Песня волка
Шрифт:
Слушая, Эшли внимательно взглянула на нее.
— Ты о себе?
Джози кивнула.
— Я всегда считала, что предназначена для сохранения и возрождения культуры моего народа, его традиций и духа. Но ты пришла ко мне, и я все поняла о себе.
— Что например?
— Что зная много, я ничего не в силах сделать, что, оказывается, я просто не готова к своему предназначению.
— В чем оно, Джози?
— В том, что мне предстоит свершить.
Эшли ничего не поняла, но от дальнейших вопросов воздержалась. Она решила, что Джози они не нужны были, а если она сейчас и была с ней откровенна, то просто потому, что это был тот миг, когда невольно высказываешь наболевшее. И все же, хотелось
Еще полчаса они тряслись по ухабистой дороге, пока "скаут" не въехал в поселок и не остановился перед небольшим деревянным срубом. Выбравшись из машины, женщины подхватили пакеты и поднялись на крыльцо в три скрипучих ступеньки.
Старая зеленая краска на двери потрескалась и отслаивалась чешуйками. Джози тихо постучала в нее и позвала хозяйку по имени, но ее зов так и не нарушил покой спящего дома. Его окна оставались темными и стоящая в нем тишина, так и не выдала присутствия в нем обитателей. В другом конце поселка затявкала собака. Джози забарабанила в дверь, буквально ходившую ходуном под ее ударами. Когда она остановилась и прислушалась, стало слышно стрекотание потревоженных сверчков в высокой траве у крыльца. В курятнике завозились куры.
Эшли огляделась, ощущая нетронутую первозданность этих неприглаженных цивилизацией мест. Она посмотрела на купол звездного неба, уходящего в такую необозримую высь, что захватывало дух. Оно было светлым от россыпи звезд, местами их скопление было настолько частым, что они белели светлыми пятнами. Кое-где его пересекала размытая дорожка млечного пути. Звездный свет делал ночную тьму там наверху легкой, прозрачной.
Эшли глубоко вдохнула свежий ночной воздух, пахнущий травами, он был настолько чист, что от него кружилась голова. Можно понять индейцев в их стремлении оставить себе нетронутую целомудренность природы, которую они боготворили, чтобы иметь такую роскошь, как свободно раскинувшееся над головой небо. Хотелось думать, что и цивилизации они противостоят именно поэтому, а не по причине, что им недоступны блага этой самой цивилизации.
Где-то в глубине дома скрипнула половица и послышались шаркающие шаги. Эшли обернулась к двери, а Джози, наклонившись к замочной скважине, что-то громко произнесла на языке сиу. Послышался звук поворачиваемого ключа, дверь со скрипом распахнулась, и старая индианка в длинном фланелевом халате сердечно обняла Джози. Искренне радуясь и все время то похлопывая, то поглаживая Джози по плечу, она провела их в дом и принялась хлопотать вокруг гостей, засыпая Джози вопросами и с любопытством поглядывая на Эшли.
Старушке было лет под семьдесят, ее седые белые волосы были коротко острижены. Темное скуластое лицо избороздили глубокие морщины, но оно имело выражение бесконечной доброты и терпения, которое снисходит ко всем людям, переносит их странности, а порой злобу и агрессию.
Джози вручила своей тетушке пакет с продуктами. Забрав пакет, старушка шаркая войлочными шлепанцами, отнесла его на кухню и вернулась оттуда с подносом, уставленным чашками, чайником и сахарницей. Джози торопливо перехватила его из старческих рук и поставила на стол. Она начала, что-то быстро, энергично говорить старушке, словно в чем-то убеждая ее. Та, улыбаясь смотрела на Джози и попросту не могла насмотреться на племянницу, видимо отмечая в ней изменения, произошедшие со времени их последней встречи.
Налив в чашку чай, Джози поставила ее перед Эшли.
— Спасибо, — пробормотала Эшли. — Но если можно, то я бы прямо сейчас отправилась спать.
