Песня малиновки

Дарси Эмма

— Тогда как ты смотришь на то, чтобы утром немного поспать и двинуться в дорогу после ланча?

— Хорошо.

Все было решено. С печальной обреченностью она начала считать оставшиеся до отъезда часы. В лучшем случае восемнадцать, и половина из них наверняка уйдет на сон. Она может рассчитывать на общение с Робертом только на сегодняшнем вечере и завтра за ланчем. И то не наедине. На это времени уже совсем нет. Но это и неважно теперь. Он все равно знать ее не хочет. Она подавила вздох и начала думать о предстоящем вечере.

Но все повернулось еще хуже.

На вечере ее с Робертом разлучили. Как только они поздоровались с хозяином дома, Тони взял на себя заботу о ней.

— Не беспокойся о нас, Роб. Вы с Мирандой можете заняться своими делами. Если мы захотим с кем-нибудь познакомиться, я найду тебя, а в остальном мы с Дженни будем веселиться сами по себе и наблюдать действующих лиц пьесы.

— О! Тревор Джеккард тоже здесь! — обрадовано воскликнула Миранда и, улыбаясь, помахала очень красивому мужчине на другом конце зала. Он в ответ поднял руку и поманил ее пальцем. — Ну, я пошла. Пока, — весело заявила она и исчезла в толпе.

— Для меня это не просто светский вечер, поэтому, если вы в состоянии развлечь себя сами, я бы хотел заняться своими делами, — небрежно сказал Роберт Тони. Дженни он рассеянно кивнул. Лицо ничего не выражало. — Встретимся позже.

И тоже ушел. Дженни увидела, как он поздоровался с группой людей и они тут же окружили его. Ну, сказала она себе, ты ломала голову в поисках ответа? Вот тебе ответ. Совершенно очевидно, что Роберту нет абсолютно никакого дела до тебя.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Давай пройдемся и посмотрим дом, — весело предложил Тони. — Говорят, что это гениальное творение. Шедевр великого архитектора. Самое роскошное здание года и всякое такое.

Дженни взяла себя в руки. Она сама виновата в том, что все время принимала желаемое за действительное и поэтому оказалась в таком положении. Теперь приходится расхлебывать. Она огляделась и заговорила о наиболее заметной архитектурной особенности дома:

— Да уж. Например, очень впечатляет вот эта спиральная лестница.

Это было массивное белое бетонное сооружение с невысокими широкими ступеньками, которые были покрыты роскошным красным ковром.

— Ммм, — задумчиво протянул Тони. — Я бы сказал, что это глыба. Похожая на большого белого слона. Который, согласись, буквально трубит о вложенных в него средствах. Полное отсутствие вкуса.

Дженни искоса посмотрела на него. Тони любил высмеивать людей, которые выставляли свое богатство напоказ, вколачивая деньги в совершенно бесполезные, по его мнению, вещи. А вот произведения искусства — это совсем другое дело. Тогда любые траты он считал оправданными.

О доме можно было говорить сколько угодно. Он поражал своим сверхсовременным видом. Много стекла, причем самых причудливых форм. Несомненно, у архитектора была слабость к геометрии. Главный зал имел восьмиугольную форму, а вся мебель, казалось, состояла из острых углов и представляла собой сочетание кожи, стекла и хромированного металла. Тони признал, что

все это выглядит элегантно и броско, но здесь совершенно не чувствуешь себя дома. Дженни согласилась с ним. Этот дом похож на ультрасовременную выставку, на него интересно смотреть, но вряд ли можно в нем отдохнуть.

Дженни вспомнила свой маленький запущенный домик и подумала, что ни за что не променяла бы его на эту роскошь. Ей было бы неуютно здесь. Атмосфера маленького городка Нангоа ей больше по душе. Кругом простые люди, которые живут обыкновенной жизнью, играют свадьбы, рожают детей, радуются своим маленьким радостям. А здесь нет этой простоты.

Она оглядела туалеты дам и с иронией подумала, что ее азиатские шаровары и болеро не привлекли бы здесь ничьего внимания. Экзотичность нарядов била в глаза. Чего только не было здесь: от тесно облегающих трико до платьев, которые держались на чисто символических лямочках. Большинство мужчин тоже были одеты в костюмы с элементами маскарада. На них были рубашки с оборками, золотые цепочки и даже атласные брюки.

Тони показывал ей разных знаменитостей, да с такими уморительными комментариями, что все время заставлял ее смеяться. С ним было хорошо, и, несмотря на лежащую на душе печаль, Дженни заразилась его весельем. Они пару раз видели Роберта и Миранду, промелькнувших в толпе гостей. Миранду неизменно окружали мужчины, а к Роберту постоянно льнула парочка очаровательных женщин. На Тони и Дженни никто не обращал внимания.

Тони приметил галерею картин этажом выше и предложил взглянуть на них. Они поскучали около этих произведений, Тони громко поупражнялся в остроумии, оценивая их художественную ценность. Он назвал работы художников-абстракционистов чистой коммерцией, проституированием искусства. Он как раз критиковал одно особенно бросающееся в глаза полотно, когда сзади раздался холодный, надменный голос:

— И кто же это так бойко судит о моих работах?

Они обернулись и увидели женщину, которая своим видом так напоминала некий театральный персонаж, что Дженни от удивления раскрыла рот: Она была высокая, почти одного роста с Тони. В ней поражало все: и нарочито вызывающая косметика, и огненно-рыжие волосы в мелких, как у негра, кудрях. Не менее ошеломляющее впечатление производил и костюм. Стройную фигуру украшало что-то вроде пижамы с геометрическим рисунком в фиолетовом, розовом и оранжевом тонах.

С выражением крайнего презрения на лице женщина с ног до головы оглядела Тони.

— Одна грязь на уме. Это так типично для куриных мозгов, возомнивших о себе невесть что, — с издевкой отметила она.

Тони расплылся в улыбке.

— Ну-ка, ну-ка, кто это говорит? — насмешливо протянул он. — Волосы напоминают мне шипящих змей, но, судя по тому, что я еще не превратился в камень, перед нами все же не Медуза Горгона.

Дженни изо всех сил сжала зубы, чтобы не рассмеяться.