Песни умирающей земли. Составители Джордж Р. Р. Мартин и Гарднер Дозуа
Шрифт:
Над импровизированной сценой разлилось теплое золотое сияние. Когда оно оформилось в шар, из-за кулис показался симулякр желтой звезды. По высокой дуге он плыл с востока на запад. Вокруг него вращался серебряный шар поменьше.
— Неисчислимые столетия Солнце вращалось вокруг Земли, — сказал маг. — И была у него подруга по имени Луна, светившая ночью, когда Солнце заходило.
«Неверно, — подумал Тибальт, — но посмотрим, к чему он клонит».
Шар-Солнце закатился за левый край сцены, олицетворявший горизонт, в то время как шар-Луна поднялся наверх. Потом шар-Луна уплыл на запад,
— У-у-ух! — произнесла толпа. — А-а-ах!
— Затем, — продолжил Рогол Домедонфорс-младший, — люди, практиковавшие искусство магии, наколдовали свирепого дракона, и тот сожрал Луну.
Извивающийся вихрь, возникший между шарами Солнца и Луны, уплотнился до змееподобного дракона иссиня-черного цвета. Дракон поглотил шар-Луну, и шар-Солнце остался в сценическом небе в одиночестве.
«Неверно, — подумал Тибальт, — но теперь я понял, куда ты клонишь».
— Не удовлетворившись, — сказал Рогол Домедонфорс-младший, — люди, практиковавшие искусство магии, притянули Солнце поближе к Земле и вынуждены были при этом ослабить его свет. Итог — Солнце, каким мы видим его сегодня.
Шар-Солнце стал крупнее, его поверхность покраснела, из недр вырывались огромные вьющиеся протуберанцы, он покрылся веснушками, как легендарный Древний Ирландец.
— Так человек, обретя мудрость и состарившись, изменил Солнце под стать своему мироощущению. Слава человеческому духу и его магии и пусть великолепное Солнце властвует в небесах!
Раздались вежливые хлопки. Вдалеке, на мокром спуске, еще один придурок ринулся в грязевую яму.
Собирался дождь. Они были в гостинице, где остановились Рогол Домедонфорс и его помощница по имени Т'силла. Девушка положила перед собой серебряный шарик и три посеребренных наперстка.
— Ах! — сказал Тибальт. — Старинная игра — шарик и наперстки.
Он вновь обернулся к Роголу Домедонфорсу-младшему.
— Отменное зрелище, — заявил он. — Только ты ведь знаешь, что это все неправда. Луна была поглощена, когда безжалостное Правило Боде столкнулось с неодолимым Пределом Роша!
— Истинная физика творит скверные спектакли, — сказал маг.
Т'силла стала передвигать наперстки так быстро, что у Тибальта зарябило в глазах.
Он указал на средний.
Шарик обнаружился под ним; Т'силла резко накрыла его наперстком и снова поменяла их местами.
Тибальт указал на левый.
Она подняла колокольчик и, увидев шарик, чуть нахмурила брови.
— Прислушайся к дождю, — сказал Рогол Домедонфорс-младший. — В этом году людей ждет сказочный урожай. Пройдут ярмарки, фестивали, страда будет веселой и бурной. А потом грянут Пиры урожая!
— Да, — сказал Тибальт. — А ведь говорили, что ветровой режим не будет прежним. Что мы не увидим уже традиционной смены времен года. Что трансформируется сама динамика солнечной активности. Я рад, что мрачные пророчества не сбылись. Разумеется, ты натыкался на них, когда был Хранителем Музея человечества?
— Я читал в основном древние книги, — сказал маг. — В них почти ничего нет о магии, главным образом о науке.
— Но ты, конечно…
— Я уверен, там есть немало философских и научных трудов, —
Т'силла прекратила двигать наперстки, от которых уже рябило в глазах. Она вопросительно смотрела на Тибальта.
— Нигде, — сказал он. — Шарик — в твоей руке.
Не выказывая раздражения, она уронила шарик на стол и накрыла его наперстком, а два других поставила рядом.
— Значит, ты не вернешься в Музей человечества? — спросил Тибальт, натягивая шапку из лягушачьей кожи.
— Может, и вернусь, когда уберут урожай, — через полгода, не меньше. Может, не вернусь.
Т'силла вновь переставила наперстки.
С мокрого спуска донесся вопль идиота, въехавшего в грязь пузом.
— Когда даешь людям то, чего они хотят, — сказал Рогол Домедонфорс-младший, — они неизменно выворачивают все наизнанку.
Дорога на юг оказалась тяжкой, хотя почти все селяне пребывали в добром расположении духа, ибо предвкушали неслыханный урожай. Они пускали Тибальта на ночлег в негодные амбары и приглашали разделить с ними скудную трапезу, словно не испытывали нужду, а пировали.
Прошло немало месяцев, прежде чем на золотом закате путник Тибальт увидел зеленый фарфоровый дворец, вмещавший Музей человечества.
Издалека казалось, что дворец затейливым образом вырезан из цельного куска селадона; в вечерних лучах башни и шпили окутывало мягкое изумрудное сияние. Тибальт ускорил шаг, надеясь добраться до места засветло.
Осмотр на скорую руку подтвердил, что все надежды Тибальта сбылись. Фолиант за фолиантом на многих и многих языках; чертежи и географические карты; планы городов, давным-давно обратившихся в руины. В более просторных залах — экспозиция за экспозицией, повествующие об эволюции животного и растительного царств, а также человечества. Машины — одни спроектированы, чтобы летать по воздуху, другие, кажется, для странствий в глубинах вод. Металлические гуманоиды, назначение которых осталось для Тибальта загадкой. До наступления темноты он обнаружил, что в самой северной из башен расположена обсерватория, оснащенная восхитительно гигантской подзорной трубой.
Он нашел галерею портретов прежних Хранителей Музея. Много месяцев назад, когда Тибальт прощался с Роголом Домедонфорсом и Т'силлой, девушка вручила ему сложенный и запечатанный лист бумаги.
— Что это? — спросил он.
— Придет время, когда он тебе понадобится. Тогда и сломаешь печать, — сказала она. Все эти месяцы послание приятно тяготило его карман.
Он шагал вдоль ряда портретов и замер лишь у изображения настоящего Рогола Домедонфорса, жившего в седой древности. Тибальт шел по галерее, словно ступал по оси времени; он наблюдал за переменой в костюмах — от вздыбленных воротников со скошенными концами до приспущенных бретелей. На последнем парадном портрете перед дверью Хранителя был изображен Рогол Домедонфорс-младший. Тибальт отметил его отдаленное сходство с первым Роголом: своенравный вихор, угрюмая складка в уголке рта, длинная шея. Одни и те же черты, миновав множество поколений, вдруг проявились в тезке — невероятно, но факт.