Песня для Корби
Шрифт:
— Выспался? — вместо приветствия спросил Олег Борисович.
Корби посмотрел на небо. Солнце висело где-то на полпути между зенитом и горизонтом. Было жарко, но не так, как в середине дня.
— А сколько времени? — ответил Корби вопросом на вопрос.
— Половина седьмого, — сообщил мужчина. — Отбивную будешь?
— Да, — обрадовался Корби. — Я не ел со вчера.
— Тогда вставай и приводи себя в порядок, — посоветовал Олег Борисович.
Корби достал из рюкзака полотенце, электробритву и зубную
— Ник сказал Вам? — спросил он.
Олег Борисович стоял в пол-оборота и деревянной лопаткой переворачивал на сковороде мясо. Он ответил не сразу, и на протяжении нескольких секунд Корби ждал, чувствуя, как сердце выпрыгивает у него из груди. Он так не нервничал даже когда сдавал ЕГЭ. Этот человек был первым и последним взрослым, который мог ему помочь. Все другие варианты казались равно паршивыми.
— Живи, — ответил Олег Борисович. — Только одно условие.
— Какое? — нервно спросил Корби.
— Каждый третий раз в магазин ходишь ты. Еду берешь на свои деньги. Мой пацан сказал, что они у тебя есть.
— Конечно, — выдохнул Корби. — Вы меня спасли.
Мужчина пожал плечами и продолжил катать отбивную по раскаленной, плюющейся маслом сковороде.
Корби прошел в ванную и поставил стаканчик со своей зубной щеткой рядом со стаканчиком Ника. Он нашел новый дом. В четырех кварталах отсюда, в полутемной пустынной квартире, был его дед. Подросток представил, как старик склоняется над помятой газетой и вписывает кривые синие буквы в просветы черной решетки кроссворда. Его передернуло.
— Не думай о нем, — шепотом сказал себе Корби. — Думай о том, что ты все еще похож на небритого похмельного урода, и пока ты будешь таким, сегодняшнее утро не перестанет преследовать тебя.
Отражение немо шевелило губами. Корби подсоединил к сети серебристое тело электробритвы и начал стремительно расправляться со щетиной. Крошечные волоски превращались в пыль. В мерном жужжании вибролезвия были покой и торжество цивилизации. Жизнь.
Корби закончил бриться, почистил зубы и умылся. Взъерошил волосы полотенцем. Махровая ткань все еще пахла деньгами и ружейным маслом. Подросток искренне улыбнулся и присмотрелся к своему отражению.
Кожа после бритья стала гладкой и притягательной. На лбу чуть пульсировала голубая венка. Волосы, еще влажные, стояли дыбом. Он привычно зачесал их назад и решил, что теперь выглядит на четыре с плюсом. Только небольшое кровоизлияние под глазом портило вид.
— Как лицо? — поинтересовался Ник.
Корби вздрогнул и понял, что друг уже некоторое время стоит у приоткрытой двери ванной.
— Краснота прошла, — ответил он.
— А синяк — нет, — сообщил Ник.
Корби пропустил замечание мимо ушей.
— Твой отец разрешил мне остаться, — сказал он.
—
Ник ушел прежде, чем Корби успел ему ответить. Такого предупреждения он не ожидал. Ему пришло в голову, что он был слишком легкомысленным. Ведь он до сих пор даже не пересчитал свои барыши. Никогда раньше он не держал в руках такую сумму. Она казалась ему огромной, но он мог быть глубоко не прав. Он никогда не жил на свои деньги.
Корби решил, что ни в коем случае не будет считать бабки на глазах у Олега Борисовича, и уж тем более не станет показывать ему, где они лежат.
Когда Корби вернулся на кухню, поздний обед уже был готов. Они едва уместились за маленьким столиком. Корби досталось место напротив Олега Борисовича. Он дипломатично притих и ел, изредка выдавая свое восхищение кулинарными способностями хозяина дома. Олег Борисович выглядел довольным.
— Куда будешь поступать? — спросил он.
— Я еще не решил, — признался Корби. — Дед хотел, чтобы я учился на юриста, и я хорошо готовился к ЕГЭ по русскому, истории и обществознанию.
— Пока оценок нет, это пустой разговор, — заметил Ник. — Можно готовиться к математике, а случайно сдать на пять химию.
— Да, — согласился Корби. — Но даже если у меня хорошие оценки только по моим трем предметам, я могу поступать много куда. Например, на историка или психолога.
— А не хочешь в театральный? — серьезно предложил Олег Борисович. — У тебя модельная внешность. С таким лицом будешь зарабатывать деньги, почти ничего не делая. — Он добродушно усмехнулся. — Только не дай себе потолстеть и держись в форме.
Корби подумал, что, наверное, перестарался, когда приводил себя в порядок.
— Я никогда не был к этому расположен, — двусмысленно заметил он.
Ник усмехнулся.
— К нам приходят ребятки сниматься в рекламе, — жуя, продолжал Олег Борисович, — так играть вообще не могут, даже улыбаются в камеру ненатурально. Но у них классный вид. Я не знаю, что они с собой делают. В качалку, наверное, ходят.
Он встал, открыл холодильник, вернулся за стол с банкой пива.
— Если хочешь, — показал он на банку.
— Нет, спасибо, — отказался Корби. — Мне вчера хватило.
Олег Борисович посмотрел на сына.
— Пап, я утром опохмелился, — сказал Ник.
Продолжали есть.
— А зачем вам леталка? — неожиданно спросил отец Ника.
Корби удивленно вскинул голову, но ничего не сказал. Он догадался, что это связано с уговором с Андреем, и тщетно пытался себе представить, о чем идет речь.
— Просто классная вещь, — ответил Ник. — И еще, Ара интересуется твоей работой.
— А… — протянул Олег Борисович. — Ну, пусть заходит.