Песни действия, Дойл Артур Конан - читать онлайн без регистрации

Песни действия

5.00 + -

рейтинг книги

Шрифт:

Песня о луке

— Откуда этот лук? — Из Англии, милорд. Из тиса он, — С седых времён И тис, и эту землю, Где тис растет, Здесь чтит народ, Живущий, рабства не приемля! — Откуда тетива? — Из Англии, милорд. Она прочна, — Струной-струна! — Стрелком любима. Ну-ка, О ней споём, О крае том, Где тетиву сплели для лука! — Откуда, друг, стрела? — Из Англии, милорд. Она длинна, Заострена, Она — с пером гусиным. Все пьют со мной За край родной, Где гуси пролетают клином! — А где же, где же цель? — Не в Англии, милорд. За рубежом, В краю чужом, За дальним синим морем. Наш львиный флаг Там знает всяк, Там — наша цель. А ну, поспорим! — Откуда сей народ? — Из Англии, милорд. Он прям и горд, Упрям и твёрд В боренье за свободу. За сердце пьём, Что бьётся в нём, За край, что дан уму от роду! [1]

Кремона

Французская армия под командованием маршала Виллероя, — в состав этой армии входила ирландская бригада, — удерживала укрепленный город Кремону в течение зимы 1702 года. Но в городе нашёлся священник-предатель, и однажды утром принц Евгений, главнокомандующий австрийской имперской армией, занял город, — весь и внезапно, — прежде чем кто-либо успел поднять тревогу. Виллерой и большая часть французского гарнизона попала в плен. Однако ирландцы — два полка под командованием Диллона и Берка, засев в крепости, — её месторасположение позволяло держать под контролем шлюзные ворота, — целый день обороняли её, и не оставили позиции, несмотря на все попытки принца Евгения перетянуть их на свою сторону. Не сумев захватить крепость, принц Евгений вынужден был оставить город. (Примечание А. Конан Дойля).

И грозен он, и страшен он, австрийский гренадёр, Для вражьих стен и башен, австрийский гренадёр. Издалека, почти в ночи Они пришли и — и т-с! молчи! — Проникли утром в сонную Кремону. Ни шёпота людского, ни ржанья лошадей. Пехота — лотарингцы, а конница — Дюпрей. Сошлись

