Песни сирен
Шрифт:
Кэрол взбила на голове пышную пену и почувствовала, что постепенно просыпается. Ладно, ее группа не собирается губить расследование из-за нетерпимых предрассудков Кросса Пучеглаза. Даже если кое-кто из младших офицеров и склонен оправдывать зашоренностью шефа собственное равнодушное отношение, она будет требовать стопроцентной преданности работе — и в правильном направлении. Большую часть из тех девяти лет, что она проработала в полиции, Кэрол корпела, как пчелка: сначала чтобы получить хорошую квалификацию, а в дальнейшем — пытаясь зацепиться за место на беговой дорожке карьерного роста. Она не допустит, чтобы ее продвижение застопорилось только потому, что полицией руководят неандертальцы.
Преисполнясь решимости, Кэрол вышла из-под душа, расправив плечи, с вызывающим блеском в зеленых глазах.
— Пошли,
Последние пять секунд Тони изучал изображение на экране, висевшем у него за спиной. Поскольку большая часть аудитории выразила отсутствие интереса к лекции, демонстративно не делая никаких записей, он хотел, по крайней мере, затолкать в их подсознание максимум сведений о процессе создания психологического профиля преступников.
Он снова повернулся к аудитории.
— Не стану тратить время на то, что вы уже знаете. Криминальные психологи не ловят преступников, этим занимаются бобби [1] . — Он улыбнулся слушателям — старшим полицейским офицерам и служащим Министерства внутренних дел, приглашая их оценить его самоуничижение. Кое-кто отреагировал правильно, хотя большинство сохраняли каменные лица и сонный вид.
Как бы Тони ни подавал свой материал, он знал: ему не убедить их в том, что он — вовсе не кабинетный ученый из университета, явившийся учить их делать свое дело. Подавив вздох, он заглянул в свои заметки и продолжил, копируя жесты и мимику популярных комических актеров.
1
Прозвище полицейских в Англии. (Здесь и далее прим. перев.)
— Но иногда психологи видят вещи в ином свете, — сказал он. — И этот свежий взгляд позволяет уловить разницу. Мертвые действительно говорят, и психологам они сообщают совсем не то, что полицейским. Вот один пример, — продолжал он. — В кустах, в десяти футах от дороги, найдено тело. Полицейский в поисках улик исследует землю вокруг. Есть ли следы ног? Не обронил ли что-нибудь убийца? Не зацепился ли клочок ткани за кусты? Но для меня факт нахождения тела — всего лишь толчок к размышлениям, который, вкупе со всеми другими имеющимися в моем распоряжении сведениями, вполне может привести меня к нужным выводам. Я спрошу себя: нарочно ли тело положили там? Или убийца слишком устал и не смог нести его подальше? Прятал он тело или просто бросил? Хотел, чтобы тело нашли? Как долго, по его расчетам, тело могло бы оставаться незамеченным? Что значит для него само место, где он оставил тело? — Тони пожал плечами. Аудитория безразлично смотрела на него. Господи, да сколько же профессиональных трюков придется ему вытащить из шляпы, прежде чем он добьется реакции? Пот струйкой стекал по затылку за воротник рубашки. Неприятное ощущение напомнило ему, кто он такой на самом деле.
Тони откашлялся и сосредоточился на том, что излагал.
— Создание психологического профиля — еще один инструмент расследования. Наше дело — объяснять странности. Мы не можем дать вам имя преступника, его адрес или номер телефона. Но что мы можем — так это выделить отличительные черты личности преступника. Иногда нам удается очертить границы территории, где может обитать или работать убийца.
— Я знаю, — продолжал он, — что некоторые из вас подвергали сомнению необходимость создания специализированного подразделения государственной уголовной полиции по разработке психологических профилей. Вы не одиноки. Гражданские борцы за свободу личности раскричались. — «Наконец-то», — подумал Тони с глубоким облегчением, почувствовав оживление аудитории. Потребовалось сорок минут, чтобы добиться этого, но он в конце концов расколол их. Это еще не означает, что можно расслабиться, но ему стало легче. — В конце концов, мы не американцы, у нас серийные убийцы не прячутся за каждым углом. Мы по-прежнему живем в обществе, где более девяноста процентов убийств совершаются членами семьи или людьми, которых жертвы знают.
