Песня цветов аконита
Шрифт:
Голос ее зазвенел — искренне говорила. Но и про Йири не забывала. Он сам облегчил ее задачу — смотрел с участием.
— Там, в Аэси, — нерешительно заговорила танцовщица, — Ты нравился мне больше других. Хоть я видела разных. А ты… дикое лесное существо с испуганными глазами — ты чем-то тронул меня.
Йири перевел взгляд в угол беседки. Сказал неохотно:
— Я благодарен тебе за заботу. И знаю, что мне вряд ли представится случай достойно отблагодарить тебя. Ты всего достигла сама и твердо знаешь, чего желаешь.
— Знаю. А если пожелаю остаться твоим другом? —
— Только другом?
— Только если иначе никак.
— Я буду рад этому.
— И тому, что нельзя иначе, тоже?
Захотелось вскочить, отстраниться — но так же нельзя. Получится, обиду нанес вместо выражения благодарности.
—Ты мастерица строить вопрос — мне есть чему у тебя поучиться, — сухо вышла фраза, но уж как вышла. И больше не знал что сказать. А девушка протянула руку, коснулась его щеки. Не шевельнулся, но ей показалось, что его уже нет в беседке. Умчись он сейчас на край света, и тогда не очутился бы дальше.
А за ажурной стеной вроде бы шорох раздался. Едва уловимый, словно летучей мыши писк. Но Йири и этого было достаточно. Поднялся, шагнул к выходу.
— Вот как. Зачем? Или тебе мало?
Ялен осталась сидеть, глазами сверкая из темноты.
— Что бы сделали? Донесли? или на месте взяли? Глупая ты. Заплатили бы одинаково, разве тебе нужно такое?
— Я не боюсь ничего, кроме старости! Говорила тебе — или забыл?
— Помню. Прощай.
Даже те, что следили за ним, не успели понять, когда он исчез. Тень в одной стороне мелькнула, движение почудилось в другой, и вот — только светлячок ползет по дорожке, зеленоватым огоньком поблескивая. А человека нет.
Имя Ялен все громче звучало на Островке, из-за нее готовы были передраться слуги разных семейств, даже люди высокого положения засматривались на танцовщицу. А та принимала поклонение как должное, и то холодны, то насмешливы были ее глаза. Однако, если приказывал господин, могла быть ласкова хоть со сборщиком мусора.
И танцевала, звеня браслетами, окруженная облаком алого шелка.
И в этот раз танцевала она в саду — праздник Третьего дня. То ли господин повелел, то ли сама захотела и испросила позволения. Она изгибалась, мелкими шажками передвигаясь по площадке, змеились руки — оживший цветок вьюнка, да и только. Тончайшая выразительность поз и жестов, неослабевающее напряжение зрителей — вот-вот взлетит! И звенели, звенели яркие браслеты и подвески височные, и казалось, веселое и страстное тело плясуньи звенит. Ах, какие взгляды бросали на Ялен!
Но Йири, наблюдавший за весельем из беседки, видел иной взгляд. Хисорэ, начальник дворцовой стражи — он же глава хэата, убийц. Одного взгляда, мельком брошенного, темного, было достаточно.
А Ялен танцевала беспечно, гордая своей красотой. Йири откинулся назад, к стене, прикрыл веки. Слишком много шуму поднимает на Островке плясунья, слишком уж неразумно, хоть и верно, служит она своему господину. Каэси не станет долго терпеть — она своевольна, а таких прощать не следует, прощенье они понимают как слабость простившего. А Хисорэ… что ж, он отвечает
Йири не держал зла на танцовщицу. Что она сделать хотела, пусть будет на ее совести. Ведь и сама заплатила бы непомерную цену, удайся тот замысел. Предупредить Ялен, что ей угрожает опасность? Чтобы покинула она Островок? Она не сумела уговорить юношу оставить Столицу, неужто теперь Йири должен уговаривать ее сделать то же самое?
Нет смысла. Такие не отказываются от блеска и до последнего верят, что судьба благосклонна к ним. А Ялен… она счастлива.
Переодевшись после праздника, Ялен захотела спуститься в сад.
В полумраке галереи серебряные украшения казались сделанными из кусочков луны. Ялен почти бежала — до того хорошо ей было. Когда тело поет, невозможно идти спокойно. И негромкий, похожий на мурлыканье напев рождался на губах.
Услышала быстрые шаги за спиной, оглянулась — никого. И в этот миг петля захлестнула горло. Руки взметнулись — в последний раз. Краски вспыхнули — и померкли.
Когда Йири узнал о смерти Ялен — а смерть красавицы не прошла незамеченной, — только кивнул.
— Что ж, она сама этого хотела…
Глава 4. РАЗГОВОР
Стрелы летели точно — стрелки расположились на ветках. Умело — так, что стрелявшим листва не мешала, а вот увидеть мятежников было трудно. И еще людям гарнизона било в глаза солнце — Муравей с умом выбрал место, словно всю жизнь был воином. Из двадцати всадников никто не ушел, а Муравей только двоих потерял, и двоих же ранили легко. Лошади разбежались, однако трех сумели поймать.
Аюрин соскочила с дерева. Волосы связаны на затылке, в руке лук. Смешно повела острым носиком.
— Глупые какие… Прямо на нас.
— Разве жителей деревень считают воинами? Вот и поплатились за опрометчивость.
— Да это новобранцев отряд был, — усмехнулся огромного роста человек, выходя из-за ствола. Он не стрелял — лучником был никаким, да и не каждое дерево выдержало бы такого гиганта. Зато мог взять пару быков за рога и оттащить, куда надо.
Аюрин восхищенно глянула на силача — вот это рост! Уже неделю человек этот был с ними, а девчонка никак не могла привыкнуть.
— Стрелы подбирай, — приказал ему Муравей, и гигант присоединился к другим, искавшим стрелы в траве и снимавшим оружие с убитых.
— И если ценное что найдете — не копайтесь, берите. Пригодится, — отдал распоряжение Муравей. Подобные действия недавние крестьяне совершали с тяжелым сердцем — мертвые неприкосновенны. Одно дело оружие, сумка с вещами, другое — одежда и ценности.
Девушка вольно прислонилась к широкому шершавому стволу.
— Скажи, Муравей, против кого мы? Против присланных в Тхэннин отрядов, или против сууру — они тоже сюда пришли, слышала, — или против других вожаков, вроде тебя? Вы ведь не объединяетесь, а трясетесь по кустам каждый за себя. Случай придет, так еще и в глотку друг другу вцепитесь!