Песня Печали

Солсбери Мелинда

Она посмотрела на развалины штаба стражей порядка и поняла, что там был Бальтазар. Лоза ведь освободил его перед взрывом? Они были союзниками…

Печаль прошла к связанному Лозе.

— Ты освободил сенатора Лиса? — спросила она.

Он посмотрел на Печаль одним открытым глазом.

— Зачем? Он был змеей.

Печаль подавила шок. Она ненавидела Бальтазара, но не хотела ему смерти.

— Ты убил уже двух моих сенаторов, — сказала Печаль.

Его зубы были сломаны, губы потрескались и опухли, но он улыбнулся ей, словно

она произнесла лучшую шутку в мире.

— Игнорируй его, — шепнул Лувиан, и Печаль приподняла бровь и отвернулась, словно он не был достоин ее времени. Она не хотела, чтобы люди увидели, как она теряет контроль.

Веревку привязали к уздечке лошади, чтобы вести Лозу в Зимний замок. Печаль пришлось скрестить руки, чтобы не шлепнуть лошадь, отправляя ее в галоп, чтобы Лоза тянулся за ней.

Один из стражей подошел к ней и низко поклонился.

— Прошу прощения, ваше великолепие. Стражи обыскивали округу и нашли карету в переулке. Она полна взрывчатки. Мы полагаем, это Лозы.

— Звезды, — Печаль поежилась. Она могла лишь представить, что Лоза планировал сделать с этим. — Заберите ее в замок и заприте на своем складе оружия. Мы решим, что с ней делать, позже.

— Хорошо, ваше великолепие, — страж поклонился и убежал.

— Слава Грациям, мы поймали его раньше, чем он использовал и это, — сказал Лувиан.

Печаль кивнула.

Пока они ждали карету, а раны Аркадия обрабатывали, Печаль позволила пекарю увести ее и Лувиана в его магазин, который чудом уцелел. Он провел их за стойку, мимо подносов с хлебом и булочками на теплую кухню, пахнущую сахаром, где он дал им горячее вино и медовые пирожные, окутал их плечи одеялами.

— От шока, — сказал он, хотя Печаль не ощущала шок. Она не закрылась, а была полна энергии, она чуть не предложила идти в замок пешком, а не ждать карету.

Как только пекарь ушел в другую часть пекарни, Лувиан подошел так близко к Печали, что его тело прижалось к ее. Он обвил ее рукой, крепко сжал пальцами, и она ощутила его дрожь.

Они стояли, Печаль ела в тишине, а Лувиан держал ее так, словно от этого зависела его жизнь, пока не прибыла карета.

— Мы будем через минуту, — сказал Лувиан ждущему стражу, и он кивнул и оставил их.

Лувиан убрал чашку из руки Печали, опустил ее на столик, притянул Печаль в свои руки и поцеловал.

В его поцелуе был голод, рожденный не только от желания, он прижал Печаль к стене, придавил ее бедрами. Она ощущала, как сбились его очки, но они не остановились, чтобы поправить их. Она запустила пальцы в его волосы, потянула сильнее. Он не возражал, его язык вторгся в ее рот, захватывая ее.

Печаль поняла смутно, что страх распалял его желание целовать ее, пробовать ее, ощущать ее губы своими. Страх требовал доказательства, что она жива и в порядке.

И ее радовала жизнь. Печаль ощущала, как кровь бежит по венам, пульсируя жизнью в такт с ритмом ее сердца. Она ощущала каждый дюйм своего тела, синяки и

царапины от взрыва, его ладони на ней, обжигающие ее. Он все еще дрожал, и, когда она погладила его руки, пытаясь унять дрожь, он поцеловал ее еще яростнее.

Они разделились от звука шагов, и Лувиан поправил очки, его глаза сверкали за ними, он тяжело дышал.

— Карета здесь, ваше великолепие, — сказал им страж замка.

Печаль поблагодарила его, ждала, пока он уйдет. Она повернулась, пылко поцеловала Лувиана еще раз и пошла за стражем к Аркадию и Дугрею, ждущим у кареты.

Все лицо Аркадия было в синяках, его губы и глаза опухли, на щеке были порезы, нос явно был сломан. Но он попытался улыбнуться, увидев Лувиана и Печаль, хоть от этого его губа треснула.

Печаль прошла к нему и привстала на носочки. Она даже так с трудом дотянулась до подбородка, нежно поцеловала краешек.

— Спасибо, — сказал он.

Он кивнул ей и похлопал ее по руке. Печали казалось, будто ее мягко похлопал медведь — даже побитый Аркадий Рэтбон обладал силой, от которой она пошатнулась. Аркадий Рэтбон был нечто.

Им пришлось вызвать доктора Маджелу обработать их раны, и она начала с Печали. Порез был неглубоким, не требовал швов, но это не помешало Лувиану нависать над ней, следя, как врач промывает ранку. Шарон бросал мрачные взгляды за ним, но, к счастью, молчал.

Аркадий был разбит, как и ожидалось. Его нос и левая скула были сломаны, хоть он не переживал, сказал, что нос ему ломали уже дважды, и он все еще выглядел лучше всех среди своих братьев. Его ребра и ладони чудом уцелели, хотя, когда он поднял тунику, его грудь и живот были в синяках, и кожа на костяшках потрескалась как на губах.

Печаль поняла, что, пока Аркадия осматривали, Мэл, который вместе с Иррис и Шароном тут же пришли, когда Печаль и Аркадий вернулись, замер так, что напоминал статую рядом с ним.

— Думаю, это все, — сказала доктор Маджела. — Но зовите меня, если будут изменения, или если что-то будет вас беспокоить. Я зайду завтра проверить ваши новые раны.

Печаль не сразу поняла, что доктор шутит.

— Спасибо, — сказала она, печально улыбаясь. — Мы постараемся не попадать в беду.

— Я вас провожу, доктор, — Шарон поехал к двери. — Мистер Фэн, пойдемте со мной. Я хочу услышать отчет о сегодня, — сказал Шарон. — Нужно открыть дело против Лозы, и ваши показания будут полезны.

Она слабо улыбнулась Лувиану.

— Увидимся завтра, — мягко сказала она.

Они ушли, и Печаль миновала Аркадия и Мэла и направилась в ванную осмотреть лицо.

— У нас будут похожие шрамы, — Иррис появилась за ней.

— Я не знаю, что о нас думает о нас доктор Маджела, — Печаль потрогала лицо, скривилась от вспышки боли. Она поняла, что будет синяк. Звезды, она будет жутко выглядеть утром.

— Но мы выглядим в тысячу раз лучше Аркадия. И Лозы, — сказала Иррис, отвернулась и пошла к другим.