, а потом переживать из-за того, что он может почувствовать себя неудобно на базаре без денег. Упасть не встать! Притянув её к себе хозяйским жестом, Хилл подмигнул торговцу и кинул ему серебряную монету. Выражение глаз принцессы в этот момент повергло Лунного Стрижа в ещё большее веселье - Её Высочество явно привыкла сама преподносить сюрпризы, а не получать их. На невысказанный вслух вопрос, откуда у него взялись монеты, Хилл наивно похлопал глазами, в точности скопировав её манеру, и ухмыльнулся. Шу благоразумно не стала углубляться в эту тему, предпочтя радоваться жизни, а не выискивать лишних поводов для волнений. Она повязала платок вместо пояса, не менее наивно улыбнулась, и, привстав на цыпочки, поцеловала Хилла в губы прямо на глазах у довольного торговца.

Для полного соответствия образу дикой провинциалки Её Высочеству не хватало только леденца на палочке. Чуткий к театральным эффектам менестрель не преминул исправить досадное упущение, и у выхода с базара выбрал у лоточницы самого огромного и яркого сладкого монстрика (предполагалось, что это какой-то зверь, но наука в лице Хилла опознать его так и не смогла), и торжественно ей вручил. Так они и прогуливались по городу, обнимаясь, вдвоем уничтожая сахарное чудище, и чувствуя себя влюбленными подростками, впервые удравшими от строгих родителей на свидание.

Через пару часов Шу с Тигренком добрались до улицы Оружейников. Как оказалось, место для встречи с остальной компанией было выбрано чрезвычайно удачно. Один из мастеров-оружейников выдавал сегодня дочь за молодого мастера-кожевенника с соседней улицы, и площадь Трёх Рыцарей, на которую выходили обе улицы, галдела, плясала и веселилась, запруженная гостями и просто соседями. Его Величество уже успел органично вписаться в толпу и подцепить какую-то миловидную девицу, как, впрочем, и Зак. Эрке с Балустой тоже не остались в стороне и лихо отплясывали вместе со всем народом что-то зажигательное под бодрое пиликанье скрипки и задорное повизгивание дудочек в руках уличных музыкантов. Хилл тут же ухватил принцессу и повлек в самую гущу развлекающегося люда, танцевать.

Подозрения Хилла о том, что его король не дурак подраться, подтвердилось этим вечером в полной мере. Лунный Стриж даже подумал, что репутация "Хромой Кобылы", как одного из самых неспокойных кабаков столицы, активно поддерживается именно Его Величеством. Да и Её Высочеством тоже. Эти двое так профессионально нарывались на драку, а потом с таким упоением колошматили по головам забулдыг пивными кружками, получая от процесса явное наслаждение, что Хилл только диву давался. Поначалу он опасался слегка, что хрупких девушек затопчут в потасовке, но опасаться стоило скорее за всех остальных, подвернувшихся им под руку. Шу в образе девы-наемницы была просто неподражаема. Он сам с большим трудом удержался в образе безобидного менестреля, и не расшвырял в момент нетрезвый сброд. Оказывается, проявить милосердие, когда на любимую девушку прет вонючий мужик с явно недружественными намерениями и замахивается на неё табуреткой, а эта шебутная зараза его ещё и дразнит, невероятно трудно. Мужик отделался всего лишь парой переломов, когда Хилл совершенно нечаянно неловко поскользнулся на пролитом пиве и врезался сапогом ему в коленную чашечку, а потом очень неловко, и абсолютно без всякого умысла уронил на него лавку и потоптался сверху... Лунный Стриж сильно пострадал в этой драке - у него разболелся живот от смеха. Никогда раньше он не понимал изысканного народного удовольствия, дебоша с погромом. Но после вчерашнего бала... воистину, неземное наслаждение. Особенно если представить себе физиономии придворных, доведись им увидеть невинные развлечения монарха.