Песня малиновки

Дарси Эмма

— “Месть Кинг-Конга”, — прорычал он.

— Хватит, Тони, — смеясь, сказал Эдвард Найт. — Я больше не могу. У меня живот сводит от смеха.

Тони выпрямился, стал подбоченясь и предостерегающе поднял брови.

— Ну, будут еще какие глупости насчет вечера?

— Если Миранда поможет мне найти нечто потрясающее, то я пойду, — обещала она.

Тони в притворном отчаянии затряс головой.

— Ничего

потрясающего тебе не нужно, Малиновка. Это все для тех, у кого больше ничего нет.

Он рухнул в шезлонг и глубоко вздохнул.

— И почему женщины не слушают советов? Вот, пожалуйста, перед ней человек, который лучше всех знает, что нравится мужчинам. Так нет, она как будто совсем не слышит. У тебя бывают такие проблемы с женщинами, Роб?

— Только не с Дженни. — Он улыбнулся ей, и на этот раз улыбка, без сомнения, была искренней. — Я не помню, чтобы когда-нибудь получал от работы такое удовольствие, как сегодня утром. Может, мы займемся завтра остальными песнями, Дженни?

— Давай, если хочешь, — неуверенно ответила она, внутренне ликуя и в то же время пытаясь сдержать нахлынувшие эмоции. Спокойно, спокойно, уговаривала она себя.

— И я еще добавлю, что буду горд и рад пойти с тобой куда угодно, в любую компанию. Я уважаю тебя больше всех женщин, которых когда-либо встречал раньше.

— О! Можешь быть довольна, Дженни, — с ноткой недоверия в голосе сказала Миранда. — Я никогда не думала, что услышу такие слова от Роберта. Он всегда был законченным циником в том, что касалось прекрасного пола.

— Хорошо бы, братец, если бы ты и в дальнейшем довольствовался уважением к ней. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я? — проговорил Тони.

Холодные, тяжелые слова упали как сосульки. Разговор прервался. Атмосфера сгустилась. Дженни вжалась в шезлонг.

— Ну-ка, ну-ка, — протянула Миранда, переводя взгляд то на одного, то на другого. — Что здесь происходит?

— Замолчи, Миранда! — оборвал ее Тони.

— Я не уверен, что понимаю тебя, — медленно сказал Роберт. — Объясни, что конкретно ты хочешь сказать? Расшифруй, Тони.

— Ты тысячу раз можешь быть музыкантом, Роб, но эта песня моя. Мелодии, которые ты играешь, написаны в ключе, который не подходит для Дженни, поэтому играй их, черт возьми, в другом месте. Я бы не хотел, чтобы у нас с тобой нарушилась гармония.

Дженни покоробило. Она не то чтобы растерялась, а неожиданно для себя возмутилась словами Тони, даже если они были сказаны из самых лучших побуждений. Прежде чем она собралась с мыслями, негромко заговорил Эдвард Найт:

— Тонн, между прочим, Роберт сам не лишен проницательности… лично мне так кажется. Кстати, о проницательности. Утром я читал книгу об экстрасенсах. Сегодня они делают чудеса. Ты знаешь… — продолжал он, обращаясь к Питеру, который сразу засыпал его вопросами.

Дженни откинулась в шезлонге и закрыла глаза. Кровь стучала в висках. Надо было поытаться просто расслабиться.

Нечего переживать, если все равно ничего не сделаешь. Тони не имел права угрожать брату, но если вспомнить о более чем вольных сексуальных привычках Роберта, то его можно оправдать. Она здесь по его приглашению, и понятно, что он чувствует себя ответственным за нее.

Угроза запоздала, впрочем, Тони об этом никогда не узнает. Роберт — сильная личность, он всегда добивается того, что хочет. На этот раз все сорвалось только потому, что он сам не захотел девственницу. А теперь этот человек заговорил об уважении. Все это было почти смешно, но Дженни было не до смеха.

Внезапно перед ней возник Тони с большим зонтом, зашел ей за спину и воткнул зонт в специальную лунку на мощеной дорожке.

— Побереги-ка свою красивую спину. Ты что, хочешь сгореть?

Видно, сегодня ему хочется опекать ее. Дженни поблагодарила его нежной улыбкой. Тони всегда хорошо относился к ней, был заботлив и добр. Его лицо в ответ озарилось счастливой улыбкой, и она в который уже раз спросила себя, почему ее сердце занял Роберт, почему оно не принадлежит Тони. По сравнению с Робертом Тони не такая противоречивая натура. И у него столько достоинств. Она вздохнула и снова закрыла глаза.

Они весь день пролежали у бассейна, изредка купались, но в основном загорали, пили прохладительные напитки и вели разговоры ни о чем. Роберт был молчалив и безучастен. Если он не спал, то молча слушал остальных или, лениво опустив веки, наблюдал за тем, что происходит, так что невозможно было понять, что у него на уме. Несколько раз Дженни чувствовала на себе его пристальный взгляд, но, обернувшись, неизменно натыкалась на равнодушное лицо. Она пыталась скрыть разочарование, смеялась и шутливо отвечала на веселую болтовню Тони.

Замкнутость Роберта стала еще более заметна за обедом. Анабелла Найт даже поинтересовалась, что произошло, но он ответил так тихо, что его слов Дженни не разобрала. Он не пошел с ними после обеда в гостиную, и остаток вечера показался Дженни пустым и бессмысленным. Она невесело подумала, что лучше уж нервничать и переживать от присутствия Роберта, чем скучать, когда его нет.

Спустившись на следующий день к завтраку, она увидела, что он уже сидит за столом. Роберт поздоровался с ней и вежливо спросил, продолжат ли они работу. Сердце нетерпеливо забилось. Дженни тут же ответила согласием. В девять часов они уже сидели в его комнате.

Обстановка на этот раз сложилась исключительно рабочая. Роберт ни разу не отвлекся на посторонние темы. Его настойчивость и целеустремленность заставляли Дженни в каждой песне буквально выкладываться. Наконец осталось подправить только “Пожелание”. Роберт бился над песней почти целый час, после чего Дженни отложила гитару и покачала головой.

— Бесполезно. Я уже ничего не соображаю. Надо немного передохнуть.

Он кивнул.

— Хочешь выпить?