на площади в тиши. Светало… Местных — ни души… И — захватили сонную Кремону! Вскочил с постели маршал, отважный Виллерой. Забыл парик напялить прославленный герой. «Я потерял моих ребят, А те — меня. Эх, будь я клят! И вместе потеряли мы Кремону». Евгений, принц австрийский, смеясь промолвил: «Да! Мы вас перехитрили. Победа, господа! Мы захватили Цитадель. Наш гордый флаг видать отсель: Вон, чёрно-желтый, вьётся над Кремоной!» Майор Дэн O’Махони грохочет на плацу: «Шесть сотен нас, ирландцы! Нам сдача не к лицу! Надеть рубашки — и айда! Какое утро, господа! Пройдемтесь-ка по улицам Кремоны!» Майор Дэн О’Махони грохочет у ворот: «Шесть сотен нас, ирландцы! Вперёд! Вперёд! Вперёд! Живей, Диллон! Быстрее, Берк! Нас ждут резня и фейерверк, Но мы австрийцам не сдадим Кремону!» Майор Дэн О’Махони — бригада под рукой. Вошли ребята в крепость, что встала над рекой. Майор: «Позора — не хочу! За мной, друзья, плечом к плечу! Вовек австрийцам не видать Кремоны!» Евгений, принц австрийский, не рад своей судьбе. Наёмного ирландца потребовал к себе. «Макдоннелл, поспеши к своим. Они одни, скажи ты им, Мне не сдались в захваченной Кремоне!» Парламентёр Макдоннел спешит через овраг. К его сержантской пике привязан белый флаг. А над рекою — бодрый крик: «Мужайтесь, Клер и Лимерик, Последние защитники Кремоны!» Парламентёр — майору: «Австрийских войск не счесть. Пустите наших к шлюзу, покуда время есть. Вернусь ни с чем, — ужо тогда Вам худо будет, господа: Австрийцы вас не пощадят в Кремоне!» Майор: «Коль это правда, мы остаемся тут, И шлюзные ворота австрийцы не возьмут. Евгений не отдаст приказ, Покуда будешь ты у нас. Будь гостем у защитников Кремоны!» Кровавый день! — Германцы — на штурм — ура! ура! Кровавый день! — Убитых — во рву — растёт — гора. Уже река красным-красна, А что с победой? — Неясна. («Евгений, хрен тебе, а не Кремона!»). Кровавый день! — И снова — ба-бах! ба-бах! ба-бах! Пехота — лотарингцы, дюпрейцы — на конях. Здесь Таафе и Геберштейн, Гусары с Рейна (дивный Рейн!), Все — в битве: высока цена Кремоны! Орут, орут германцы, орут — в ушах звенит. Орут они и бьются, как волны о гранит. Мужайтесь, Лимерик и Клер! Ирландцы — доблести пример. Ну, кто захватит выход на Кремону? Воскликнул принц Евгений: «Тьфу, не хватает зла!» Воскликнул принц Евгений: «Удача — уплыла!» Воскликнул принц: «Отходим прочь! Темнеет; скоро будет ночь. Боюсь, дела закончены в Кремоне». Уокоп — Маколиффу: «Австрийцы отойдут». Майор Дэн О’Махони: «Да, больше не попрут. А мы сумеем как-нибудь Им указать короткий путь, Короткий путь из города Кремоны». Вперед! — И захватили у Нойберга штандарт, И барабан — у Диака (ха-ха, вошли в азарт!). Австрийцы конные — вдали, Вдоль По печально отошли, Понурившись, оставили Кремону. Ирландцы торжествуют, — их двести на стене. Четыреста — погибли, служа чужой стране. Ирландец, — лучше нет бойца, Он всюду бьется до конца, — И в Дублине, и в неродной Кремоне. «Отличная работа! — промолвил де Водрей. — Диллон и Берк, прославит вас Франция, ей-ей! Что ни попросите сейчас, Всё будет сделано для вас, Героев отвоеванной Кремоны!» Майор Дэн О’Махони: «Нас подняли чуть свет. На нас — одни рубашки, штанов же — нет как нет. Мы этим очень смущены. Дозвольте нам надеть штаны: Прохладно нынче вечером в Кремоне!» [2]

ШТУРМОВАЯ КОЛОННА

Барроу слышит от Поля Лероя: — Узкая брешь не задержит героя. Двинемте дружно, Двинемте — нужно! — Двинемте разом, — наш будет форт! Десять моих да твоих два десятка, Хендерсон (прозвище «Мёртвая Хватка»), Хенти (противнику будет несладко!), Также — Макд?рмотт (дерётся, как чёрт!). Барроу молвит Полю Лерою: — Трудное дело будет, не скрою. Шутка ли: в целом, Все под прицелом, Вкопаны мины, — как подойдёшь? Впрочем, забудем и ахи, и страхи: Сорок шагов, — и увидим их ряхи, Сорок шагов, — и увидим их бляхи, И сапоги, и рубахи их тож! Барроу слышит от Поля Лероя: — Вон уж и солнце встаёт за горою!. Порозовело, Повеселело Хмурое небо, — так-то дружок! Я с полшестого буду в движенье: Сорок шагов, — и я в гуще сраженья, Мой субалтерн1 приведёт подкрепленье, Двинет, как только услышит рожок! Барроу, выждем сигнала… Но, странно, Вижу, в глазах твоих стало туманно. Ты медальон достаёшь из кармана, Жарко целуешь его… Без обмана, Где медальон раздобыл, говори! Он ведь на Эми моей красовался; Покрасовался и вдруг — потерялся. Как у тебя медальон оказался? Как, негодяй? Говори и не ври! — Небо, Лерой, мне шепнуло намедни: День мой сегодняшний — день мой последний. То, что скажу я, не ложь и не бредни: Да, твоя Эми носила его, Да, он при мне, — как он, Господи, ярок! — Но не подумай, что это подарок, Нет, не подарок, — совсем не подарок: Эми ведь любит тебя одного! В танце украл я его незаметно. Я твою Эми люблю беззаветно, Но ни словечка, Ни полсловечка Ей не сказал — и уже не скажу. Только тебя она, милая, любит, Только тебя она в мыслях голубит. Время такую любовь не погубит, Я ж подошёл к своему рубежу! — Барроу, Барроу, низкий предатель! Как же ты мог, ты, мой друг и приятель! Эми — верна мне. Ты же… Сполна мне… И разговор с тобой будет иной… Всё, что угодно, прощу, но — не это… Всё, но… Внимание: в небе — ракета! Крепость, Макдугалл, возьмём до рассвета. Смело, йоркширцы, в атаку — за мной!

