Песня цветов аконита
Шрифт:
— Что с вами? — сбитый с толку управляющий чуть отшатнулся: темная летящая звезда, Йири промчался мимо, оглянулся — на лице радость, какое-то шальное веселье. «Мальчишка», — впервые подумалось управляющему, хотя не один год прошел — и не возникало подобной мысли.
Сумерки опустились. Посмотрел на фигурку святого, стоящую среди можжевеловых палочек, прошептал короткую молитву Иями. Не страх — непонятное самому возбуждение, с которым никак не получалось совладать. Немного
Вечерние цветы раскрылись, аромат был плотным и сладким.
Из-за угла беседки выступил человек, скосил глаза на дорожку, подавая знак. Йири чуть покачал головой — не мешайте.
А потом кусты раздвинулась — показалось, выпрыгнула большая рысь.
— Санэ!
Он изменился. Тогда, на площади, Аоки не присматривался к нему. Не до того было. Но сейчас — разглядывал жадно и зло. К сожалению, Йири хуже не стал. Но лицо ныне было острее, строже. Раньше в этом человеке чувствовалась мягкость. Теперь он казался просто холодным и спокойным. У него был усталый взгляд. С чего бы, при таком-то достатке?
Аоки подумал — а сколько ему лет? Старше года на четыре, на пять? Он выглядел совсем молодым — и каким-то нездешним. Белый с золотом хаэн, под ним одежда темно-фиолетовая. Дух снега и ночи. Оборотень.
— Здравствуй. Я рад, что ты пришел. — Не удивился и не испугался.
— Ты знаешь, зачем?
— Не затем, о чем ты сейчас думаешь. — Взгляд скользнул по рукаву куртки Аоки.
Аоки понял — тянуть бессмысленно. Бить надо сейчас, пока эта тварь не успела кликнуть стражу. Но рука тяжелой была, свинцовой. Непросто выхватить нож, когда перед тобой безоружный. И непонятно, то ли Йири настолько уверен в себе, то ли просто лишен чувства опасности…
— Я многое перенес, — хрипло выдавил Аоки. Только не дать остыть ярости…
— Справедливо. Ты не считаешь? — и неизменившимся тоном: — У тебя нож в рукаве. В самом деле хочешь ударить?
В голове словно молния вспыхнула, мозг изнутри обожгла.
— Хочу!
Аоки качнулся вперед, взмахнул правой рукой — звук пощечины; сильно ударил, даже больно руке. Или не от удара больно?
Тяжело дыша, посмотрел — враг стоит спокойно, словно ничего не случилось. След от ладони горит — а на губах улыбка.
— Зря. Ты и тогда заслужил. Впрочем, если тебе от этого легче…
Тварь. Снова пытается с грязью смешать.
— Ты совсем меня не боишься?
— Но и ты не боишься меня. Сам пришел, и один.
— Почему не зовешь своих?
— Успокойся. Раз пришел — будешь гостем.
— Нет! Я тебе не игрушка. — Усмехается криво: — Ты ведь все еще мой господин.
— Да. И наместник этой провинции. Чье слово ты хочешь услышать?
Тени качнулись к ним — и замерли, повинуясь жесту Высокого. Йири смотрит на Аоки — пристально, долго. Потом разомкнулись губы — слова звучат тяжело.
— Решай сам. Либо ты примешь мои условия — либо… Нет смысла
— Жизнь? Такая, как в руднике?!
— И там есть надежда. Сейчас ты стоишь здесь — ты жив. Опусти руку. Я не боюсь твоего ножа.
Аоки знает — это правда. Смерти он не боялся еще тогда, в Сиэ-Рэн. А сейчас — рядом охрана. Вряд ли убить успеет, раз упустил момент. Ранить? И дальше что?
Никогда он не испытывал столь сильного унижения. Не сумел даже убить — и, хуже того, стоящий перед ним, похоже, и не сомневался в подобном исходе. Не считал Аоки достойным даже смерти. Заранее знал, что Аоки придет, что он здесь? Позволил, допустил бывшего слугу до своей высокой особы. Играл, как кошка с мышонком…
Оставалось одно.
Блестящее лезвие — это путь в Нижний Дом. Пускай. Неужто оборотень хочет именно этого? Не похоже. Он сказал «дарить тебе жизнь», считая, что все вершится по его желанию. Значит, есть возможность хоть тут противостоять его воле.
Аоки улыбнулся — отчаянно, дерзко. Холоден и горек горный ветер, холоден, словно сталь. И ветер, и сталь давно уже друзья Аоки, Рысенка — хириши.
Тот, напротив, смотрит пристально, чуть улыбается.
— Тебя не сломали копи. Хорошо.
— В том нет твоей заслуги.
— Нет, — соглашается он. — И это хорошо, правда? Для тебя — хорошо?
— Ты знаешь людей. Но не до конца.
— Да, — легко соглашается. Поворачивается и бросает через плечо:
— Пойдем в дом. Нам ведь есть о чем поговорить.
Зрачки Йири — большие, за ними — бесконечные черные реки, текущие среди скал, где нет ветра. Он больше не смотрит на незваного гостя, но говорит для него:
— Когда-то на Островке я держал анару в руках. Те, что пришли за мной, сказали — еще не время. Теперь я повторю это тебе. Не время, Аоки. И ты… нужен не только мне.
Аоки последовал за ним по ступеням, гадая, что из этого выйдет. Острая злость прошла, теперь он испытывал только удивление и настороженное любопытство. Человек, которого он пришел убить, спокойно повернулся к нему спиной и шел впереди, даже нож отобрать не подумал. Задумай Аоки ударить теперь, охрана попросту не успела бы вмешаться.
Йири провел его по длинному коридору мимо деревянных решеток с вырезанными оленями и лисами, мимо шелковых занавесей, прикрывающих арки.
— Заходи, — откинул одну занавеску, чуть улыбнулся, взглянув на гостя.
«Неужели он в самом деле рад мне?! — мысли Аоки мешались. — Но почему? Ведь я же пришел за его кровью! Он не боялся меня. О, Небо, он был мне рад! Неужто он так одинок? Но я — из его прежней жизни. Или он скучает по садам Сиэ-Рэн? Что я для него? Память о том, как он был не один? Напоминание о хозяине… о господине? Вряд ли. Я слишком давно покинул дворец. И наша последняя встреча там…»
Перед глазами возникло спокойное лицо, еще совсем юное, взгляд в проем беседки, в сторону ласточек над прудом, снежинки на хаэне в цвет лепестков аконита…