Песня реки
Шрифт:
Анна набросила на плечи вязаную шаль, которую ей дала в дорогу Моника, и прошла в дверь, подобрав фалды юбки. Палуба почти целиком погрузилась во тьму. Скудное освещение от боковых керосиновых ламп позволяло видеть лишь проход вдоль правого борта. Анна по памяти направилась туда, где, как она знала, находилась каюта капитана. У нее над головой в черном как смоль небе, закрывая полную луну, медленно проплывали пепельные облака; бриз трепал ей волосы и бросал в лицо водяную пыль. Отводя со лба спутанные пряди одной рукой, другой она безуспешно пыталась удержать на темени густую массу волос. Прежде чем войти в капитанскую каюту, Анна остановилась,
Поскольку никто не ответил ей, она попробовала заглянуть в небольшое окошечко в центре двери. Темное стекло, по форме представляющее собой точную копию якоря, не позволяло видеть почти ничего. В большом салоне было даже темнее – или это только так казалось из-за тусклого освещения, – чем в ее крохотном убежище. Анна постучала еще раз и взялась за ручку. Дверь щелкнула и отворилась.
– Капитан Фицхью, вы здесь? – тихо позвала Анна. – Это я, Анна.
Она обежала глазами помещение, ища хоть какие-то признаки присутствия капитана, и уже собралась уходить, когда услышала легкое поскрипывание. Присмотревшись, Анна разглядела длинный письменный стол на двух тумбах и кресло-качалку, обращенное высокой спинкой к двери, но капитана она так и не увидела. Однако слабое покачивание кресла подсказывало, что он здесь. Она почувствовала себя неспокойно: тысячи иголочек закололи кончики пальцев.
– Капитан, я могу войти? – неуверенно спросила она.
– Да, Анна, – раздался в ответ шепот. – Входите.
Она вошла, притворив за собой дверь. Когда глаза приспособились к слабому освещению, стало ясно, что Кевин О’Тул был прав только в одном. Этот салон по сравнению с ее скромной каютой выглядел верхом роскоши. В нем стояла широкая кровать на устойчивой платформе, благодаря чему между нижним краем матраца и полом оставался зазор в три фута. В изголовье висел керосиновый светильник, прикрепленный к верху спинки. Слабый свет от привернутого фитиля позволял видеть искусную резьбу – резвящихся дельфинов и морских нимф. У спинки поверх толстого стеганого покрывала лежала пара пышных пуховых подушек в белоснежных наволочках.
Пространство над кроватью и две другие стены были целиком заняты стеллажами со множеством секций. В более широких нишах размещались навигационные приборы, в тех, что помельче, – географические и навигационные карты. В изножье кровати стоял морской сундук с нарисованным на передней стенке моряком в фуражке и костюме из шерстяной шотландки. Вдоль третьей стены этого шикарного жилища помещались бюро и гардероб.
Может, кого-то и могла порадовать возможность провести вечер в такой шикарной каюте, но не Анну. Ее весьма удивило, что капитан Фицхью, пригласив ее на дружеский ужин, решил обставить его таким необычным образом. Маленький столик на двоих, единственная свеча, два хрустальных бокала, откупоренная бутылка вина и глубокое серебряное блюдо под поблескивающим колпаком – все это выглядело слишком интимно. Более того, она рассвирепела, усмотрев в столь пышных приготовлениях коварный план. Неужто капитан Фицхью хотел ее соблазнить? Ее!
Несомненно, это был продуманный спектакль с соответствующими декорациями, прекрасно видными даже при свете одной свечи и лампы над кроватью. А ведь еще совсем недавно, за несколько
Стоя спиной к двери, Анна взялась за бронзовую ручку и сказала, обращаясь к спинке кресла:
– Произошла ошибка, капитан. Похоже, вы обманулись в своих ожиданиях. Вам нужен кто-то другой для вашего интимного ужина.
Анна резко повернулась, чтобы открыть дверь, и в ту же секунду раздался металлический скрежет. Кресло крутанулось волчком на сто восемьдесят градусов, и низкий гортанный голос приказал:
– Не уходите, Анна!
О, она узнала этот единственный, страстный голос. Он не давал ей покоя весь день, и она не переставала вслушиваться в него, боясь, что время сотрет из памяти неповторимый чувственный тембр. И сейчас, когда он проник в ее сознание, она остановилась как парализованная. Ее рука с побелевшими костяшками застыла на дверной ручке.
– Не уходите, Анна, – настойчиво повторил голос. – Вы обещали остаться со мной на ужин.
– Филип… – прошептала она и медленно повернулась к нему лицом.
Филип поднялся из кресла и, продолжая стоять, не сводил с нее глаз. Элегантный и красивый, как всегда, он поразил ее своей неподвижностью, неподвижностью памятника, обладавшего, однако, живым магнетизмом и притягательностью.
– Что вы здесь делаете? – дрогнувшим голосом спросила Анна все еще не веря своим глазам: а вдруг это оптический обман от неровного света горящей свечи?
Пугающая Анну неподвижность его лица вдруг сменилась широкой улыбкой. В серых глазах заплясали озорные искорки от удачного розыгрыша.
Но Анна оказалась неподготовленной к шуткам. Она была напугана и растеряна. Горячая волна поползла к корням волос. Вязаная шаль вдруг стала тяжелой, грубой, она упала с плеч, повиснув на локтях. Что испытывала она – гнев? замешательство? желание? Чувства теснились и боролись в ней.
– Что я здесь делаю? – повторил Филип, усмехаясь. – Но, Анна, это как-никак мой корабль.
Если он рассчитывал позабавить ее своим остроумием, то он просчитался. Да, он выглядел необыкновенно красивым. Да, она определенно пребывала в растерянности, но в общем и целом она была зла. Зла, как никогда в жизни.
– Верно, это ваш корабль! – сердито выпалила Анна. – Ну и что?! Как вы посмели это сделать? – Она схватила первое, что ей подвернулось под руку в ближайшей нише, и подняла над головой бутылку. Внутри ее заключена была четырехмачтовая бригантина, вырезанная из дерева. Прозрачное стекло позволяло оценить ювелирную работу мастера. – Вы признались, что не любите меня, но этого вам показалось мало. У вас не хватило благородства дать мне спокойно уехать! Теперь вам осталось только сказать, что… что вам принадлежит океан.
– Залив, Анна, – спокойно поправил ее Филип. – Мы еще не в океане… по сути, даже еще и не в заливе, если строго следовать географии.
Слава Богу, что их разделяло несколько футов, иначе, чувствовал Филип, огонь, пылавший в ее глазах, опалил бы его.
– Перестаньте играть со мной! – бушевала Анна. – Что вы о себе возомнили? Вы не король морей, капитан Бришар! – Она с угрозой выставила бутылку, словно оружие. – И вы мне не король, надо мной не властелин. И не заблуждайтесь на этот счет.