* * *

— …Ты, отругав меня, Эми, отчасти Будешь права. Но, учти, что в несчастье Ум помутили мне чёрные страсти. Мне ли, безумному, грех не скостить? Да и, к тому же, его беспредельно, Стало мне жаль, когда ранен смертельно Был он в сраженье, В это мгновенье Всё я сумел и понять, и простить! Умер он. Молвил я: «Мир вам, страдальцы!» Взял медальон я, разжав его пальцы, Тот, что он в вальсе… («Господи, сжалься! — Думала Эми, — милость яви Другу, который красив был на диво, Другу, в котором всё было правдиво, Другу, который солгал, умирая, Другу, что лгал у могильного края, Ради меня, — ради нашей любви!»). [3]

17-26.10.2003

7.04.2004 (ред.)

11.02.2004 (ред.)

Публикации:

1. Артур Конан Дойль. Баллады из книги «Песни действия». Песня о луке. Кремона. Штурмовая колонна. Песня о британских границах. Шахта Пеннарби-Майн. Ирландский полковник. Притча. Дочь франклина. Старый охотник. // Побережье: Литературно-художественный ежегодник. Филадельфия (США), 2004. Вып. № 13.

Адрес в Интернете:

http://www.coastmagazine.org/coast/13/texts/translations/Feldman-tr-2004.htm

2. Артур Конан Дойл. Штурмовая колонна. (Неизвестные строки «отца детектива»). // «Третья столица». Еженедельная общественно-политическая омская газета. № 6 (204), 26 августа 2004 г. — 32 с. — С.5.

3. Джон Хейвуд. Уильям Гаррисон Эйнсворт. Артур Конан Дойль. (Переводы). // Сегодня и вчера. Антология: в 3 т. — Омск: книжное издательство, 2005. Том 1.
– 544 с. — С. 347–370. — С. 359–361. ISBN 5-85540-500-1 (1 т.), ISBN 5-85540-499-4.

Песня о британских границах

Чем отмечены контуры наших границ? Чем приметны, индиец, у нас рубежи? Гималаями, чудом подлунного мира? Или, может, горами-долами Кашмира? Или Идом, что плавно течет перед нами От Аттоха до устья с пятью рукавами? «Нет, не тем!» Ну тогда ты скажи-подскажи, Чем отмечены контуры наших границ? Чем отмечены контуры наших границ? Чем, бирманец, границы приметны у нас? Может, вехой, что где-то вблизи Мандалея? Может, след — у Като? Может, сил не жалея, Мы от Бамо на юг двинем прямо к Кьянг-маю, Где рубины в земле, это точно я знаю? «Все не то!» Ну так чем же, ответь мне сейчас, Обозначены контуры наших границ? Чем отмечены контуры наших границ? Африканер, ты ясность не сможешь ли внесть? Поселеньем туземным — зулусским краалем? Дракенсбергом? Извилистым бурным Ваалем? Или Шире, — рекой мозамбикского края, Что спешит, в океанские воды впалая? «Все не то! Понадежнее способы есть Обозначить пределы британских границ!» Чем отмечены контуры наших границ? Египтянин, ты дашь ли ответ? И какой? Их следы не в песках ли Луксора однако, Где стоят расписные колонны Кранака? И не там ли, где речка течет по стремнинам Меж страной Эфиопией и Бишарином? «Нет, не там!» Не ручьем, не ключом, не рекой Мы отметили контуры наших границ. На восток ли, на запад, — куда ни взгляни, Всюду видишь единый и памятный знак. Изменяются небо, земля, языки, Но саксонские волны, всему вопреки, Охраняют могилы в далеком краю, Где британские братья погибли в бою. Что ни шаг, То могилы солдатские, — так Обозначены контуры наших границ! [4]

