Песочные часы Невидимки
Шрифт:
– Олеся, бросай ты эту практику! – как можно убедительнее сказала я. – Серьезно, бросай! Давай я с Оскаром поговорю, он тебе подпишет направление, практику тебе зачтут. И ты больше не будешь участвовать в спецоперациях.
– Нет, поздно уже, – серьезно ответила Олеся. Ее большие синие глаза запали и как будто потускнели, белесые ресницы слиплись, и лицо выглядело совсем изможденным. – Ничего не изменить, ничего… Эти девочки ждут меня.
– Ты кому-то говорила о своих… видениях? – осторожно спросила я. – Подругам, матери, Оскару, Сергею?
– Зачем мне им об этом говорить? – Олеся резко вскинула
Глава 5
Весь остаток дня я рвалась поговорить с Машей об Олесе. Было ясно, что ее надо немедленно отстранять от дела. Очевидно, будущая юристка оказалась слишком впечатлительной, и поиски пропавших девушек надломили ее психику. А может, она изначально была немного не в себе, и первая же серьезная психическая нагрузка дала толчок к безумию. Но Маша сначала сбрасывала мои звонки, а потом вообще отключила мобильный. Тогда я позвонила Оскару. Он трубку взял, быстро прошипел: «Мы все на совещании!» – и тут же отключился.
Назавтра с самого утра я вновь позвонила Маше, и снова она не брала трубку. Я стала методично звонить каждый час. После шести вечера подруга прислала эсэмэску: «У нас ЧП. Отзвонюсь, как только смогу».
Почему-то после этого сообщения меня начало знобить. Перед глазами внезапно поплыли вроде бы уже позабытые строки из газетной статьи: «Соседка Наташи, очень любившая ее мать, сообщила: «Перед тем, как поехать в последний раз в институт, Даша пришла ко мне со всеми старыми фотографиями, стала рассказывать о маленькой Наташе, о том, какими они с мужем были молодыми, и горько-горько плакала. Я ее успокаивала, говорила: «Ты же радоваться должна, дочка в институт поступила, на врача выучится. Твоя мечта сбылась». А она все никак не успокаивалась. Как будто чувствовала беду…»
Я быстро набрала эсэмэску: «Я хочу поговорить об Олесе». Маша откликнулась мгновенно:
– Поля, она тебе звонила?! Где она?!
– Машка, какого черта ты не брала вчера трубку?! – чуть не заплакала я. – У Олеси нервный срыв, ей нельзя сегодня было идти в универ! Она пропала, да? Как это произошло?
– При чем тут нервный срыв?! – Маша сама чуть не ревела. – Она встретила этого… лжедекана! И пропала… – В трубке раздались сдавленные рыдания, но через минуту Маша взяла себя в руки. – Поля, расскажи подробно, что она тебе вчера говорила?
– Только при личной встрече, – твердо сказала я. – Я еду к вам!
В управление меня пропустили сразу, но подняться наверх не разрешили. Еще около двух часов я, как тигр в клетке, металась по небольшой приемной на первом этаже. Наконец ко мне спустилась бледная, осунувшаяся Маша. Она кивнула дежурному, приглашающе махнула мне рукой, и мы вместе поднялись на третий этаж.
На сей раз меня допустили
В полном молчании опергруппа выслушала рассказ о моем последнем разговоре с Олесей. Когда я закончила, молчание длилось еще минут пять. Потом одна из практиканток встала и четко заявила:
– Я отказываюсь от дежурств в этом чертовом месте! Сами ловите своего декана-призрака. Можете не засчитывать практику, мне все равно. Жизнь дороже!
Она быстро пошла к двери. Уже приоткрыв дверь, на минуту остановилась, будто ждала, что ее кто-то задержит. Но все по-прежнему молчали, и девушка в конце концов вышла из комнаты.
– Другие желающие отказаться от операции имеются? – после минутной паузы спокойно спросил Оскар.
– А практику не зачтут? – дрожащим голосом спросила вторая девушка.
– Зачтут.
– Тогда я ухожу. – Девчонка тут же вскочила с места. За ней к двери пошла и третья практикантка. Четвертая осталась сидеть.
– А вы, Тамара? – вежливо, словно мы все были на приеме в посольстве, спросил Оскар. – Вы не желаете нас покинуть?
– Не желаю, – отрезала девушка. – Я остаюсь.
– Понятно, – устало сказал Оскар. – Короче, завтра на дежурство заступаете вы и… добровольцы. Моя жена и Полина. Я два часа назад отправил запрос в министерство, оттуда уже пришел факс. Ввиду чрезвычайных обстоятельств Полину Кудрявцеву с сегодняшнего дня по договору включают в нашу опергруппу как эксперта-парапсихолога. Будет консультировать нас, чтобы мы разобрались с паранормальщиной в этом деле. Ну, это по бумагам. На самом деле ей придется играть роль… подсадной утки, – совсем тихо закончил он.
Я быстро закивала:
– Только введи меня в курс дела. Что случилось с Олесей?
Оскар мигнул одному из сотрудников, и тот вкратце рассказал невероятную правду об исчезновении девушки.
В девять утра она, как обычно, заступила на дежурство на первом этаже и заняла свой пост возле деканата. Примерно в одиннадцать тридцать в главном штабе раздался звонок. «Тут лжедекан! – взволнованно прокричала Олеся. – Он в универе! Удвойте внимание, его нельзя упустить!»
Разумеется, оперативники не спускали глаз со всех возможных выходов из универа. Но никто, хоть отдаленно похожий на лжедекана, оттуда не выходил. Не появлялась и Олеся. Тем не менее, когда примерно через полчаса ей начали звонить, ее телефон оказался вне зоны приема. Еще через десять минут прибывший по тревоге Федор обнаружил выключенный мобильник девушки в мусорной урне, в трех кварталах от универа. Тут же просмотрели все без исключения видеозаписи, которые велись из машин наблюдения. Но нет – никто, даже отдаленно похожий на светловолосую оперативницу, на пленках не появился! С тех пор Олесю никто не видел. А девчонки-практикантки в тот же день отказались продолжать дежурство в полутемных коридорах, по которым разгуливал призрак.