Джози, кивнув на гостью, перевела тетушке ее слова и Дженни Опавший Лист знаком пригласила ее следовать за
— Благодарю вас… — пробормотала Эшли, — И вам спокойной ночи.
Быстро раздевшись и мимолетно отметив, что колготки поехали в нескольких местах, скомкав и сунув их в одну из лодочек, Эшли, оставшись в шелковой блузке, упала на кровать. Она поворочалась на жестком, с продавленной металлической сеткой, ложе, устраиваясь поудобнее, и под негромкий разговор, доносящийся из гостиной, крепко уснула.
Утро встретило ее пробуждение ярким солнцем и звонким гомоном птиц. Эшли спрятала лицо в подушку, вдыхая запах сухих трав которыми та была набита. От этого праздника жизни ей стало не по себе. Ощущение невосполнимой утраты вновь навалилось на нее. Рон больше ничего этого не увидит и не почувствует. Где справедливость? А разве она, Эшли, здесь не для того, чтобы эта справедливость была восстановлена? Это было бы правильно. И разве Рон и она пошли в полицию не для этого?
Эшли подняла голову и посмотрела на спящую на диване Джози. Юбку и жакет Эшли Джози аккуратно перевесила на старое кресло, из гобеленовой обивки которого, особенно с подлокотников, бахромой висели вытянутые нити. Когда-то Дженни Опавший Лист держала кошку, которая видимо облюбовала кресло, чтобы точить об него когти. Эшли была уверена, что кошка существовала у Дженни когда-то давно, потому что сейчас не чувствовала кошачьего запаха.
На старом комоде, придвинутом к окну, лежал небрежно брошенный джемпер Джози. Солнце заливало все углы комнаты и выцветшие ситцевые занавески не препятствовали его лучам, высвечивавшим пыль в углах, поблекшие обои, неумолимо выдававшие возраст этого жилья, как и возраст хозяйки. Стараясь не скрипеть продавленной сеткой кровати, Эшли потянулась к креслу за своей одеждой. Тихо одеваясь, Эшли покосилась на Джози. Похоже, солнце, бившее ей в лицо, не беспокоило спящую. Эшли разглядывала ее лицо, умное и сильное. Такие люди обычно знают чего хотят. Тем более были непонятны вчерашние слова Джози о собственном предназначении.
Натянув на себя юбку и жакет и подхватив лодочки, Эшли вышла из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь. Дом Дженни Опавший Лист не имел водопровода, и все удобства были во дворе. Умывшись из примитивного рукомойника, висевшего над ведром воды, Эшли расчесалась, глядя в небольшое зеркальце над ним, после чего прошла в маленькую гостиную. Стоило попасть в этакую глушь, чтобы понять, что двадцать первый век — понятие условное. Здесь еще задержались и не хотят уходить сороковые годы двадцатого столетия. С другой стороны Эшли была восхищена тем, что Дженни Опавший Лист сумела сохранить быт своей молодости. Интересно, как она чувствует время? Ей подумалось, что может быть это и есть умение жить. Ведь при такой любящей и состоятельной, по меркам резервации, племяннице, старушка могла иметь все, что пожелает. Но в гостиной не было даже телевизора, только громоздкий ящик радио, прикрытый кружевной, связанной крючком, салфеткой.
С кухни доносился аромат выпечки, кажется хозяйка пекла оладьи, и звяканье чашек. На столе уже стояла вазочка с мармеладом и высокий кофейник из носика которого поднимался пар. Дженни Опавший Лист появилась из кухни, неся блюдо с горячими оладьями. Она с приветливой улыбкой выслушала вежливое приветствие гостьи и кивком показала на стул, приглашая завтракать.
— Разве мы не подождем Джози? — спросила Эшли.
— Джози, — кивнула старушка, ставя блюдо на стол.
— Вот и славно, — проговорила Эшли садясь за стол и оправляя на коленях юбку.