Шахта Пеннарби-Майн

Пеннарби-Майн — и крута, и темна. Восемь футов — её ширина. Вглубь — восемьсот (Под ногами нетвердо: Включён подъемник Уинчмена Форда). «Вниз не смотри И возьми себя в руки!» — Первооснова шахтерской науки В Пеннарби-Майн. Раз незнакомца сюда занесло. Вот где от меха народ затрясло! Модный костюм, котелок да ботинки, — Весь из себя как с журнальной картинки. Встал на носки И спустился, лощеный, Словно бульвар ему был здесь мощеный В Пеннарби-Майн. —

Прибыл из Лондона. Золото? Да? Что вы копаете? Ах, господа! Дайте лопату! Зуд меня гложет: Что-то и я накопаю, быть может! Ну и жара! Неужели всё время Спину вам гнет, словно тяжкое бремя, Пеннарби-Майн? Так повстречались не люди — миры: Тяжкой работы и легкой игры. Видя. как пот прошибал джентльмена, Громко смеялась шахтерская смена. — Браво, дружище! — Замёрзнешь — согреем! — Эхом гуляло по галереям Пеннарби-Майн. Карнбрей Боб, пеннарбийский мудрец, Гостю сказал: — Здесь, увы, не дворец! Ежели запах учуяли серный, Значит, вы знак получаете верный Глубже копнуть, — Навсегда здесь остаться. Стоило б каждому с этим считаться В Пеннарби-Майн! Олово! — вдруг перебил его гость. В жилу хотел бы ткнуть свою трость, И потянулся, и в черную яму Ухнул, да так, что не вспомнил и маму! — Господи! — Надо ж такому случиться! — Как побледнели чумазые лица В Пеннарби-Майн! Нет! Уцепился за узкий карниз, Ногти ломает, не падает вниз. — Клети дождитесь! Эй, сэр, осторожно! Эта веревка — совсем ненадежна! Нет, все равно Ухватился за стропы! Тянем! — кричали вокруг рудокопы Пеннарби-Майн. — Дружненько! Разом! Ну вот, наконец… Гость-то наш — дышит! Какой молодец! Дышит, как бык, а не фат с Пикадилли. Вот где геройство! Всех убедили, Даром что франтом Явились вначале. Сэр, вашу руку! — шахтеры вскричали В Пеннарби-Майн. [5]

Поле для игры в гольф

Дует бриз на пригорке. Задвигаем конторки! Выйдем в поле, где клюшки и лунки, Где цветение дрока Впечатляет глубоко, Где играют спортивные струнки. Голубые палаты, Где любые кантаты Исполняет пернатое племя, Игровые площадки Или царство брусчатки, — Выбирайте же, — самое время! О мячах и о метках, О любителях метких Мы расскажем врачам, — а военным Об участках препятствий, Чтоб среди неприятствий Был конечный успех — непременным. Зачарованный вешкой, Здесь политик с усмешкой Говорит о «возвышенной цели», Здесь не квёлые клушки, Здесь весёлые клюшки, Здесь душа, здесь — восторг на пределе! Ах, нечасто мы всё же Прикасаемся к коже, То бишь, к ручке, к её рукоятке, Но со сталью упругой, Как с любимой подругой, Мы, встречаясь, дрожим в лихорадке. Где спортивные клики, Одобрение клики — Грех великий, а радость — ничтожна: Ведь с удачным ударом Дар, доставшийся даром, Право слово, сравнить невозможно! Приходите, актёры, Школяры, прокуроры, Если злая хандра одолела. На лужайке спортивной От болезни противной Вы избавитесь, — милое дело! Мы устали от странствий В бесконечном пространстве, А идти ещё — годы и годы Обо всём позабудем, Ныне счастливы будем, Если завтра вернутся невзгоды! [6]

