Песня единого фронта
Шрифт:
— Зачем тебе эта птица? — заворчал на него повар. — Она же совершенно мерзлая.
— Это ничего, — сказал мальчик. — Милорд говорит, что это ничего не значит.
Повар рассеянно поглядел на него, а потом вперевалку направился к двери с большой сковородой в руках, очевидно выбросить что-то. Мальчик неотступно следовал за ним со своим ящиком.
— Давайте попробуем, — сказал он умоляющим голосом.
У повара лопнуло терпение. Он схватил курицу своими сильными ручищами и с размаху швырнул во двор.
— Видно, у тебя нет другой заботы! — закричал
Мальчик поднял птицу с земли и ушел. Два следующих дня были заняты траурными церемониями. Ему все время приходилось то запрягать, то распрягать лошадей, и ночью, меняя в ящике снег, он, можно сказать, спал на ходу. Им овладела глубокая безнадежность. Новая эпоха кончилась.
Но на третий день, день погребения, мальчик тщательно умылся, надел свой лучший наряд, и настроение у него изменилось. Стояла чудесная, бодрящая зимняя погода. Из деревни доносился перезвон колоколов.
Исполненный новых надежд, он пошел в погреб, долго и внимательно смотрел на мертвую птицу и не заметил никаких признаков гниения. Заботливо уложил он ее в ящик, наполнил его свежим снегом и, взяв под мышку, направился в деревню.
Весело насвистывая, вошел он в низенькую кухню своей бабушки. Родители мальчика рано умерли, его воспитала ёабушка, которой он во всем доверялся. Не показывая, что у него в ящике, он сообщил старушке, которая в это время переодевалась для похорон, об опыте милорда. Она терпеливо выслушала его.
— Так кто же этого не знает? — сказала она чуть погодя. — Птица застывает на холоде и так некоторое время сохраняется. Что же тут особенного?
— Я думаю, ее еще можно есть, — сказал мал>чик как можно равнодушнее.
— Есть куру, которая уже неделю как издохла? Так ведь и отравиться недолго!
— Почему же? Ведь ей ничего не сделалось. И она не была больна, ее задавило санями милорда.
— Но внутри, внутри-то она порченая, — возразила старушка, теряя терпение.
— Не думаю, — сказал мальчик твердо, не сводя с курицы ясных глаз. — Внутри у нее все время был снег. Пожалуй, я сварю ее.
Старуха рассердилась.
— Ты пойдешь со мной на похороны, — сказала она, прекращая этот разговор. — По-моему, его милость достаточно для тебя сделал, чтобы ты как полагается проводил его гроб.
Мальчик ничего ей не ответил. Пока она повязывала черный шерстяной платок, он достал курицу, сдул с нее остатки снега и положил на два полешка перед печкой, чтобы она оттаяла.
Старушка больше не смотрела на него. Одевшись, она взяла его за руку и решительно направилась к двери.
Некоторое время мальчик послушно шел следом. На дороге было много народу — мужчин и женщин, все шли на похороны. Внезапно мальчик вскрикнул от боли. Он угодил в сугроб. С перекошенным лицом он вытащил ногу, вприпрыжку доковылял до придорожного камня и, опустившись на него, стал растирать ступню.
— Я вывихнул ногу, — сказал он.
Старуха недоверчиво на него посмотрела.
— Ты вполне можешь идти, — сказала она.
— Нет! — огрызнулся он. — А если
Старуха молча села подле него.
Прошло четверть часа. Мимо все еще тянулись деревенские жители; правда, их становилось все меньше. Мальчик и старуха упрямо сидели на обочине дороги.
Наконец старуха сказала с укором:
— Разве он не учил тебя, что не следует лгать?
Мальчик ничего не ответил. Старуха поднялась со вздохом. Она совсем замерзла.
— Если ты через десять минут не нагонишь меня, я скажу твоему брату, пусть задаст тебе трепку.
И она торопливо заковыляла дальше, чтобы не пропустить надгробную речь.
Мальчик подождал, пока она отойдет достаточно далеко, и медленно поднялся. Он пошел обратно, часто оборачиваясь и не переставая прихрамывать. И только когда изгородь скрыла его от глаз старушки, он пошел как обычно.
В хижине он уселся около курицы и стал смотреть на нее. Он сварит ее в котелке с водой и съест крылышко. Тогда будет видно, отравится он или нет.
Он все сидел, когда издалека донеслись три пушечных выстрела. Они прозвучали в честь Фрэнсиса Бэкона, барона Веруламского, виконта Сент-Альбанского, канцлера Англии, который одним своим современникам внушал отвращение, а другим — страсть к полезным знаниям.
НЕПУТЕВАЯ СТАРУХА
Бабушке моей было семьдесят два года, когда умер дед. Он владел маленькой литографией в одном баденском городке и проработал в ней с двумя-тремя подмастерьями до самой смерти. Бабушка вела хозяйство одна, без прислуги; она следила за ветхим, покосившимся домиком и стряпала для мужа, работников и детей.
Бабушка была маленькая худенькая женщина, с живыми, как у ящерицы, глазами и тихой, неторопливой речью. В очень скромных условиях она вырастила пятерых детей, а всего родила семерых.
Две дочери ее переселились в Америку, двое сыновей тоже разъехались кто куда. Только младший, послабее здоровьем, остался в городе. Он стал печатником и завел большую, не по средствам, семью.
Так и вышло, что после смерти мужа бабка осталась одна в доме.
Ее дети писали друг другу письма, обсуждая, как с ней быть. Один из сыновей предлагал ей переехать к нему, а печатник мечтал перевезти свое семейство в отцовский дом. Но старуха отклонила эти предложения и сказала, что предпочитает получать от детей, кому позволяют средства, небольшую денежную помощь.
Устаревшую литографию пришлось продать за бесценок, а кроме того, после мужа остались долги.
Дети писали матери, что не годится ей жить совсем одной, но, так как она оставляла их советы без внимания, уступили и стали каждый месяц посылать ей понемногу денег. В конце концов, рассудили они, в городе остается их брат, печатник.
Печатник и в самом деле взялся сообщать о матери братьям и сестрам. По письмам, которые он писал моему отцу, и по рассказам отца, который спустя два года навестил бабушку, я и знаю, что у них там произошло.