Песня светлячков
Шрифт:
– Обещай мне, что согласишься на это, – не отступал я.
Сперва она не отвечала. Не хотела. Наконец все-таки кивнула.
– Вот и хорошо, – сказал я и снова ее обнял.
Мы стояли молча. Меня не оставляло ощущение: если когда-нибудь мое свидетельство и потребуется, она вполне может передумать.
– Элиас, а почему бы нам не поехать с Тейтом и Кейлебом? – спросила она, меняя тему. – Вдруг нам придется и с ними расстаться так же внезапно, как с Грейс? Сомневаюсь, что Адам согласится держать нас у себя, пока они ездят. И потом… мне самой почему-то не хочется оставаться здесь без них. Какое-то нехорошее
Я не хотел ей признаваться, но схожее предчувствие было и у меня.
– Я поговорю с Тейтом. Попрошу его еще несколько дней потерпеть наше общество. А пока мы катаемся, сумеем выстроить дальнейшую стратегию.
Мои слова не убедили Брей.
– Ты слышал их разговор с Кейлебом. Они ведь не просто так спровадили Джоанну и Грейс.
– Слышал, – коротко ответил я.
Брей была права.
Над нами загрохотал гром. Вдали молния осветила нагромождение облаков и окрестности. Деревья казались нарисованными на черном фоне. Их ветви тянулись вверх. Сочетание темноты и света молнии делало всю картину довольно зловещей.
На меня упала дождевая капля. Потом еще одна.
– Многовато для тихой прогулки вдвоем, – заметила Брей.
Не прошло и минуты, как хлынул настоящий ливень. Брей закричала, безуспешно пытаясь загородиться руками от тугих дождевых струй. Вскоре ее крик перешел в смех. За какие-то пять секунд мы промокли до нитки. Ливень шумел с такой силой, что нам приходилось кричать. Каждая капля превращалась в миллион гвоздиков, вбиваемых в землю бейсбольного поля.
– Нам далеко возвращаться! – крикнул я.
Брей закружилась по полю, как балерина. Она смеялась, подняв руки над головой, и приветствовала дождь. Она кружилась и кружилась, открыв рот. Я смотрел, завороженный ее непосредственностью. Она сейчас была похожа на ту девчонку, что я встретил много лет назад. Мы вот так же любили с ней бегать под дождем по пастбищу, и я ничего не боялся, кроме материнского нагоняя. Я улыбался, но внутри меня все разрывалось от душевной боли. Брей уже никогда не будет самозабвенно кружиться по полю. И детская беззаботность тоже никогда не вернется в нашу жизнь.
– Потанцуй со мной! – крикнула она.
– Что?
– Потанцуй со мной!
Я и в первый раз расслышал ее слова, но не понял, зачем танцевать здесь, в такое время.
– Но здесь нет музыки! – нашел я отговорку.
Брей схватила меня за руку.
– А разве этого мало? – спросила она. – У нас есть музыка дождя. И гром лучше всяких барабанов.
Брей снова закружилась. Я продолжал стоять на месте, пока она не схватила меня за руки и не вовлекла в свой танец. Вскоре мы кружились вместе, крепко держась за руки. Поначалу я чувствовал себя идиотом и лишь надеялся, что Тейт не подглядывает за нами. Или, хуже того, Кейлеб. Но потом я погрузился в смех Брей, в ее улыбку и синие глаза. Гром гремел все громче, а сверкание молний становилось все ярче. Я побаивался, что мы, кружась на открытом пространстве, были неплохой мишенью для молний. Для «перста Божьего», как называла их моя бабушка. Вскоре и этот страх улетучился. Мы с Брей снова стали невинными детьми, живущими свободно и любящими жизнь. И даже молния не отнимет у нас этих минут. Не посмеет.
Мы остановились. Я еще раз повернул Брей вокруг себя, затем подхватил на руки, наклонился
Я держал Брей на руках, смотрел в ее глаза и даже не ощущал веса. Она улыбалась мне все той же яркой, прекрасной улыбкой, заставляя меня улыбаться в ответ. Я любовался игрой дождя на ее ресницах, щеках и губах. Я бы отдал все, только бы навечно остаться с нею в этом моменте. Забыть об окружающем мире и о том, что нас неминуемо там ждет.
Я наслаждался ее ртом, ее теплым мокрым языком и целовал, целовал, целовал.
Совершенная. Прекрасная. Что бы она потом ни сделала, ей не поколебать этот облик, запечатлевшийся в моей памяти.
Мы начинали задыхаться от поцелуев. Я нехотя опустил Брей на землю. Она словно ждала этого момента и в то же мгновение побежала к дому Адама. Я пустился следом. Мы ворвались в дом и юркнули в кабинет – нашу спальню на эту ночь. Я сразу же принялся раздевать Брей, стаскивая с нее неподатливую мокрую одежду. При этом я не отрывался от ее губ. Но оторваться все же пришлось, иначе я бы не смог раздеться сам.
Я разложил диван и уговорил Брей встать на четвереньки. Едва она это сделала, я тут же оказался сзади. Я наклонился, накрыв собой ее спину. Мне хотелось новых поцелуев.
Наши сердца колотились от быстрого бега и сбившегося дыхания. Дышать и говорить одновременно было трудно.
– Помнишь, что ты однажды сказала? – жарким шепотом просил я.
Я прижался членом к ее ягодицам, а сам облизывал ей шею.
– А что я сказала? – все еще тяжело дыша, спросила Брей.
Она вертела головой, ища мои губы. Я достал до ее нижней губы и слегка закусил.
– Ты позволила мне делать с тобой что угодно. Все, что захочу.
От этих слов мой член дернулся, послав в промежность волну сладкой боли.
– Д-да, – неуверенно пробормотала Брей.
Она запустила пальцы в мои волосы.
– Так ты это всерьез говорила?
– Да, всерьез, – сказала она и слегка вскрикнула.
Брей уже догадывалась, каким будет наш секс на этот раз. Она знала: я хочу исследовать уголок ее тела, до сих пор остававшийся нетронутым.
– Элиас, – настороженно прошептала она.
– Да, малышка.
Я поцеловал ей ключицы.
– Понимаешь… я никогда… в общем, этого у меня еще не было.
Было или не было – в тот момент меня это не волновало. В любом случае для меня это стало бы настоящим праздником. Но ее признание возбудило меня еще сильнее и наполнило радостным предвкушением.
– Я буду очень осторожен, – пообещал я, дополняя свои слова ласковой улыбкой. – Обещаю.
Чувствовалось, Брей самой не терпелось попробовать.
Я убрал из-под ее щеки подушку. Подушка была вся мокрая от волос Брей. Я любовался ее крепкими, круглыми ягодицами. Мне очень хотелось несколько раз шлепнуть по ним, чтобы они вспыхнули. Но сейчас моей главной заботой было удобство Брей. Подушку я подсунул ей под живот. Теперь ее зад был приподнят.