Песни сирен

Макдермид Вэл

— Слишком гладко, — мрачно сказал Тони. — Ее логика была следующей: она вовсе не хотела убивать, она жаждала любить их. Но они вынуждали ее убивать, потому что предавали. Она твердила самой себе, что ей и правда нужен тот, кто будет ее любить и проживет с ней всю жизнь.

А разве мы все не хотим этого, подумала Кэрол.

— Как только она находила достойного — по ее меркам — кандидата, начиналась игра: непристойные разговоры по телефону. Так она ловила их на крючок, полагая, что никто из вас — небрезгливых мужчин — не устоит перед анонимным сексом.

— Ух ты! — Тони поморщился. — В свою защиту должен сказать, что мой интерес был в основном чисто научным. Меня интересовала психология женщины, которая занимается сексом по телефону.

Кэрол

натянуто улыбнулась.

— Теперь я хоть уверена, что вы не солгали, сказав, что не знаете женщину, которая оставляет вам эротические послания на автоответчике.

Тони отвел взгляд.

— И вам, наверное, было очень приятно обнаружить, что мужчина, который вам нравится, кончает, только если предается извращенной сексуальной игре по телефону с незнакомкой?

Кэрол молчала, не зная, что ответить.

— Я действительно слышала эти записи, — призналась она. — Вы отличаетесь от остальных. Вам было явно не по себе большую часть времени. Хотя это не мое дело.

Все еще не решаясь встретиться с ней взглядом, Тони заговорил. Голос его прерывался, в нем звучала боль.

— У меня проблемы с сексом. Если быть точным — с достижением и сохранением эрекции. Правда в том, что только часть меня относилась к этим звонкам с профессиональным интересом. Другая часть пыталась использовать их как своего рода лечение. Я понимаю, что мог показаться вам извращенцем, но одна из сложностей, связанных с моей работой, состоит в том, что практически невозможно найти врача, которого я мог бы уважать и который не был бы каким-то образом связан с тем миром, в котором я работаю. И, как бы они ни придерживались на словах принципа сохранения врачебной тайны, мне никогда не хотелось рисковать.

Поняв, как трудно было Тони сделать подобное признание, Кэрол потянулась к нему, положила ладонь на его руку.

— Спасибо, что сказали мне. Больше никто не узнает. И, если вам от этого станет легче, знайте: все записи слышали только я и Джон Брендон. Вам не придется волноваться насчет того, что люди у вас за спиной говорят в полиции.

— Да, это важно. Но давайте продолжим. Расскажите о звонках Анжелики другим жертвам.

— Очевидно, мужчины считали, что это секс без обязательств и последствий. Анжелика же думала совершенно иначе. Она убедила себя: их реакция означает, что они влюбляются в нее. К несчастью для тех ребят, они так не думали и, как только проявляли интерес к другой женщине, подписывали себе смертный приговор. Все, кроме Дэмьена. Она убила его, чтобы преподать нам урок. Вы должны были стать уроком номер два.

Тони передернулся.

— Неудивительно, что ей пришлось уехать за границу, чтобы сделать операцию по перемене пола. Психологи Государственной системы здравоохранения, к которым она обращалась, наверное, хорошо запомнили тот день, когда занимались ею.

— Очевидно, они решили, что она — неподходящий кандидат, поскольку неверно оценивает половое самоосознание. Они пришли к выводу, что она — мужчина-гей, который не может признать этого из-за семьи и окружения. Они рекомендовали проконсультироваться с врачом-сексологом, а не менять пол. Произошла ужасная сцена. Он выбросил одного из психологов через стеклянную дверь, — сообщила Кэрол.

— Жаль, что они не подали на нее в суд, — сказал Тони.

— Да. И вам будет приятно услышать, что они явно не собираются подавать в суд на вас.

— Еще бы! Как я уже сказал, подумайте о деньгах врачей, которые я сэкономил. Может, нам стоит пообедать и отпраздновать это, когда я выйду отсюда? — спросил он нерешительно.

— Не откажусь. Кстати, есть еще одна хорошая новость, — сообщила Кэрол.

— Какая?

