Песня цветов аконита

Дильдина Светлана

— На что? На убийство?

Те-Кири замялся. Он терял былую уверенность по мере того, как к наместнику возвращались силы.

— Я должен закончить. Что было, того нет, — Йири перевел дыхание, отвел волосы со лба. Еще пару секунд позволил себе посидеть, откинувшись назад. Потом встал.

— Алони — тот мальчик — должен оставаться на месте. Пусть не спускают глаз. Я пришлю за ним.

Управитель посмотрел на Высокого с глубоким сомнением. Все-таки Йири нужен хороший отдых. С самого приезда сюда —

он один. А сегодня…

— Мой господин… может быть, позже?

— Сейчас. — Он повернулся и вышел из комнаты. Через минуту Те-Кири услышал его голос, отдающий распоряжения.

Больше в доме виновных не нашлось. Химару действовал в одиночку.

…На другую ночь загорелся дом одного крупного чиновника — хозяин задохнулся в дыму. Еще один человек, богатый торговец Тиэху, был найден утром у каменной лестницы, ведущей в Алый квартал. Видимо, споткнулся и скатился по ступеням — и умер, ударившись головой о камень.

Об этих новостях Алони не узнал.

Весь этот день и последующий он словно качался в мутно-молочной дымке. Его не тревожили, только приносили еду — лучше, чем ему доводилось когда-либо пробовать — но он не мог есть. Он видел перед собой лицо Химару, когда тот закричал. Чего тот испугался? Почему ударил не сразу? И слова наместника: «…не знал, что я умею обращаться с анарой. Мало кто знает…» Как светлейший господин Алайя хранит свои тайны, Алони догадывался. Мальчишка-садовник не должен владеть ни одной из них. Даже если он оказал невольную помощь… но люди Первого и Второго круга платят не так, как прочие — ими движет совсем иное. Никто из низших не осмелится потребовать у них платы.

Один раз еду принес парнишка года на четыре постарше Алони — его звали Ниро и он состоял при господине. Хоть они почти не общались раньше — сын садовника мало кому был нужен, сейчас в его взгляде мальчику почудилось сочувствие. Но и Ниро ничего не сказал.

Под кожей словно ледяные муравьи… Было бы не так страшно… если бы не слухи. Если господин — оборотень, и не какой-нибудь, а из тех, кого стараются не называть… Алони не задержится на этом свете. Он хорошо запомнил смерть Химару. Что увидел приближенный наместника на лице господина? Ииширо не всегда убивают быстро. Они могут и поиграть с человеком.

Поздно вечером Алони позвали. Провели на конюшню — подле нее стояли оседланные лошади. Господин ждал его, одетый для верховой езды. Алони не подозревал, какую битву пришлось наместнику выдержать с командиром охраны и с Те-Кири, не желавшими отпускать его в одиночку — да еще сразу после покушения.

— Вот как раз сразу и можно, — устало возражал Йири. — А потом снова будет нельзя…

Настоял на своем. И теперь бросил взгляд на испуганного мальчишку:

— В седле удержишься?

— Да, господин…

— Давай! — тот вскочил не больно красиво, но довольно ловко.

—

Где научился?

— Дружил с конюхом… прежним…

— Ясно. — Взлетел в седло сам, направил лошадь к малым воротам неспешной трусцой. Так, не торопясь, доехали до поворота реки — из дома его было видно. Наместнику, похоже, темнота не мешала. У Алони вновь засосало под ребрами — страшно.

— Боишься? — бросил тот, не оглядываясь.

— Да… Простите меня…

— Не за что. Кошки тоже видят в темноте. Или их ты тоже причисляешь к нечисти?

Он все понимал. И смеялся, кажется.

— Приехали.

Остановил лошадь, спрыгнул на землю — вернее, в густую душистую траву. Алони последовал его примеру. Направились к реке — она поблескивала в свете ущербного месяца. Господин опустился в траву, смотрел на ночную реку. Страх Алони начал понемногу проходить.

— Хорошо… Я почти благодарен Химару — если бы не эта история, меня так и не выпустили бы из дому одного.

— Но сейчас…

— А сейчас они растерялись, — в голосе наместника определенно слышался смех, только веселья в этом смехе не чувствовалось. — Я сказал чистую правду — сегодня не тронут. Если среди моих людей нет еще одного предателя. А в таком случае пусть убивает — тот, кто оказался столь слеп, не заслуживает жизни.

— Вы сами отбирали людей, господин?

— Да… И мне помогали те, кому я полностью доверял. Опытные и умелые.

Плеснула рыба. В кустах кто-то зашуршал. Алони, привыкший ночевать в стенах дома, а не на воле, придвинулся ближе. Тот попросил — не приказал:

— Расскажи о себе…

Мальчишка сбивчиво начал рассказывать. Короткая жизнь — ничего интересного. Но постепенно, чувствуя искренний интерес, разговорился. И все мечты готов был выложить господину. Но тот спросил сам:

— Чего ты хочешь, Алони? Тебе нравится работа в саду?

— Я люблю сад, — мальчишка покраснел, но в темноте этого не было видно. — Но… он такой маленький. Я хотел бы увидеть больше.

— Что же?

— Не знаю… мир… или хотя бы немножко…

— Я отправлю тебя в Сиэ-Рэн — если хочешь, конечно. Ты сможешь учиться. Когда-нибудь твоя мечта исполнится, — по голосу было ясно, что он улыбается.

— Господин, — проговорил Алони обрадовано и растерянно одновременно. — Я очень хочу учиться… но еще… я хочу служить вам.

— Будешь. Когда вернешься.

— Я… не могу учиться здесь?

— Можешь, конечно, — он то ли загрустил, то ли задумался. — Но разве можно сравнивать Столицу и здешний край? В Сиэ-Рэн ты будешь жить в достатке… и в безопасности… даже если я уже не смогу ничего.

— Почему не сможете?

Тот помолчал, подбирая слова.

— Ты выиграл у того, с кем спорил… верно?

Мальчик кивнул. Господин продолжил:

— Вот и я… тоже кое-что обязан выиграть. Свою жизнь хотя бы.

Алони не сразу понял, что плачет — его, словно малолетнее дитя, пытались отправить в безопасное место. А ведь он…