Песня ветра. За Семью Преградами

ВолкСафо

Это уж было совсем невиданно и дико для всех анай. Да, беременные женщины всегда улетали в Рощу, чтобы получить благословение Великой Царицы, но рожать детей там строжайше запрещалось. Тысячелетиями в Роще не было ни единого ребенка младше восемнадцати лет: именно в этом возрасте анай впервые отправлялись туда, чтобы получить крылья. Теперь же по укромной долине под Источником Рождения с хохотом носились десятки маленьких Дочерей, для их обучения уже выстроили Спальни и Дом Дочерей, их родители имели возможность общаться с ними столько, сколько им того хотелось.

Тиена провозгласила Рощу местом, свободным от всех предрассудков и всех клановых, кастовых, возрастных запретов. Анай, что жили в ней постоянно, считались людьми Великой Царицы, представителями

всех кланов и ни одного в отдельности. Потому и рожденных в Роще дочерей анай купали в тех стихиях, в которых желали того их родители, придавая дару Богинь в их груди необходимые свойства. Но были и такие, в основном из Раэрн, кто присягал на верность Великой Царице, отказываясь от своего происхождения и клана. И их детей купали во всех четырех стихиях, как представителей общности анай, а не одного клана. Благословляла их сама Великая Царица, и у таких малышей на лбу тоже появлялось само собой золотое око, как у цариц, первыми присягнувших Тиене на верность.

Таких детишек пока еще было совсем немного, не больше пары десятков, но все больше и больше родителей в Роще просили искупать их детей во всех стихиях и сделать их представителями всего народа. Пока непонятно было еще и то, какие у них будут крылья: прошло всего восемь лет, и они еще были достаточно малы, чтобы получать их. Однако эти дети уже умели вызывать огонь и воду, оборачиваться в воздух, уплотнять свое тело, подобно граниту. И в груди Найрин звенела, разрастаясь, пьянящая радость. Вновь что-то волшебным образом менялось для анай, вновь они становились иным народом. Как когда-то царица Крол создала на обломках народа гринальд новую расу, так и теперь Тиена ковала из анай что-то иное. И Найрин буквально замирала от невероятного, сводящего с ума ощущения мощи, которая рождалась в Роще Великой Мани.

Пройдет еще пара десятков лет, и мы станем иными. Не будет уже клановых различий и розни, не будет отчужденности и замкнутости. Будут крылатые женщины, жонглирующие стихиями, будто разноцветными шариками, будет великая сила, которой суждено сразиться в Танце Хаоса и Конце Мира. Не потому ли так много лет мы сидим без дела, Огненная? Не потому ли, что Тебе нужно, чтобы мы изменились?

Странное дело, но с приходом Рады с Лиарой то уныние, что владело Найрин в последние годы, отступило. Все анай ждали возможности выйти на Танец Хаоса, все твердили о славе и чести, о подвиге, который совершат во имя мира, но не было выхода их энергии и той силе, что ворочалась в их грудных клетках, заставляя с ожиданием смотреть на восток. И приход этих двух чужеземок, принесших хоть какие-то вести, хоть какую-то, пусть пока еще и очень слабую, но все же, определенность, заставил всех, включая саму Найрин, почувствовать себя лучше. Первый камушек, упавший с горы, который однажды породит лавину. Первое дуновение весеннего ветра.

Даже Лэйк приободрилась. В последние годы она все больше замыкалась в себе, отмалчиваясь и то и дело, не отдавая себе отчета в том, что делает, посматривая на восток. Она тоже ждала, она-то, наверное, ждала больше всех. Ведь именно она первой поклялась выйти на Танец Хаоса. И она была царицей войны, а не мира, даже, несмотря на то, что управление кланом давалось ей легко и вполне продуктивно. Каэрос быстро восстанавливали свою численность, распахивали заброшенные с войны земли. Возобновилась торговля, отстраивались разрушенные ондами форты, становища и селения, все больше Младших Сестер каждый год получали крылья. Вдвоем с Саирой они прекрасно руководили кланом, но Найрин чувствовала звенящую звериную тоску внутри Лэйк. Она никогда не была привычной к миру, она не могла жить без дела, без цели, что сжигала бы ее изнутри, вынуждая преодолевать все препятствия, совершать невозможное. И после победы в Великой Войне такой целью стал для нее Танец Хаоса.