— Пенни Берджесс взяла вчера выходной, чтобы съездить в долины. Очевидно, у нее сломалась машина, и ей пришлось переночевать в лесных дебрях. Она пропустила состязания по стрельбе. Сегодня вечером в «Сентинел Таймс» дюжина материалов, и ни одного за ее подписью!

Тони

лег на спину и уставился в потолок. Хорошая мина при плохой игре — вот чем они занимаются. Наверное, Кэрол тоже так считает, но он был рад, что она пытается. Но пока что с него хватит. Он закрыл глаза и вздохнул.

— Господи, прошу прощения! — воскликнула Кэрол, вставая. — Я не подумала. Вы все еще очень слабы. Меня уже нет. Оставлю вам все это, прочтете, когда сможете. Я бы заглянула к вам завтра, если хотите…

— Наверное, хочу, — устало согласился Тони. — Просто на меня иногда находит, знаете, как волны…

Он услышал, как за ней закрылась дверь, и медленно откинулся на подушки. Протянул руку к пухлому конверту. Разговор не получился, но любопытство не позволяло игнорировать дневник Анжелики. Он вынул толстую пачку бумаги.

— Посмотрим, из чего ты была на самом деле сделана, — пробормотал он себе под нос. — Что за история у тебя была? Что и почему ты скрывала? — И он с жадностью накинулся на чтение.

Пробираться сквозь дебри излияний психически больных людей было для Тони рутинным делом. Но тут он встретился с чем-то иным, он это понял, прочтя всего несколько абзацев. Поначалу он не мог уловить сути. Стиль изложения был грамотнее, связнее, живее, чем у большинства его пациентов. Но это не объясняло, почему его реакция настолько разнилась. Он прочел еще несколько страниц, охваченный отвращением и одновременно очарованный. В рассказе Анжелики было не больше и не меньше одержимости собой, чем в любом другом тексте, который он читал, но здесь было и какое-то страшное обаяние. Большинство убийц, чьи исповеди он читал, гораздо сильнее упивались своей кровавой ролью, меньше размышляя о том, что чувствовали их жертвы, Анжелика же оценивала и осознавала ситуацию куда адекватнее. И все-таки Тони не понимал причину своего беспокойства. Чем дальше он заходил, тем меньше ему хотелось читать, а ведь обычно все происходило ровным счетом наоборот. Он был одержим желанием проникнуть в сознание убийцы по имени Хенди Энди, и вот он читает его, как открытую книгу, а желание испарилось.

Он заставил себя продолжать, мысленно отмечая свои попадания в психологическом профиле, и в какой-то момент осознал, что сопереживает. Слова Анжелики затрагивали его так, как с ним никогда прежде не бывало, и причиной тому была ее прямота. То, чему он стал свидетелем, совпало с его переживаниями, и совпадение это было неутешительным.

Он отшвырнул бумаги в сторону, не желая больше смотреть на отражение собственной судьбы в зеркале описаний изувеченных тел, сделанных Анжеликой с маниакальной точностью. Трудность каждого психолога в том, что он в точности понимает, что с ним происходит. Тони понимал, что все еще не вышел из шокового состояния и отрицает действительность. Он не мог выбросить из головы события в подвале, но смотрел на них как бы со стороны и издалека. Наступит день, и воспоминания об ужасах той ночи вернутся — с ревом стереозвучания, на экране его внутреннего зрения. Он это знал, так что нынешнее оцепенение было благом. Его автоответчик — он это знал — заполнен предложениями написать книгу о том, как охотник превратился в убийцу. Настанет день, и ему придется рассказать эту историю. Он надеялся, что у него хватит сил сберечь ее для психиатра.

Не слишком утешала Тони и непреложная истина: тот, кто однажды вырвался из лап серийного убийцы, по статистике, вряд ли снова попадет в число жертв маньяка. Сейчас Тони мог думать лишь о часах, проведенных в жутком подвале, когда он мучительно искал, как его опыт и знания могут поучаствовать в обретении свободы.

И потом, этот поцелуй. Поцелуй шлюхи, поцелуй убийцы, поцелуй любовницы, поцелуй спасительницы — все они слились в один. Поцелуй губ, неделями соблазнявших его, губ, дававших надежду на будущее, а в конце практически выбросивших его из мира нормальных людей. Всю жизнь он залезал в сознание убийц, и вот из-за поцелуя Иуды стал одним из них.