Песня волка
Шрифт:
Она сидела за столом, сложив руки на груди и мрачно уставившись перед собой, покусывала губы, раздумывая как ей теперь быть. Первым ее состояние заметил Рон.
— Неважно выглядишь, — подошел он к автомату, где Эшли забирала стаканчик с кофе и ревниво поинтересовался: — Ночь любви?
Эшли с досадой поморщилась. Рон в своем репертуаре.
— С чего ты взял? — вяло спросила она, пытаясь донести стаканчик с кофе до своего стола.
— Вид у тебя измученный… К тому же Сельма сказала, что ты заявилась сегодня ни свет ни заря. Знаешь,
— Рон, прекрати! Ты уже достал меня своими приставаниями, — отрывисто, с раздражением заметила Эшли. — В конце концов, я привлеку тебя за домогательства.
Губы Рона сложились в едкую усмешку, но ответить он не успел.
— Кларк! — перекрывая шум участка, раздался зычный бас Бишопа. — Зайди ко мне!
Эшли поставила стаканчик на стол и отправилась к начальству.
Оглядев ее темными навыкате глазами, Бишоп бросил:
— Садись и докладывай.
Усевшись, Эшли собралась с мыслями и начала:
— Вы уже знаете из отчетов о схожих смертях Арчибальда Стоуна и Фрискина, но была и третья смерть. Боб Мокэй. Он работал программистом в галерее Фрискина и именно он привез некий артефакт, который странным образом объединяет эти три смерти. Известно, что перед Канадой он заезжал в Уошборн, откуда вывез этот артефакт.
— Что за артефакт?
— Шаманский щит.
— Шаманский щит, — проговорил про себя Бишоп. — И что, он якобы привез из Канады только этот щит?
— Нет, еще ритуальную курительную трубку и нож, но главной целью, я полагаю, был щит. А уверена я в этом, потому что нашла его рисунок, который он наспех зарисовал с чьих-то слов и, похоже, именно тогда изменил свой маршрут. Все его счета из Саскачевана, но на его дорожной карте отмечен Уошборн.
— Это не в Канаде.
Эшли кивнула.
— То есть поездка в Уошборн была не запланирована?
— Похоже, он вообще скрыл то, что был там.
— Зачем?
— Видимо, оттуда можно было вывезти что-то еще.
— Слишком уж много возни вокруг какого-то индейского сувенира, — проворчал Бишоп выбивая короткими пальцами дробь на столе.
— Из-за этого раритета в двадцатые годы было совершено ряд убийств все в том же Уошборне.
— Ишь ты, раритет… — недоверчиво хмыкнул Бишоп и велел: — Рассказывай.
Ее короткий рассказ о том, что она прочитала в заметках Стоуна не убавил его скептицизма.
— Вокруг него творятся такие страсти, что можно подумать будто он из золота и платины! Хорошо. Что будешь делать дальше?
— Хочу узнать, как Боб Мокэй заполучил его. С кем договаривался? У кого купил? Какую сумму выложил за него? Хочу поговорить с бывшим хозяином щита.
— Понимаю, — легонько хлопнул ладонью по столу Бишоп. — Думаешь, что смерть тех, к кому попадал щит, дело рук его бывших хозяев?
Эшли растерянно молчала. Почему ей не пришло в голову отработать подобный вариант версии?
— Но тут есть некоторая не стыковочка, — тут же опроверг он сам себя. — Если в это дело замешан бывший владелец щита, то почему, черт побери, он не забрал его назад, хотя бы из дома
— У меня.
— Что? — вскинулся Бишоп. — Каким образом она оказалась у тебя?
— Мне ее передала в дар Софи, бывший секретарь Фрискина, теперь она директор галереи.
— Так! Дай-ка мне телефон этой Софи. Мне кажется, она просто разыгрывает свое неведение.
— Я думаю, ей на самом деле ничего неизвестно. Она просто очень напугана.
— Чем это?
— Неизвестностью.
Эшли по памяти записала телефон Софи на бумаге для заметок.
— Это телефон галереи, но вы не застанете ее. Она уехала из города на два дня.
— Так, — снова повторил Бишоп, мрачнея еще больше. — Даже не приступив толком к своим обязанностям, эта дамочка умчалась… куда?
— По ее словам, к новому владельцу галереи в Англию.
— Словом в неизвестном направлении… Отлично! И как она мотивировала свое желание преподнести тебе сей подарок и когда преподнесла его?
— Вчера. Она сказала, что раз следствие нуждается в этой вещи… — пробормотала Эшли, заливаясь удушливой краской. Она чувствовала себя недалекой девчонкой, которую провели.
— Так он у тебя со вчерашнего дня?
— Вечера.
— А сегодня ты примчалась в участок даже раньше Сельмы, — детектив Бишоп работал вовсю, следуя за своей интуицией, цепью событий и логикой.
— Мое раннее прибытие на работу не имеет отношения к щиту, — Эшли сидела вся красная, не смея поднять на Бишопа глаза. — Я доведу это дело до конца.
Какое-то время, мучительное для нее, Бишоп размышлял, глядя в окно.
— Не нравится мне вся эта история, — проворчал он. — Я слышал, ты игнорируешь оружие.
— Но…
— Никаких но! — рявкнул Бишоп. — Или хочешь расстаться с этим делом? Это не обсуждается! Щит, этот подарочек, отдашь в лабораторию. Пусть поработают с ним. Не нравятся мне подобные подношения. И держи меня все время в курсе.
Эшли вышла из кабинета Бишопа взвинченная еще больше. Капитан раскусил все дело на раз, а ведь она даже не рассказала ему о странном падении со стены офорта, странном потому, что оно противоречило всем законам физики. Ее чувство страха обострилось. Ее ночной кошмар и пробуждение, а после — отвращение и паника от холодного сквозняка, коснувшегося ее, хотя окна, двери и форточки в ее квартире были закрыты. Все это не выходило у нее из головы. Сквозняк или что-то холодное, что коснулось ее, было слишком реальным, явственным… Об этом она тоже не сказала Бишопу.