Песня на два голоса
Шрифт:
— Может, следовало с ней?
— Лора, ты невозможна, — сказал Майкл печально и серьезно. — Еще немного — и я решу, что ты поглупела. Но ведь это не так?
Не так, хотела сказать Лора. Я сильно поумнела с тех пор, как мы с тобой расстались. Я научилась выживать без тебя, научилась выживать после предательства. Я выучила, что открывать кому-то душу до конца — это самый настоящий идиотизм. Что надо быть сильной и злой, чтобы тебя не могли обидеть. И ты сейчас говоришь мне, что я неправильно себя веду. О нет.
— Майкл, я объясню. Мне действительно неприятно находиться рядом с
— Разве я навязываюсь?
— С моей точки зрения — да.
— Тогда, может, купить флажков?
Лора непонимающе нахмурилась.
— При чем тут флажки?
— Ты будешь носить их с собой, — объяснил Майкл совершенно серьезно, — и, если не захочешь, чтобы я к тебе приближался, будешь поднимать красный. А если захочешь — зеленый. Если же тебя станут одолевать сомнения, поднимешь желтый, и я сориентируюсь по ситуации.
Лора засмеялась. Ее всегда смешили его шутки, и спустя годы с этим оказалось невозможно что-либо сделать. Она тут же оборвала смех, однако было поздно: Майкл тоже улыбался.
— Вот видишь, мы можем общаться как цивилизованные люди.
— Постараемся. Хорошо. — Лора сняла пиджак и протянула его Майклу. — Мне пора ехать.
— Увидимся на фотосессии на следующей неделе.
И обоих ослепила вспышка.
…Несколько минут спустя Лора сидела в машине, теребила нижнюю губу и смотрела на проплывающие мимо улицы. И вспоминала, вспоминала…
В то их единственное лето так получилось, что они часто бывали у океана.
График тогда был не слишком напряженным, и, очутившись вместе недалеко от океана, Лора и Майкл бросали все дела и ехали на берег. Ей исполнилось двадцать, ему — двадцать четыре, молодость кипела в их крови, кожа ловила солнечные лучи и покрывалась ровным загаром, и казалось, что мир кругом принадлежит им двоим. Остальные — всего лишь статисты в грандиозном спектакле, главные роли в котором исполняют Лора Бёркли и Майкл Фонтейн.
Она хорошо помнила один такой день. Два концерта в Майами — и полдня перед вылетом в Нью-Йорк для Лоры и в Сан-Франциско для Майкла. Они проснулись ни свет ни заря, с неохотой расплели руки и, быстро приняв душ и одевшись, спустились вниз. Машину — кабриолет с открытым верхом — подогнали к дверям отеля. Лора нацепила черные очки, Майкл предпочел дымчатые. Оба тогда одевались в белое — цвет праздника, цвет чистоты. Они казались себе Адамом и Евой, первыми людьми на земле, познавшими любовь. Конечно, ни с кем такого еще никогда не случалось; все написанные стихи и песни, все романы и кинофильмы, картины и звуки музыки — это ерунда. На самом деле мир начинается только сейчас, когда Лора любит Майкла, а Майкл любит Лору. Они невинны, созданы друг для друга и Бог вынимал ребро у Майкла, чтобы Лора появилась на свет.
Ветер трепал им волосы, забирался под воротник. Лора, выставив ладонь над дверцей машины,
— Скоро приедем! — прокричал Майкл и идеально вписался в очередной коварный поворот: он отлично водил, и Лора всегда чувствовала себя в безопасности, хотя Майкл предпочитал большие скорости.
Она кивнула, сдвинула очки на лоб и зажмурилась от удовольствия.
Через полчаса, оставив машину на съезде с шоссе, Лора и Майкл спустились к пляжу. Там действительно никого не оказалось, кроме чаек, с важным видом бродивших в полосе прибоя и улетавших, когда люди пытались приблизиться. Океан лизал песок, играл песчинками, камнями, ракушками, переливался под солнцем разными оттенками. Лора сбросила обувь и пошла — нет, ей показалось, полетела! — к воде.
— Ты не хочешь сначала снять шорты и футболку? — крикнул ей вслед Майкл.
— Догоняй! — закричала в ответ она и влетела в волны.
Потом остановилась — вода залила длинные, по колено, шорты. Лора окунула руки в волны и засмеялась — просто так, потому что невозможно было выразить ощущение счастья как-то иначе. Хотя нет, возможно: в следующее мгновение рядом оказался Майкл, который немедленно пожелал целоваться, и отказать ему в этом не было никакой возможности.
Они стояли, целуясь, прильнув друг к другу так крепко, что, казалось, крепче нельзя, но все равно хотелось; песок с водой утекал у них из-под ног, океан сердито шумел, стараясь привлечь к себе внимание. И Лора не могла ни о чем думать, просто запоминала, запоминала, запоминала, жалея о том, что время бежит так быстро.
— Я люблю тебя, — сказал Майкл, оторвавшись от ее губ.
— Я тоже тебя люблю.
И кричали чайки.
Лора вздрогнула, когда водитель, милый пожилой человек по имени Джо, обратился к ней:
— Приехали, мисс Бёркли.
Никакого океана, солнца, никаких поцелуев Майкла. Замерший между зимой и весной Нью-Йорк, прохладный ветер, помявшееся вечернее платье и необходимость работать с человеком, который говорил, что любит, а потом предал. Лора поблагодарила шофера и подождала, когда он распахнет перед нею дверцу.
5
— Добрый день, мисс Бёркли, мистер Фонтейн. Рада видеть вас.
Мона Чэпмен встретила Лору и Майкла в одной из студий, принадлежавших «Мэтьюс лимитед»: здесь было несколько великолепно оборудованных фотомастерских, где проводились съемки для проектов компании. «Мэтьюс лимитед», огромная корпорация, вобравшая в себя газеты, журналы, теле- и радиоканалы, непрерывно производила медийную продукцию, как мельница муку. Лоре и Майклу предстояла фотосессия для проекта «Вы среди нас». Снимали всех звезд, участвующих в концерте. Через некоторое время эти фотографии появятся в Интернете, украсят плакаты и развороты журналов. В «Мэтьюс лимитед» привыкли играть по-крупному.