Песня для тумана
Шрифт:
— Пойдём, Акка [3] , ты устала с дороги. Я налью тебе мёда, чтоб согреть тело и спою песню, чтоб порадовать душу.
Старушка с притворной строгостью шлёпнула его по руке.
— Всё бы тебе шутки шутить, насмешник-волк. Я не Луна, чтобы ты мне песни пел. И даже не утка… — тонкий, как веточка, палец, осторожно разгладил вышивку на рубахе Стейнсона. — Но мне приятно, что ты её хранишь…
— О чём они говорят? — Сигрид нетерпеливо дёрнула Альвгейра за рукав. Беседа велась на языке
3
Акка — (фин. Akka — утка). Одно из саамских божеств, прародительница людей и животных.
— Просто болтают. — Ярл хмурился. Нахальная шаманка всегда его злила. А её внезапное появление не сулило ничего хорошего. — Не виделись давно.
— Это его мать? — девушка присматривалась к саамке с явным любопытством. Альвгейр даже закашлялся.
— Нет, не мать… просто знала его когда-то. Давно.
— А тебя?
— И меня, — нехотя отозвался отец. — Но… не так близко.
Бьорн, стоявший тут же, поблизости, готовый следовать за Сигрид и защищать девушку от возможных притязаний смехотворного шамана, понял, что кому-то придётся защищать старуху-шаманку от притязаний дочери ярла. Сигрид явно вознамерилась свести с ней короткое знакомство.
Гостья же тем временем сделала шажок назад, оглядела любопытно глазеющую на неё толпу, убедилась, что всё внимание принадлежит ей, и произнесла разборчиво, громко и почти правильно на языке викингов:
— Твоя твёрдость вернула мир нашей земле, Ульв [4] . Теперь дети оленя и медведя живут рядом, но духи предков велели передать тебе: грань тонка, а Скрытая Туманом сильна, как никогда, даже до северных берегов докатились её чары. Знай же, что нойды саамов на твоей стороне.
4
Ульв — волк.
Она сделала попытку поклониться, но Стейнсон проворно поймал её за плечи и прижал к груди. Его тонкие губы были плотно сжаты, а взгляд задумчив.
Существовал довольно сложный ритуал, согласно которому ярл принимал знатных гостей, и согласно которому их рассаживали. Но Стейнсон непреклонно заявил:
— Она не викинг и не женщина викинга. Она — нойд. Я хочу, чтобы Акка сидела во главе стола.
Старуха лукаво поглядела на напряжённого Альвгейра и с неожиданной мягкостью произнесла:
— Будет вам, почестями меряться. Я сюда не для того явилась. Стара я уже с духами воевать. Онни, подойди. Вы мужчины, вам и совет держать. А меня, вон, — ясные серые глаза безошибочно нашли в толпе дочь Альвгейра, — девочка проводит. Устала я с дороги, ноги уже не те…
Ульв покосился на Сигрид с лёгким сомнением, но всё же сказал:
— Акка — дорогой гость для меня. Будь к ней внимательна. И не вздумай готовить рыбу.
Бьорн перехватил взгляд Альвгейра и понял его без слов: кивнул едва заметно. Шаман Онни поклонился старухе, признавая её право распоряжаться, и подошёл к Ульву. На
Стейнсон мотнул головой в направлении исполинских дверей медового зала.
— Давайте, раньше сядем, раньше встанем.
— Время дорого, — подтвердил Онни приятным низким голосом. Это были первые слова, которые от него услышали викинги.
Сигрид заботливо подхватила под руку старушку-гостью, но стоило мужчинам скрыться в пиршественном зале, как смешная семенящая походка шаманки сменилась галопом, достойным молодой оленихи. Бьорн, вынужденный передвигаться скрытно, за женщинами едва поспевал. Сигрид же старуха почти волочила за собой, весело посмеиваясь.
— Так ты, значит, дочка Альвгейра и жена Ульва. Породнились, стало быть. Вот не ожидала, не ожидала. Муженёк твой полон сюрпризов.
— И не только он, Акка, — захлёбываясь от быстрого бега, пробормотала Сигрид.
Из-за спины старушки раскатился горошинами дробный скорый смешок.
— Это от возраста, деточка. Доживи до моих лет, и о тебе люди невесть что думать будут. Что уж про таких, как Ульв с твоим папочкой говорить…
— А… что про них можно… говорить? — Сигрид не хватало дыхания. — Расскажите, пожалуйста! Я папу что не спрошу о прошлом, он хмурится, Ульв — смеётся, а кто они, откуда… у нас тут никто не знает.
— Да и немудрено, — старушка повернулась, блеснула жемчужно-белыми ровными зубами. — Много ли викингов до седин доживают? Только мамку перестал сосать — на корабль да в море. А там уж кто вернулся, кто на дне морском очнулся…
— Очнулся?
— Ой, да не слушай, меня, старую, болтаю всё, болтаю…
Сигрид между тем задумалась, есть ли среди викингов действительно пожилые. Ауд казался ей древним старцем, но был ещё крепок телом и духом, седина только тронула его тёмные кудри.
— У нас есть старый Даг, — радостно вспомнила дочь ярла.
— Это одноногий? — проявила неожиданную осведомлённость её спутница и снова прыснула смешком. — Помню его, помню. Мальчишкой ещё. Ветер попутный у меня покупал. — И снова залилась смехом, звонким, по-девчоночьи чистым.
— Они с отцом в ваши земли ходили? — осторожно закинула удочку Сигрид. Про покупку ветра она не очень поняла, но раз покупал, а не силой брал, стало быть, не с набегом были, а мирно разошлись.
— Нет, — отозвалась старушка, постепенно сбавляя шаг. Женщины оказались у стены леса, и только сейчас Сигрид поняла, что не она вела гостью к дому, а та тащила её за собой какими-то тайными тропами.
— Дорога там, — попыталась девушка, наконец, задать направление.
— Срежем чуток, — непреклонно заявила шаманка и снова дёрнула Сигрид за руку. Та только ойкнула.
— Нет, — продолжала старуха так спокойно, будто не шла по дремучему лесу, полному злых, оголодавших за зиму медведей, а сидела за прялкой в тепле и уюте мужниного дома, — Даг ещё прежде Альвгейра проплывал. Два драккара у них было. Он один в живых и остался. А папочка твой его с собой согласился забрать. Вот тот и помалкивает. Да и про нас болтать… — старуха хихикнула, но не договорила: в чаще раздался треск.