Теперь он увлек их. Несколько человек наклонились вперед, расцепив руки и расставив ноги.
— Но
Тони глубоко вздохнул и наклонился вперед, схватившись за края кафедры. Когда он репетировал перед зеркалом в ванной, заключительный параграф звучал неплохо. Он надеялся, что попадет в цель, а не наступит людям на мозоль.
— Моя группа и я вот уже год исследуем осуществимость проекта учреждения Специального подразделения государственной уголовной полиции по разработке психологических профилей. Я уже сделал предварительный доклад в Министерстве внутренних дел, и там вчера подтвердили, что согласны сформировать это подразделение, как только получат мой заключительный доклад. Леди и джентльмены, этот переворот в борьбе с преступностью свершится. У вас есть год, в течение которого вы можете влиять на события. Мы с моей группой мыслим открыто. Мы все на одной стороне. Мы хотим знать, что вы думаете, потому что хотим, чтобы все получилось. Мы, как и вы, хотим, чтобы жестокие серийные преступники, все, как один, оказались за решеткой. Я уверен, вы могли бы воспользоваться нашей помощью. И я знаю, что мы можем рассчитывать на вашу.
Тони отошел на шаг назад и с удовольствием выслушал аплодисменты — не потому, что овация была особенно бурной, а потому, что те сорок пять минут, которых он с ужасом ждал целую неделю, истекли. Нет никаких сомнений — публичность не его конек и он не зря отказался в свое время от академической карьеры, потому что не выдерживал противостояния с аудиторией. Ему почему-то казалось гораздо более безопасным делом обшаривание тайников извращенных умов сумасшедших преступников.
Когда жидкие хлопки смолкли, опекун Тони из Министерства внутренних дел сорвался со своего места в первом ряду и подскочил к кафедре. Если Тони вызвал у полицейских настороженное недоверие, то Джордж Расмуссен раздражал их постоянно, как блоха. Он часто и слишком широко улыбался, показывая идеальные зубы; серый, в тонкую полоску, костюм не вязался с положением госслужащего. Акцент вроде бы выдавал выпускника закрытого учебного заведения, хотя Тони был убежден, что на самом деле Расмуссен учился в обычной школе, в старой части города. Тони слушал вполуха, собирая свои заметки и укладывая в папку диапозитивы. Благодарен за увлекательное изложение, ля-ля-ля… кофе и те совершенно восхитительные бисквиты, ля-ля-ля… возможность для неофициальных вопросов, ля-ля-ля… напомнить вам, что все материалы должны быть поданы доктору Хиллу не позже…
Топот шагов наглядно продемонстрировал Тони преимущество материального стимулирования. Чашкой кофе можно соблазнить даже государственных чиновников. Тони глубоко вздохнул. Теперь ему придется изображать милягу «своего парня», которому не терпится слиться в экстазе с другими полицейскими.
Джон Брендон встал и отступил в сторону, чтобы дать пройти людям, сидевшим в его ряду. Выступление Тони Хилла оказалось менее информативным, чем он ожидал. Лекция многое проясняла о психологических профилях, но почти ничего не открыла ему о самом докладчике, разве что отсутствие в нем высокомерия. Последние сорок пять минут не добавили Брендону уверенности в собственной правоте. Ладно, все равно он ничего другого не придумает. Брендон стал пробираться к Расмуссену. Тот собирал бумаги, и Брендон, проскользнув мимо него, направился к Тони, который застегивал потрепанный гладстоновский портфель.
Брендон кашлянул и сказал:
— Доктор Хилл?
Тони поднял глаза, на лице его читалось вежливое любопытство. Брендон, проглотив смущение, продолжил:
— Мы с вами не знакомы, но вы работали на моем участке. Я Джон Брендон…
— Заместитель начальника уголовной полиции? — прервал его Тони, и улыбка его стала искренней. Он достаточно много слышал о Джоне Брендоне и знал, что этого человека лучше иметь своим сторонником. — Очень рад познакомиться, мистер Брендон, — сказал он приветливо.