Песня цветов аконита
Шрифт:
— Я помню, ты часто любил смотреть в окно на дальние дали… мой господин. Что, птичка все же хочет свободы?
Тот даже не вздрогнул. Повернулся — Аоки поразило, насколько юным казалось его лицо. С улыбкой ответил:
— Все богатые дома — клетки, дворцы тем более. Но лучше ли птице на воле?
Аоки фыркнул:
— Ненавижу все это! Хижина маленькой Хину гораздо уютнее.
— Хину? Кто же это? — Аоки заметил, как вмиг изменился наместник: взгляд стал острее,
— Какое тебе дело? Хочешь и ей жизнь искалечить?
— Значит, пойдешь к ней? После копей познакомились или она ждала тебя все это время? Неужто второе бывает?
— Да ты… — словно ветка сосны, ощетинился весь. — Она ждала, надеялась, выходила меня, когда я пришел полумертвым…
— Прекрасно. Может, ты знаешь еще людей, которые не чтут законы? Что полагается за укрывательство?
— Какая же ты сволочь, — тихо сказал Аоки. — А я почти поверил тебе… — он отвернулся, сжал зубы.
Йири рассмеялся тихонько.
— Не беспокойся. Я знал, куда ты пошел после копей.
— Так ты знал про нее? Откуда? — от удивления он не почувствовал ярости, хоть его провели, как мальчишку.
— Эта девочка приходила сюда. Просила тебя пощадить.
Аоки замер.
— А ты…?
— Я не стал ее слушать, как видишь. Или ты не бежал?
«Хину… маленькая Хину… — Аоки почувствовал жалость, и нежность, и боль. — И ведь мне ничего не сказала. Смелая моя девочка…»
— Почему ты прогнал ее?
— Скажи, ты был бы мне благодарен, подпиши я приказ о помиловании? — впервые он видел на лице Йири столь откровенную издевку.
— Да ты в самом деле нечисть, — по коже прошел мороз. — Это уж слишком!
— И мне так показалось, — кивнул молодой человек. — И что же дальше?
— Дальше? — не понял тот.
— Чего ты хочешь, Аоки?
— Я и сам не знаю, — честно признался тот.
— Почему выбрал такой путь?
— А что мне было делать!? — раздраженно отозвался Аоки. — Ты пробовал зимой бродить голодным по дорогам? У тебя-то все есть!
— У меня ничего нет.
— Кто бы говорил! — пробормотал Аоки, а тот продолжал, как ни в чем не бывало:
— Тебя любит хорошая девушка. Ты вернешься к ней?
— Хину… Да, я останусь с ней. Она… заслужила счастье, хоть я и не лучшее, чего можно желать.
— Да, ты и счастье — разные вещи, — безжалостно подтвердил Йири. — Не считаешь, что подобное благодеяние не слишком честно по отношению к ней?
— Она и вправду мне дорога.
— Как угодно.
Молчание повисло, как легкая дымка над протокой.
— Я завидую вам.
Словно хрупкая ваза разбилась — испуг, протянутая рука, и лишь потом
— Почему?
— Вы — живые…
Снова тишина прошла по террасе, прозрачно-серая, проводя по гладкому камню полами длинных одежд.
— Я не стану отпускать тебя совсем, Аоки. Иди — желаю вам счастья. Но будет день, и я тебя позову. И ты придешь, даже если не будешь того хотеть. Придешь сам.
— Это еще почему?
— Потому что мы связаны… Судьба трижды сводила нас, и я не верю, что она успокоилась, — в голосе почудилось напряжение, словно говоривший и сам не понимал, к добру ли подобное будущее.
Вода была спокойна. Тихонько покачивалась осока, словно в такт собственным мыслям.
Аоки ощутил мгновенный порыв опуститься на колено, не зная иных способов выразить согласие и смутное понимание чужой души, едва ли не жалость -и восхищение. Других таких -не было. И хорошо, что не было.
Но он сдержался и только сказал:
— Да. Я приду.
— Я просто сбежал, — выдавил Аоки. Непривычно признаваться в трусости. — Похоже, он нуждался во мне… и отпустил.
— Нуждался? Ты понадобился ему сразу, как бежал с копей? До этого был не нужен? Или, скажешь, это он устроил тебе побег? — она просто задыхалась от возмущения — она, маленькая бессловесная птичка.
— Подумай, что он сделает, вернись ты к нему!
— И что же?
— Такую же тень, как все его люди! Они могут только следовать за ним, исполняя приказы. Ты — не такой, а он хочет получить и твою душу!
— Да перестань, — он с досадой поморщился. — Эти сказки…
— Сказки?! Ты уже наполовину его — и это после всего, что вынес! Почему, Аоки? Что он сделал? Что он сказал, когда ты пришел к нему? Я не хотела… видит Небо, я пыталась тебя предупредить. О! Я боялась, что он просто убьет тебя, но он куда страшней, чем я думала! — Хину всхлипнула, силясь сдержать громкий плач, и побежала прочь.
— Вот дурочка, — Аоки поднялся, начал ходить кругами. Позвал наконец: — Хину!
Молчание.
— Хину! Ну, и демон с тобой, — рассердился он наконец. — Все эти байки… ты меня слышишь, я знаю — прячешься вон за тем камнем. Так вот — это байки для женщин. Я достаточно видел, чтобы смеяться над рассказами о Забирающих душу и прочими побрякушками.
Девушка вышла из-за камня.
— Пообещай, что не будешь думать о нем.
— Опять за свое! Я его человек. Он имеет право призвать меня.