Песня для тумана
Шрифт:
Иоанн усердно драил каменный пол обители. Может быть, именно от чрезмерного усердия, на лбу у него выступил пот.
— А знаешь, что странно?
— Что? — спросил оступившийся, но быстро осознавший свою ошибку брат, не поднимая головы.
— Друиды железа, вроде, даже касаться не должны, а этот так на меня поглядел, когда я его руку к кресту прибивал…
— Как? — Иоанн даже выронил тряпку.
— С одобрением, что ли. Улыбнулся… то кричал всё что-то… ну, да без языка не особенно-то покричишь, выл больше. Ух, как выл! Чисто твой волк. А тут успокоился, вроде. Вздохнул с облегчением,
— Он умер? — тихо спросил проповедник.
— Умер, — уверенно кивнул его собеседник. — Не думай, долго не мучился. С такими-то ранами! Может, час какой повисел. Мы когда уходили, уже холодный был. Я проверял. На всякий случай. Кто их знает, этих друидов.
До того дня, когда раб божий Иоанн без вести пропал в ирландских лесах, оставалось чуть больше месяца.
Королева Мэб склонилась к поверженному идолу. Её прекрасное лицо не освещало торжество победы. Напротив, в уголках губ затаилась скорбь. Повелительница фей опустилась на колени и нежно погладила избитое, покорёженное, когда-то позолоченное дерево. Стоявший рядом цверг с удивлением наблюдал за росинкой слезы, медленно катящейся по бледной щеке.
— Разве он не был твоим врагом, моя королева? — тихо спросил бард. — Разве не Кенн Круаха ты называла кровавым богом, поедающим собственных детей?
— Он был сидхе, — ответила Мэб, не глядя на Ульва. — Это плохая смерть для таких, как мы.
Густой туман окружал их плотным маревом, ластился к её ногам, как бездомная собака.
— Моя королева? — это произнёс не бард, с потемневшим лицом обдумывающий слова Мэб. Перед повелительницей фей склонил белоснежную голову предводитель Дикой Охоты. Ночной Всадник опустился на одно колено. Мэб ласково провела рукой по его макушке.
— Чего тебе, дин ши?
— Все холмы знают, как Кенн Круах мечтал жениться на тебе. Прими же его подданных под свою руку, ибо ты теперь последняя из великих сидхе.
Мэб погладила воина по щеке, и он поднял на неё горящие колдовским синим пламенем глаза.
— Пусть будет так, — сказала она, и в голосе её прозвучала усталость. — До тех пор, пока не придёт моё время оказаться на месте убитого бога.
— Ты никогда не окажешься на его месте, — Ульв порывисто шагнул вперёд. — Я этого не допущу, моя королева. Тебя никогда не забудут, тебя всегда будут любить!
Мэб встала с колен и обратилась к Ночному всаднику:
— Скачи, оповести всех, — сказала она. И молчала, пока дин ши не скрылся из виду. — Ты убил бога, которого должен был защищать. — Мэб всё ещё не глядела на Ульва. — Много ли стоят твои клятвы?
— Я защищал его столько, сколько мог, — смиренно ответил Великий Бард. — Но когда мне вырвали язык, расстреляли, затыкали копьями и пригвоздили к кресту сырым железом, я уже был не в силах что-либо сделать.
Королева, наконец, обернулась.
— Почему же ты до сих пор жив? И язык твой подвешен не хуже, чем всегда.
— Потому что меня нельзя убить, — ответил цверг. И, чуть замявшись, уточнил: — Нельзя убить насовсем.
— Каждого, кто живёт, можно убить, — задумчиво произнесла Мэб. — Нужно только знать, как. Какая-нибудь
— У меня оно тоже есть, моя королева.
— И какое же? — в голосе Мэб звучал неподдельный интерес.
Без тени улыбки Великий Бард произнёс:
— Ты. Моя смерть и моё проклятье — это ты.
Глава 4. Старые раны
Эрик прикрыл спиной Пёрышко, выставил перед собой меч и сделал зверское лицо. Впрочем, более зверским, чем размалёванные люди, окружившие их маленький лагерь, выглядеть было сложно.
Но, как ни странно, нападать аборигены не торопились. Напротив, когда они убедились, что Эрик и его спутница — единственные чужаки на берегу, расслабились. Осмотрев плащи и лодку, предводитель отряда обратился к Пёрышко:
— Скажите своему викингу, чтобы успокоился, госпожа. Нам приказано не причинять вреда тем, кто приходит из волшебной страны.
— Приказано… кем? — нервно осведомилась фея и взяла любимого за руку.
— Королём, — невозмутимо ответил человек и скинул маскировочную одежду, оставшись в белой рубахе. — Королём Коннахта [9] . Он ждал вас. И скоро будет здесь.
— Ждал нас? — подозрительно осведомился Эрик. Он понимал, что ему говорят, и мог худо-бедно объясняться, но за местного бы, конечно, не сошёл. Хотя бы потому, что здесь не носили бороды.
9
Коннахт — одно из четырёх (позднее — шести) величайших королевств Ирландии. Столица — Круахан.
Ирландец слова викинга пропустил мимо ушей, подошёл к ручью, начал оттирать лицо от охотничьей раскраски, но когда вопрос повторила Пёрышко, обернулся.
— Прошлый Самайн сестра короля, Аластриона, праздновала недалеко отсюда вместе со своим женихом. Они должны были пожениться на следующий день. Король ехал на свадьбу, а попал на похороны. Ночью на поселение напали викинги, — ирландец бросил короткий взгляд в сторону Эрика. По свежеотмытому лицу скользнуло сложное выражение, но почти тотчас же на его месте оказалась непроницаемая маска: «Это не моё дело». — Аластриону нашли под священным дубом Кенн Круаха с перерезанным горлом. В руке у неё был золотой серп. Морские разбойники почему-то на него не позарились. Вернее, мы догадывались, почему: принцессе удалось позвать кого-то из волшебной страны.
— И я верил, что проход закрылся не навсегда, — всадник, перед которым почтительно склонили головы все ирландцы, мало походил на короля в представлении Эрика. Высокий широкоплечий мужчина был одет довольно просто: серые штаны, алая рубаха, тёмно-зелёный шерстяной плащ, сколотый у горла золотой пряжкой… разве что знаменитые ирландские башмаки могли бы вызвать зависть у самого Альвгейра. Однако всё это намётанный глаз налётчика отмечал отстранённо, между делом. Больше всего внимание притягивали синие глаза и огненно-рыжая шевелюра короля Коннахта. Того же медного оттенка, как и у бешеной девчонки, которую Эрику не забыть до конца своих дней.