Скоро придет наше время, Огненная, я больше не сомневаюсь. Я никогда не сомневалась в Тебе и Твоей воле, но дала слабину, поддавшись скуке и унынию. Скоро Ты вновь позовешь нас на битву, Грозная, и подаришь нам что-то новое, что-то неописуемое. Я знаю, что воля Твоя рано

или поздно свершится. Я знаю, что видела в Источнике Рождения, и жду, когда это время настанет.

Найрин так глубоко ушла в свои мысли, что даже вздрогнула, когда ее ладонь настойчиво дернули. Обернувшись, она увидела лишь размытые силуэты Рады и Лиары, но ладонь ее вновь дернули, уже сильнее. Здесь говорить они не могли: за Гранью не было звука в привычном понимании, а это означало, что они должны выйти в реальный мир, чтобы иметь возможность перемолвиться словом. Да и шагов своих Найрин насчитала уже столько, что они вполне бы уже должны быть на той стороне Эрванского кряжа, ближе к Мелонии, куда они и собирались. Не будет ничего худого в том, чтобы выйти и оглядеться по сторонам, чтобы Рада смогла сориентироваться и сказать, куда двигаться дальше.

Вздохнув, Найрин призвала в себя энергию Источников. Как и всегда, ощущение было вечно новым, непередаваемым, таким пьянящим. Мощь, клокочущая, наполняющая каждую клетку звенящей силой, радость столь великая, что хотелось запрокидывать голову и смеяться, подставляя лицо солнцу. Вечное кипение, бурление, дрожание энергии, что создала мир, молчаливая тишина и сладостное счастье сознания, что вдохнуло жизнь в этот мир. Скорость столь высокая, что кажется статичной, наполняющая все тело жаждой жизни, усиливающая восприятие до предела, когда буквально каждая частичка того, чем была Найрин, трепетала от наслаждения в прямом контакте со всем вокруг.

Вытянув несколько энергетических нитей из Источников, Найрин принялась создавать точку выхода. Это было сложнее, чем делать точку входа, работала она с изначально вывернутыми потоками, которые, сложившись в рисунок, выворачивались в обычное положение. Но уже не в десятый и даже не в сотый раз она создавала врата перехода, а потому управилась быстро, как и всегда.

Вертикальная щель сверкнула перед ней, разворачиваясь в прямоугольник прохода, серый, с дрожащими краями, идущими волнами. По другую его сторону было темно, в реальном мире давно уже настала ночь, и лишь черные силуэты деревьев проглядывали на фоне чуть более светлого снега. Для ее глаз они казались чересчур твердыми, чересчур чужими здесь, в мире тонких форм. Найрин сделала шаг вперед, ощутив, как каждую клеточку тела наполняет пламя, как в нее буквально вливают раскаленную магму. Так было всегда, потому что физический мир был вещественнее тонкого, и при выходе из перехода через Грань, во всяком случае, для Боевых Целительниц, тело ощущало сильное трение и, как следствие, жар.

Она выступила наружу из перехода и сразу же провалилась по колено в сугробы. Следом за ней вышла Рада, судорожно вздохнув и едва не оступившись, а потом и Лиара, как всегда спокойная и приветливая. Вздохнув, Найрин отпустила их руки и позволила рисунку перехода схлопнуться, закрывшись внутрь. Наложив ровные стежки на разорванную часть реальности, она удостоверилась в том, что точка выхода запечатана хорошо, и только после этого огляделась.

Они стояли в глубоком снегу посреди темного леса, кажущегося вымершим и неприветливым в такой час. Здесь было чуть теплее, не так морозно, как в Данарских горах, да и снег поднимался всего лишь до колен, а Найрин привыкла к завалам глубиной до бедра. Небо над головой было чистым, и оттуда вниз мерцали серебристые звезды. Найрин прислушалась к своим ощущениям: пока еще она не чувствовала чего-то необычного, не такого, как в Данарских горах. А чего ты ждала? Что звезды здесь будут другими? Или что небо будет другого цвета?

– Проклятое место! – в сердцах выдохнула Рада, сгибаясь пополам и упираясь руками в колени. Вид у нее был болезненный. – Меня мутит от всего этого скольжения. Хуже, чем на палубе корабля в шторм.

– Тут уж я ничего не могу поделать, Рада, - развела руками Найрин. – Это единственный способ путешествовать быстро, который я знаю. Так что не обессудь.

– Да никто ничего и не говорит, зрячая, - проворчала та, все еще тяжело дыша. – Просто неприятно.

– Где мы? – задумчиво спросила Лиара, ни к кому конкретно не обращаясь и оглядываясь по сторонам.