4-26.04.2004

Публикации:

1. Артур Конан Дойль. Поле для игры в гольф. Притча. Безрассудный стрелок. Дочь франклина. Ирландский полковник. // «Складчина». Литературная газета № 3 (15). Июль 2004 г. Омск. — 32 с. — C.10–11.

УМИРАЮЩИЙ ПСАРЬ

Мне стало жарко, — собаки заливались на все голоса, — Себя не жалея, провёл в седле я в тот день полтора часа. «Джек, у меня чахотка, — сказал я брату, — беда!» И вот, не успел оглянуться, как меня привезли сюда. Ночью вспотел я, — слабость меня охватила потом. А нынче горло схватило, спёрло, каждое слово — с трудом. Замучил тяжёлый кашель, не вижу, где тьма, где свет, Беда! Не успел оглянуться, и вот я — живой скелет. И раньше-то весил мало, а нынче — живой скелет, И раньше-то весил мало, а нынче — сошёл на нет. И раньше-то весил мало, а нынче, скажу без затей, Вешу я ровно столько, сколько самый худющий жокей. Доктор твердит: причина, что я тощего стал тощей, В хворобных каких-то тварях, что вроде сырных клещей. Зовут их… Кажись, «мукробы», точно не помню я, Но «муки» они мне «робят» и не дают житья. Всё, моя песня спета, знаю, дела мои — швах. Люди молчат, но это прочёл я в людских глазах. Херст за конюшней присмотрит, за псарней — мой Джек дорогой, Хотя присмотреть за сворой я могу, как никто другой. Всяк подтвердит, кто знает, что я говорю не зря: Нынче во всём Суррее лучшего нет псаря. Каждого пса щеночком помню. Лежу пластом, Но если увижу, что машет хвост, я скажу, кто машет хвостом. Чую природу, слышу голос её живой! Чую природу, знаю каждый скулёж и вой. Рядом со мной проведите четыре десятка псов И сорок их кличек вспомню на сорок их голосов. Книжек я не читаю, мне ни к чему они. Лошади и собаки, — в них и труды, и дни. Лошади и собаки, — им я душевно рад: Мне всегда интересно, о чём они говорят. Бешенство! То-то страсти! Сколько прошло? Пять лет. Нейлер, пёсик мой бедный! — Помните или нет? — Тащил я его из псарни, как тащат больных бродяг, А после мне сказали, что я спас остальных собак… Помню, Хозяин сказал мне: «Тебе бы за это, брат, Крест Виктории дали, когда бы ты был солдат». Стало быть, мне в награду орден бы дали — да-да! — Когда бы в солдатском званье я пребывал тогда. Явился Священник с Библией, пожелал мне её прочесть. «Здесь всё, — пояснил Священник, — обо всём, что на свете есть». «А есть ли там о лошадках?» — спросил я его всерьёз, И он всякой всячины на вопрос означенный. выдал мне целый воз. Читал он мне долго-долго, и, что интересней всего, Там ни одна лошадка не ржёт, как здесь, «и-го-го!» И я сказал Священнику: «Понятное дело, сэр: Лошадка — библейская, древнееврейская, и ржёт на другой манер!» Когда Священник был мальчиком, учил я его, как мог, В седле держаться, но, надо признаться, Священник — плохой ездок. Священник твердит… О Боже, я слышу охотничий рог! Скорее окно откройте, чтоб я свору услышать мог! По землям нашего Сквайра бежит она… Вот-те на! Да это же лает Фанни! Ей-Богу, она! Она! Вот старый Боксёр залаял, вот Храбрый залаял сам. — Я не хвастал, сказав, что знаю всю свору по голосам! А ну-ка приподнимите… Полюбуюсь минутку-две: Вон Сквайр на мидлендской кобыле скачет по мокрой траве. Лошадка должна быть умной, — иначе какой в ней прок? — Чтоб осилить могла бы и холмы, и ухабы, и лес, и душистый дрок. Ты, что ягнёнок, блеешь. — Джек, прекрати, наконец! Рыдать? Да на кой? — Ты вспомни, какой я прежде был молодец! Даже гордые дамы не бывали упрямы со мною наедине. Прибегали соседки в лесные беседки и без боя сдавались мне! Славное было время! В поле — шумной ордой: Пёрселл скакал на чалой, Доктор скакал на гнедой, На серо-стальной — Хозяин; не Бог весть какая масть, Но лошадь, бывало, одолевала ручей в двадцать футов, — страсть! Кейна отлично помню и Макинтайра — тож. Здешних помню, нездешних, старых и молодёжь. Полный дом гостей! До мозга костей — джентльмены. Жаль, господа Нашу славную свору в её лучшую пору уже не застали тогда. Чу! Свора резко вдоль перелеска рванула по следу — ату! Притомились кони от такой погони, поспеть им невмоготу. Ветер в спину свищет, лис дорогу ищет, — и найдёт! — и тогда, боюсь, Вернётся свора, вернётся скоро, вернётся ни с чем, клянусь! Ха! Кто из норки там на разборки крадётся? В глазах — огонь! И — вперёд, на север, — в поля, где клевер; но свора не мчит в погонь. Ни пёс, ни псица за ним не мчится, там всякий впал в слепоту. Эй, Мэгги, жёнка, ты крикни звонко, крикни вместо меня: «Ату!» Ты слышишь? Лают, мне слух ласкают. Ну, слава те! Взяли след. Бегут из чащи и лают, — слаще на свете музы?ки нет. Их век лечил я, их век учил я, и, Мэгги, пойми меня: По ним я люто тоскую, будто они мне и впрямь — родня. «Всему — свой предел и время», — Священник твердил не раз. И конь, и пёс, и охотник встретят свой смертный час. Мой пыл всегдашний — мой день вчерашний, который уже не вернуть. Я тоже — скоро… Задёрни штору… Мэгги, хочу уснуть… [7]

