На раздольи небес ярко светит луна, И листки серебрятся олив; Дикой воли полна, Заходила волна, Жемчугом убирая залив.Эта чудная ночь и темна, и светла И огонь разливает в крови; Я мастику зажгла, Я цветов нарвала,
Поспешай на свиданье любви!..Эта ночь пролетит, и замолкнет волна При сияньи бесстрастного дня, И, заботы полна, Буду я холодна, Ты тогда не узнаешь меня!1843
А. А. Григорьев
Аполлон Александрович Григорьев родился в 1822 году в Москве, умер в 1864 году в Петербурге. По окончании Московского университета (1842) он служил там же библиотекарем и секретарем совета. С 1844 года по 1847 год Григорьев живет в Петербурге, непродолжительное время служит в Сенате и в управе благочиния, а затем всецело отдается литературной деятельности. Его первые стихотворные опыты относятся ко второй половине 1830-х годов, первое печатное стихотворение — «Доброй ночи» («Москвитянин», 1843, № 7). Единственный прижизненный сборник поэта — «Стихотворения Аполлона Григорьева» (СПб., 1846). Григорьев приобрел известность в качестве литературного критика — идеолога славянофильства («молодой редакции» «Москвитянина»). Как поэт Григорьев следовал романтическим традициям русской поэзии. Некоторые его стихотворения выразили гражданские настроения современников. Увлечение Григорьева русской народной песней, особенно городским романсом, отразилось в ряде его стихотворений, которые он сам пел под гитару. [121] Несколько его произведений получили известность в качестве «цыганских песен». Кроме публикуемых текстов в песенниках встречается «Нет, за тебя молиться я не мог…» (музыка А. Дюбюка). К поэзии Григорьева обращались немногие композиторы (А. Варламов, Ф. Бюхнер, В. Соколов; последний написал романс «Твои движенья гибкие…»).
121
Аполлон Григорьев, Воспоминания, М. — Л., 1930, с. 237, 423–424; А. Милюков, Литературные встречи и знакомства, СПб., 1890, с. 252–253.
Мой друг, в тебе пойму я много,Чего другие не поймут,За что тебя так судит строгоНеугомонный мира суд…Передо мною, из-за далиМинувших лет, черты твоиВ часы суда, в часы печалиВстают в сиянии любви,И так небрежно, так случайноСпадают локоны с челаНа грудь, трепещущую тайноПредчувствием добра и зла…И в робкой деве влагой томнойМечта жены блестит в очах,И о любви вопрос нескромныйСтыдливо стынет на устах…1843
Тихо спи, измученный борьбою,И проснися в лучшем и ином!Буди мир и радость над тобоюИ покой над гробовым холмом!Отстрадал ты — вынес испытанье,И борьбой до цели ты достиг,И тебе готова за страданьеСтепень света ангелов святых.Он уж там, в той дали светозарной,Там, где странника бессмертье ждет,В той стране надзвездной, лучезарной,В звуках сфер чистейших он живет.До свиданья, брат, о, до свиданья!Да, за гробом, за минутой тьмы,Нам с тобой наступит час свиданья,И тебя в сияньи узрим мы!1845
О, говори хоть ты со мной, Подруга семиструнная!Душа полна такой тоской, А ночь такая лунная!Вон там звезда одна горит Так ярко и мучительно,Лучами сердце шевелит, Дразня его язвительно.Чего от сердца нужно ей? Ведь знает без того она,Что к ней тоскою долгих дней Вся жизнь моя прикована…И сердце ведает мое, Отравою облитое,Что я впивал в себя ее Дыханье ядовитое…Я от зари и до зари Тоскую, мучусь, сетую…Допой же мне — договори Ты песню недопетую.Договори сестры твоей Все недомолвки странные…Смотри: звезда горит ярчей… О, пой, моя желанная!И до зари готов с тобой Вести беседу эту я…Договори лишь мне, допой Ты песню недопетую!<1857>
Две гитары, зазвенев, Жалобно заныли… С детства памятный напев, Старый друг мой, ты ли? Как тебя мне не узнать? На тебе лежит печать Буйного похмелья, Горького веселья! Это ты, загул лихой, Ты — слиянье грусти злой С сладострастьем баядерки — Ты, мотив венгерки! Квинты резко дребезжат, Сыплют дробью звуки… Звуки ноют и визжат, Словно стоны муки. Что за горе? Плюнь да пей! Ты завей его, завей Веревочкой горе! Топи тоску в море! Вот проходка по баскам С удалью небрежной, А за нею — звон и гам Буйный и мятежный. Перебор… и квинта вновь Ноет-завывает; Приливает к сердцу кровь, Голова пылает.