Песня моей души
Шрифт:
– Чего-то ты много знаешь, - недовольно пробурчал мужчина.
Кто-то ткнул указательным пальцем в сторону самого молодого стражника, рыжего тощего парня лет девятнадцати или двадцати, и потребовал:
– Раз ты много знаешь, скажи этому мальчишке, чтоб боль в ноге не выдумывал!
«Обманывает: нога и впрямь болит» - снова подсказала мне Мириона.
– Ну, не тяни. Ведь мальчишка врёт.
В глазах самого молодого полыхнули бессилие и ненависть. Отчего-то стало жаль его. Странно, мне вроде бы нужно жалеть себя: одно неверное слово – и меня ничто уже не спасёт.
–
Отчего-то делаю шаг вперёд, затем второй, третий. Оказываюсь около рыжеволосого парня. Вглядываюсь в его глаза: сначала они недовольные, потом становятся растерянными.
Очень хочется помочь, чтобы он стал спокойнее и счастливее. Капля из такого родного моря падает ему на ногу чуть ниже колена с моей протянутой руки. С ладони скользит за ней теплая волна…
Ни ворчанья, ни ругани в ответ. Только завороженный взор.
– Вы позволите нам пройти? – вежливо уточнила Цветана, которой надоело ждать.
– Конечно, графиня, - стражники расступились. Самый старший из них, полноватый старик, распахнул перед нами ворота.
Когда мы отошли от ворот примерно на двадцать шагов, вслед нам полетел вопрос рыжеволосого стражника:
– Что за тепло соскользнуло с твоей ладони?
От неожиданности останавливаюсь, оборачиваюсь. Он вдруг смутился, потупился:
– А, может, мне почудилось…
«Отчего стражник почувствовал, Мириона?»
«У него с рождения был дар целителя. Он сам его потерял. Ненависть, которая сжигает чьё-то сердце, и страстное желание навредить себе или другим, причинить наисильнейшую боль, мечта отправить за Грань многих людей, с этим даром вместе быть не могут» - она была грустной. Она страдала. Сколько же таких даров получали люди и не уберегли?
…С юной графиней мы болтали до полуночи, сидя перед огромным окном. Девочка разговорилась не сразу, почти не улыбалась. Меня покормили с ней заодно, позволили выспаться в её удобном мягком кресле. Словом, жаловаться было не на что. А ночью, впервые за несколько недель, мне приснилось будущее, именно то, о каком мечтала. Приснился тихий уютный дом, сад, наполненный благоуханьем цветов, Кан и я, сидящие на крыльце, и маленькая девочка у меня на коленях, мирная страна, дружелюбные соседи, дети из разных стран, играющие вместе…
Воин, сопровождавший юную графиню во всех прогулках – подозреваю, на том забота короля о бедной родственнице заканчивалась – явился в комнату девочки, едва только Вадимир переступил порог своего дворца. Остальная королевская родня задержалась в чьём-то замке.
– Ну, пойдёшь к королю или попросишь отсюда выпустить? – с презрением спросил мужчина.
Тело затекло и ныло, но боль почти не замечалась, исчезала за приятными картинами сна.
– Пришла, чтобы поговорить с ним, поэтому не уйду, пока не поговорю, - поднимаюсь с кресла.
Наши взоры сталкиваются, воин отчего-то становится растерянным. Чем же вас так удивляет хрупкая, спокойная девушка? Почему в вас возникают растерянность
Девочка уныло проводила меня взглядом. Считала, будто не смогу уговорить Вадимира. В чём-то она права, случай почти безнадёжный: мало того, что эта трава поблизости не растёт, так ещё и находится под носом у их врагов. Но смиряться не хочется. И не буду смиряться! Я попробую изменить всё, что смогу!
Король Новодалья, шагавший между шкафов с книгами и свитками, обернулся не сразу. Мельком глянул на меня. Тощий и мрачный, лицо недовольное. Особого расположения или доверия не вызывал. Тем более, что из-за его войска мог уйти за Грань отец Романа или мой, были сожжены прекрасные поля, разрушены десятки домов и стали сиротами десятки детей в родной стране. Только нельзя выдавать, кто я. Пусть думает, будто бы родилась и жила в каком-то дальнем уголке его страны.
– А, это снова ты, Станислав, - проворчал Вадимир в ответ на приветствие воина. – Кто на сей раз с тобой? Очередная самозванка, ничего не умеющая, но желающая забрать как можно больше золота из моей казны?
– Она точно целительница, но, похоже, дар у себя недавно обнаружила. Притворщиков у ворот раскусила сразу, едва только успел досчитать до тринадцати. Заодно и вылечила среди них единственного больного.
Я не попалась в ловушку, нарочно приготовленную для всех мнимых целителей! Спасибо тебе, моя милая земля! То есть, мир… А впрочем, земля – это тоже часть мира…
– Быстро раскусила. Однако из тех, кто оказывался целителями, Цветану никто не вылечил.
– Графине стало лучше рядом с ней.
– Скорее, девчонка сама очнулась, - на меня король внимания не обращал. А о дальней родственнице, как и предполагала, особо не заботился, так только, для виду, чтобы люди особо не говорили.
– Так быстро Цветана никогда в себя не приходила. Я успел досчитать всего лишь до десяти, - сухо ответил воин.
Похоже, страдания больной здесь никого не беспокоили. Все следили за ней с каким-то жестоким интересом. Кормили, поили, предоставили комнату. Наняли крепкого мужчину, чтобы подхватывал, когда будет падать, защищал. Станислав не слишком-то и спешил помочь своей госпоже, а как единственный охранник для королевской родственницы был смешон. Какая будет от него польза, напади на графиню несколько воинов? Почти никакой.
– Хм, - Вадимир с интересом глянул на меня. – Возможно, от тебя будет какой-то толк.
Настало время для решительного ответа:
– Мне не нужны монеты: ни золото, ни серебро.
– Неужели? – едко сказал король, – Это нечто новое: кому-то из них не нужно золото и даже серебро. Что же тебе нужно от меня? Не верю, будто бы вовсе ничего.
– Кое-что нужно.
– Разумеется, всем обязательно чего-нибудь нужно! – Вадимир звучно хлопнул в ладоши. – Что ты хочешь? Учти, пока Цветана не поправится, тебе не на что рассчитывать.