Песня для Корби
Шрифт:
– Да, - ответил Ник.
– Вчера утром нам угрожала только одна банда убийц, а теперь их стало две.
Он говорил очень спокойно.
– Зачем ты позвонил?
– спросил Ник.
– Мы ведь еще друзья, - сказал Корби.
– Ты уверен?
– поинтересовался Ник.
Трубка вдруг вспотела у Корби в руке.
– Только ты можешь мне сказать, - еле слышно ответил он.
– Ты мог отправить в тюремную больницу всех трех убийц Андрея, - сказал Ник.
– Вместо этого они на свободе. Ты мог нормально дать
Корби молчал.
– На нас с Арой давит полиция, - продолжал Ник.
– Нас допрашивали еще раз. Теперь убили твоего деда, и через час я опять пойду в полицию, потому что у них снова есть вопросы.
Трубка скользила в руке Корби.
– И знаешь что? Не знаю зачем, но мы продолжали нести лабуду про пистолет твоего дедушки, прикрывая твою гребаную задницу, - холодно добавил Ник.
– Ты убежал из отделения и шлялся черт знает где, пока мы врали людям в глаза. А через два часа Ара позвонил мне и сказал, что ты погиб.
– Погиб?
– переспросил Корби.
– Да, - странным голосом повторил Ник, - погиб. Ара получил ммс с твоей фоткой и перезвонил на сотовый, с которого она пришла. Твой странный новый знакомый сказал ему, что ты прыгнул с крыши с парашютом и попал под грузовик.
Корби слушал его в оцепенении.
– Мы тебя похоронили, - продолжал Ник, - а еще через два часа узнали, что ты жив, что тебя волочило по дороге через пол-Москвы, и что ты чуть ли не герой вечерних новостей. И тогда нас второй раз дернули на допрос.
Ник перевел дыхание.
– Ты не стоишь слез черного брата, - закончил он.
– И мне даже не интересно, как ты оказался в месте, где убили твоего деда.
Ник замолчал.
– Я не хотел, - ответил Корби. Ему показалось, что вот, вот сейчас это произойдет: Ник бросит трубку. Но этого не происходило. На линии была тишина. Корби понял, что снова должен говорить, как полчаса назад говорил за столом на Аниной кухне.
– Мои родители умерли, - сказал он, - и я порезал вены.
Его голос сорвался.
– Я ненормальный, - продолжал он.
– Когда Андрей погиб, у меня стало сносить крышу. Не сразу. Сначала я просто испугался, что меня посадят. А потом у меня стало сносить крышу.
Ник слушал молча.
– Как будто все повторилось, - тихо сказал Корби.
– Кровь, смерть, машины ночью. Я снова захотел покончить с собой. Прошлой ночью дед нашел черного психиатра, и тот вколол мне какую-то дрянь.
– Это правда?
– спросил Ник.
– Да, - подтвердил Корби.
– А утром я сбежал из отделения, потому что снова хотел себя убить.
– Ара что-то про это сказал, - вспомнил Ник.
– Я прошел полквартала, - закончил Корби, - а потом они меня забрали.
Ник молчал.
– Не надо меня ненавидеть, - голос Корби опять сорвался.
– После смерти деда
– Не знаю, - наконец, сказал Ник.
– Наверное, очень плохо.
– Нам нужно встретиться, - сказал Корби.
– Зачем?
– спросил Ник.
– Чтобы держаться вместе, - ответил Корби.
– Мы в опасности, и нужно что-то придумать.
– Я не уверен, что хочу тебя видеть, - ответил Ник.
– Извини, Корби. В какой-то момент мне слишком понравилось думать, что ты тоже умер.
Корби пришло в голову, что ситуация странным образом перевернулась. Несколько дней назад он вот так же отвергал дружбу Андрея: гнал навязчивого мальчика от себя, просил его не звонить и не появляться.
– Ник, - сказал Корби, - я никому не хотел причинять боль. Я просто хотел не испытывать ее сам.
– Это пустые слова, - ответил Ник.
И Андрей тогда тоже говорил много слов. Корби не знал, были ли они пустыми, но точно помнил, что они до него не доходили. Отношение Корби изменилось только тогда, когда Андрей погиб.
– Ник, - еле слышно спросил Корби, - как ты можешь говорить, что тебе это понравилось? Что тебе понравилась моя смерть?
Ник ответил не сразу.
– Обещай мне, что не позвонишь Аре, - сказал он.
– Почему я должен тебе это обещать?
– затравленно спросил Корби.
– Потому что он может сойти с ума, если ты не оставишь его в покое, - сказал Ник.
– Мы все можем сойти с ума. Ты сам сказал, что сумасшедший. Твое безумие заразно. Я тоже в эти дни вспомнил, как умирала мама, и я не хочу этого больше.
Корби вдруг понял, что ему было дано почти невозможное. Это невозможное ему дали друзья. Четыре года он жил в неведении. Посреди разрушения и смерти он снова стал счастливым. От ненависти, которая заставляла его бросаться даже на траву и деревья, он пришел к тому, что снова смог дышать воздухом, ходить в школу, слушать музыку, смеяться.
"А Ник?
– подумал Корби.
– У него умерла мать, а его отец медленно спивается. Ара? Он живет с матерью-кликушей, которая таскает его, чернокожего, в армянскую общину, где он никогда не будет своим. Мы все должны были быть несчастны на протяжении всех этих четырех лет. Но мы были счастливы. Пока не погиб Андрей".
– Все кончилось со смертью Андрея?
– спросил Корби.
– Вся наша дружба?
Ник молчал. Корби на глаза навернулись слезы.
– Я благодарен, - пробормотал он, - что мы были вместе. И я не могу тебе обещать, что не позвоню Аре. Потому что он и мой друг тоже, и только он может мне сказать, что не будет со мной общаться.
В трубке раздались гудки. "Все-таки Ник бросил трубку, - подумал Корби, - как он и сказал, мои слова ничего не значат". Подросток выронил телефон из рук и отчужденно уставился на пелену серого дождя за окном.