Песня для Корби

Румит Кин

– Не похоже на наш прежний дом, - обронил он.

– Я вчера убиралась. Везде, кроме его комнаты, - ответила Маргарита.

Корби представил, как она мыла все эти стеклянные поверхности, чистила ковры и выкидывала разные маленькие необходимые вещи. "Родители Андрея безумны, - подумал он, - не чуть-чуть, как мы с Ником, а совершенно, абсолютно безумны. Безумны навсегда".

– А где комната братика?
– спросила Алеся.

– Та дверь, - чуть приподняв руку от подлокотника кресла, показала мать Андрея.

– Пойдем?
– спросила

Алеся.

Никто не двигался с места. Все смотрели на Корби. Ему стало страшно. "Сейчас мои ноги подкосятся, - подумал он, - и я упаду. Пожалуйста. Пусть так и будет. Пусть я никогда не открою эту дверь. Андрей, зачем ты все это сделал со мной и с нами со всеми? И как ты это сделал?"

Корби медленно подошел к двери. Ему пришло в голову, что у всего происходящего должен быть предел. Сейчас он коснется пальцами хромированной ручки - и просто проснется. Он окажется в своей комнате, в кровати, одетый, и снова будет утро вчерашнего дня и наркотический бред, а потом - проглоченные бритвенные лезвия, ужасная боль, горловое кровотечение и смерть. Все закончится.

Подросток надавил на холодный металл дверной ручки. Замок тихо щелкнул, и дверь открылась.

***

Корби ждал чего-то загадочного или страшного. Он ждал, что эта комната будет такой же холодной и неживой, как и вся квартира. Но он ошибся.

Комната была очень светлой. Белые стены. Ворох белья на неубранной постели. Тумбочка у изголовья со сбитым на бок будильником. На ковре - мягкие тапочки. Над кроватью висела конструкция из тонких металлических трубочек. Легкий сквозняк заставлял их тихо звенеть.

Корби сделал два шага и остановился. Его глаза начали привыкать к яркому свету заходящего солнца.

Матово блестящий пластик письменного стола. Стеллажи вдоль стен. Часть из них занята книгами, на всех остальных - скатанные в рулоны листы бумаги. У окна - накрытый тряпкой мольберт. Окно открыто. После дождя на подоконнике собралась лужа. В ней, истекая красками, мокнет палитра.

У Корби перехватило дыхание. Казалось, что Андрей только что ушел отсюда, или не уходил вовсе, что он сейчас явится - из чистого воздуха, из солнечных лучей, из мягкого перезвона колокольчиков.

– Он что, рисовал?
– еле слышно спросил Токомин.

Маргарита странно рассмеялась из своего кресла.

– Ты не знал?
– удивилась она.
– Он не рассказывал тебе?

Токомин промолчал. Комар оглянулся на него.

– Вашему сыну принадлежат все граффити на стенах клуба, который во дворе, - сообщил он.

Корби пересек комнату и дрожащей рукой стянул тряпку с мольберта.

Ткань беззвучно соскользнула на паркет. Под ней был смеющийся мальчишка. Одной рукой он приглаживал свои непокорные волосы, а в другой держал банку с пивом. Его черная шевелюра обрывалась в белую пустоту листа.

В комнату вошли другие.

– Это же ты, - сказала у Корби за спиной Аня.
– Как красиво.

Корби стало нехорошо. Он слышал, как кровь стучит

у него в ушах. Андрей. Корби мог поклясться, что он нарисовал это позавчера, в день своей смерти. Он нарисовал это смеющееся солнечное лицо после их позорного утреннего разговора.

Корби зажмурился и все равно чувствовал в глазах горячую резь подступающих слез. "Почему он не показал это мне?
– подумал он.
– Если бы я увидел это раньше, я бы все сделал по-другому. Зачем он пытался говорить свои неловкие сбивчивые слова, когда у него было это?"

Он почувствовал, как кто-то теребит его за руку, и открыл глаза. Это оказалась Алеся. Она больше не сидела у Ани на руках. Она стояла перед Корби и снизу вверх смотрела на него.

– Не плачь, - сказала она.
– Братик не хотел, чтобы ты плакал.

По лицу Корби прошла нервная судорога.

– Это тот, кто приходит из долин, хочет, чтобы ты плакал, - продолжала Алеся.
– Он всех делает другими.

Неожиданно она подцепила у себя на шее незаметную цепочку и вытянула из-за ворота ключ.

– Вот, смотри, - сказала она.
– Братик мне это дал. Он говорил, что ты найдешь, что этим открыть.

Корби машинально подставил руку, и Алеся вложила ключ ему в ладонь. Он был простой, матово-серебристый, и казался ужасно холодным и тяжелым.

Корби услышал, как скрипнула кровать, и оглянулся. Там сидел Андрей. Он был в домашних шортах, а на его обнаженной груди висел такой же ключ, как тот, который Корби сжимал в руке. Тело мальчика было полупрозрачным, его лицо мерцало в лучах заходящего солнца. Призрак чему-то улыбнулся, соскользнул с кровати и опустился на одно колено. Он пошарил рукой под кроватью и вытянул оттуда тяжелый черный чемодан.

***

Корби почувствовал, как его несильно ударили по щеке. Он помотал головой и очнулся.

– Ты опять...
– испуганно начал Ара.

– Да знаю, - оборвал его Корби. Он разжал кулак и увидел, что у него на ладони по-прежнему лежит ключ. Металл уже не казался таким холодным.

– Ник, - попросил Корби, - загляни под кровать Андрея. Там должен быть старый черный чемодан.

– Откуда ты знаешь?
– спросил Комар.

– Мне так кажется, - ответил Корби. Он подумал, что хочет, чтобы это была ошибка, шутка, галлюцинация, чтобы Андрей ничего им не оставлял. Но он знал, что чемодан там.

Ник мгновение смотрел на него, потом, как Андрей, встал на одно колено и пошарил в полутьме под кроватью. Что-то глухо звякнуло, потом зашуршало. Ник вытащил чемодан на свет. На черной коже стояли вылинявшие от времени штемпели английской таможни.

– Что там?
– поинтересовался Ара.

– Не знаю, - дрогнувшим голосом ответил Корби. Он сел на край кровати Андрея, перевернул чемодан и увидел замочную скважину для маленького ключа.

– Я помню этот чемодан, - вдруг сказал Токомин.
– Я его купил пятнадцать лет назад, и потом Рита с ним уехала из страны.