Ноябрь-декабрь 2004

Январь 2005

26.02.2005

10-13.05.2005

14-16.05.2005 (ред.)

19.05.2005 (ред.)

Публикации:

1. Артур Конан Дойль. Умирающий псарь. // Вестник Омского университета… 2008. № 2.
– 162 с. — С. 155–156.

ISSN 1812–3996.

Тираж 200 экз.

«СКАКАЛ НА ОХОТУ ХОЗЯИН…»

Скакал на охоту хозяин Под небом осенним и мглистым, Скакал он вьючной тропою, Скакал он с пеньем и свистом. «Вернитесь домой, ваша милость: Недоброе нынче мне снилось!». Полыхнул огонь. Грохнул выстрел. — Конь Понёсся. — Предатель, Каин, Кто свершил такое преступленье злое? Прости-прощай, хозяин! Вернулся с охоты хозяин. Друзья принесли его тело. Глаза — навеки закрыты, Лицо его — мертвенно-бело. «Кто знал бы, что снова… снова… Мы встретим здесь вас… такого?» Я схватил миледи. «Здесь твоей победе Не бывать! Был твой умысел таен. Вышло зло наружу. Марш на плаху! Ну-же!» Прости-прощай, хозяин! [8]

10.10.2007

Публикации:

1. Семь веков английской поэзии. Кн. 3 / Сост. Е.В.Витковский. — М.: Водолей Publishers, 2007.
– 1008 с. — С. 224…

ISBN 978-5-902312-33-8 Тираж 1.000 экз.

1 2 3