Песня волка
Шрифт:
— У меня есть для вас всего лишь пятнадцать минут от силы, — заявил он. — Что вы хотите узнать?
— Я бы хотела поговорить с вашим пациентом Слушающим Воду.
Доктор Уэлбик бросил на нее непонятный взгляд и Эшли кольнуло нехорошее предчувствие.
— К сожалению это невозможно, — сказал он.
— Невозможно? — она начала подозревать, что здесь не обошлось без вмешательства шерифа.
— Он умер.
— Умер? От чего? От белой горячки?
— Вот именно. Слушающий Воду покончил жизнь самоубийством. Он повесился.
— Когда это случилось? — у Эшли вдруг пересохло во рту, она с трудом проговаривала слова.
— Три
— У вас есть его фотография?
— Конечно.
Доктор Уэлбик включил компьютер и открыл архивную программу.
— Прошу вас.
Эшли встала, обошла стол и взглянула на фотографию на мониторе. Потом, деревянно прошла обратно к стулу и села.
— Детектив? — Уэлбик встревожился заметив ее бледность и запекшиеся губы.
Она хватала ртом воздух, дышала тяжело, признак приближающегося обморока.
— Вам дурно? Погодите, у меня есть нашатырь…
— Нет… не нужно… Все в порядке.
Это был удавленник из ее сна. Она отлично помнила тот день, когда проснулась в четыре утра от своего кошмара.
— Он оставил какую-нибудь записку?
— Он накорябал на стене ложкой одно лишь слово, совершенно лишенное смысла: "у кте" — "Он идет". Полагаю, причиной самоубийства стал его горячечный бред.
— Шериф был в курсе произошедшего?
— Конечно. Мы в первую очередь сообщили ему. Племенной совет и город взяли на себя организацию его похорон.
Сукин сын! Эшли была вне себя и это подействовало на нее лучше всякого нашатыря. Главврач с тревогой наблюдал за ней, пока не убедился, что его посетительница полностью пришла в себя.
Эшли вышла из здания больницы и двигаясь механически словно заводная кукла, дошла до своей машины. Там, положив руки на руль, она какое-то время сидела неподвижно, смотря прямо перед собой. Значит, Слушающий Воду повесился в тот предрассветный час, когда привиделся ей в пустом доме Фрискина. На следующий день в том же месте, до нее дошли его предсмертные слова: "Он идет". От испуга и нереальности происходящего, она не смогла увидеть явного: он предупреждал ее об опасности. Видимо тяжесть содеянного настолько тяготило его душу, что он пытался, хоть как-то, исправить содеянное.
Так внесло это хоть какую-то ясность в ее дело или еще больше запутало его? Логика событий ей была понятна, но то, что покончивший самоубийством человек явился е ней, чтобы сообщить об опасности, не укладывалось в ее понимание. В полном разладе сама с собой, Эшли двинулась дальше. Она решила не думать об этом пока не соберет достаточно информации.
Музей, одноэтажное широкое здание, располагался на окраине Уошборна. Возле него было установлено типи с откинутым пологом, что позволяло рассмотреть нехитрую обстановку внутри: две раскрашенных глиняных фигуры мужчины и женщины выполненных в натуральную величину, одетых в одежды степных индейцев конца века. Эшли вошла в прохладу безлюдного, просторного зала и миновала стенды и витрины за которыми красовались предметы обихода сиу.
За витринами висели домотканые одеяла, пояса расшитые бисером, мокасины, ноговицы, рубахи расшитые иглами дикобраза или окрашенными деревянными бусинами, головные уборы из перьев, трубки, скальпы, черепа бизонов и медведей, колчаны со стрелами и томагавк.
Она
— Леди?
— Я бы хотела увидеть директора Эрба? Он у себя? — спросила она показывая своей удостоверение.
— Сейчас гляну, — усмехнулся охранник и спросил: — Как доложить о вас?
— Детектив Кларк.
Охранник коротко оглядел Эшли и открыл дверь.
— Шеф, к вам детектив.
Из кабинета что-то негромко сказали.
— Входите… детектив.
Эшли вошла. После необозримого пространства выставочного зала, кабинет показался ей тесным, в нем едва разместились стол, пара стульев и шкаф забитый книгами, журналами, каталогами и альбомами по искусству. Стены украшали самобытные поделки и картина с изображением прерии и резвящимися мустангами.
У окна, спиной к вошедшей, стояла стройная женщина в длинной расклешенной юбке, в замшевом жакете украшенном бахромой, надетом на белую водолазку, на ногах мягкие сапожки. Она рассматривала на свет лист старой пожелтевшей бумаги, но повернувшись, отложила его в сторону и пошла на встречу гостье.
— Директор Эрб?
— Детектив Кларк?
— Признаться, я думала о вас, как о мужчине.
— Забавно, как совпали наши представления.
Молодые женщины сдержанно улыбнулись, приглядываясь друг другу. Эшли заметила каким внимательным взглядом оглядела ее гладко зачесанные волосы, собранные в хвост, строгий серый костюм и синие элегантные лодочки, директор Эрб. Эшли тоже не скрывала своего интереса к ней. Лицо индианки было привлекательным и запоминающимся, выдавая твердый характер. Густые короткие темные волосы, тщательно уложены. Косметики на лице не было, оно и без того было ярким: черные глаза с длинными ресницами, яркие от природы губы и гладкая матовая кожа.
— Эшли Кларк, полиция Детройта, — представилась она, протягивая руку.
— Джози Эрб, — ответила индианка крепким пожатием. — Присаживайтесь. Кофе будете?
— Не откажусь.
Пока Эрб заправляла кофеварку, они не прерывали своего разговора.
— Вы приехали сюда…
— По поводу убийства Озерного Бобра.
— В этом деле я мало чем смогу вам помочь. Скорей всего вам нужно обратится к шерифу.
— Первым делом я обратилась к нему.
— Так вы виделись с Элком? И как прошла ваша встреча? — Джози обернулась к ней, не скрывая своего любопытства.
— Он тут же заявил мне, чтобы я выметалась из Уошборна.
Джози рассмеялась.
— О! В этом весь Элк. Вы сказали мне правду, Эшли, и мне это приятно вдвойне.
— А разве…
— Вопросы об Элке служат мне своеобразным тестом, без передачи ему разумеется. Он об этом не знает.
— У меня с ним не те отношения, чтобы я могла ему что-то передавать. Но про тест интересно. Не расскажете?
— Среди туристов довольно часто встречаются женщины, любящие приврать о себе. Ну, вы меня понимаете. Особенно так делают хорошенькие женщины или те, кто считает себя таковыми. Иногда я задаю им вопрос об Элке. Вы бы только послушали, какие небылицы мне приходится выслушивать о нем. По их словам выходит, что он чуть ли не Ромео, влюбившийся в них с первого взгляда. Он, конечно может быть вежливым, но не галантным.