Песочные часы
Шрифт:
Мы оба одновременно протянули руки к вазе, коснувшись друг друга. От пальцев Майкла к моим пробежал электрический импульс. Мне вдруг стало тесно в собственной коже, страстно захотелось увеличить контактную поверхность. В это же время я услышала какой-то писк, и вокруг потемнело.
Очень, очень странно.
Я медленно подняла взгляд на Майкла. Его лицо было напряжено, и совершенно нельзя было понять, о чем он думает. Смутившись, а может, испугавшись, я убрала руку. Но я все еще чувствовала силу тока, пронзившего меня насквозь. Освещение вернулось в норму.
Я поклясться
— М-м-м… Что это было? — снова выдохнула я. Вода впиталась в белую скатерть.
— Это сложно объяснить.
Значит, не померещилось.
— Это мы сделали?
Майкл кивнул. Лицо у него было такое же выразительное, как у игрока в покер.
— С тобой такое уже было?
— По большому счету, нет.
К нам подошла официантка. Но напряжения ее появление не рассеяло. Мне хотелось, чтобы она поскорее ушла и можно было снова дотронуться до Майкла. Я закрыла меню в надежде, что мое тело вскоре вернется в нормальное состояние. Майкл заказал блюдо дня, и я попросила то же самое, даже не выяснив, что это было.
— Сейчас подам, — пообещала официантка, забирая у нас меню. Она посмотрела на висевшие над столом бра, поджав соблазнительные розовые губки. — И принесу вам свечу… Как-то тут темновато, согласны?
Ни я, ни Майкл не ответили, и она ушла. За меню я прятаться больше не могла и чувствовала себя слишком уязвимой.
— Мы будем говорить о… о том… что только что случилось? — поинтересовалась я.
— Ты поверишь мне, если я скажу, что пока этот вопрос лучше отложить?
— А выбор у меня есть?
— Наверное, нет. — Уголки губ Майкла чуть приподнялись, обозначив улыбку, но взгляд его был очень серьезный. — Задавай, наверное, остальные вопросы.
— Как насчет «что за фигня только что произошла»?
Лицо его окаменело — Майкл был намерен пресечь любой разговор на эту тему.
— Отлично. — Я попыталась ухватиться за какую-нибудь из мельтешащих у меня в голове мыслей, чтобы сказать хоть что-то. Но не получалось, так что пришлось достать список. Развернув листок, я положила его на столе перед собой. — Как отличать рябь от настоящих людей?
— Ты не хочешь бить их всех в живот?
Я покраснела, но не потому, что я ударила Майкла, а потому, что вспомнила, какие у него на животе кубики.
— Меня интересуют другие способы.
— Они могут проходить сквозь материальные объекты. — Майкл постучал пальцем по губам. — А еще я… ну… я так давно их вижу, что уже нутром чувствую.
Да уж, это было бы полезно.
— А что сделать, чтобы они исчезли? — задала я следующий вопрос по списку. — Не совсем, а когда видишь кого-нибудь прямо у себя на пути, например?
— Я стараюсь не обращать на них внимание. Я теперь знаю, что это такое, и мне проще их избегать, но если почему-то хочется, чтобы конкретный человек исчез, я просто до него дотрагиваюсь. Хотя дотрагиваться там не до чего. А у тебя какие способы?
Я вздохнула, не в состоянии отвести взгляд от пальцев Майкла. И думала лишь о том, как хорошо было бы, если бы он снова до меня дотронулся.
Подали еду, которая отвлекла меня от этих мыслей.
— Со временем ладить с рябью становится проще. Ведь тебе уже, наверное, стало? С тех пор, как ты увидела их впервые?
Проще?
— Наверное.
— С чего у тебя все это началось?
Я вдруг как-то сникла и принялась гонять по тарелке кусочек спаржи.
— Что ты обо мне знаешь?
— Томас кое-что рассказал — о том, что ты начала видеть мертвых людей незадолго до того, как погибли ваши родители. И что дома, в которых он работает, провоцируют эти видения.
— А еще?
Майкл сделал большой глоток холодного чая, а потом заговорил, похоже, очень внимательно выбирая слова:
— Он сказал, что тебе многое пришлось пережить.
Я уставилась в тарелку, мне было слишком неловко, и смотреть на него я не могла.
— Он рассказывал о том, что я лежала в больнице?
— Да. Но не уточнил почему. Я сказал, что будет лучше, если об этом мне поведаешь ты сама. — Майкл говорил тихо, его голос успокаивал.
— Из-за депрессии. По большей части. — Не поднимая глаз, я схватила оставшуюся булочку и принялась отрывать от нее маленькие кусочки. — Я начала видеть рябчиков. Вскоре после этого мои мама с папой… умерли. И я слетела с катушек. Выглядело это ужасно. Меня положили в больницу и пичкали там лекарствами. Очень усердно. После чего все исчезло. Не только мои видения, то есть рябчики, но и моя личность, все желания… все пропало. От меня осталась лишь раковина…
И даже меньше, чем раковина.
— Какое-то время мне даже нравилась это пустота. Боль исчезла. Но шло время, и я как бы начала слышать собственный голос — он был очень далеким и просил разрешения вернуться. — Я принялась разламывать булочку на еще более мелкие кусочки. — После того как я вышла из больницы и уехала в частную школу, я нашла терапевта, Алисию. То, что я могла с кем-то поговорить, рассказать кому-то все, очень мне помогало…
Ну, почти все.
— В прошлое Рождество я перестала принимать таблетки. — Невероятно, что я призналась в этом Майклу, но слова так и лились из меня. Меня заставлял говорить его взгляд — Майкл смотрел на меня внимательно, без осуждения. — Томас с Дрю не в курсе. Я не хочу, чтобы они за меня волновались, а они обязательно начнут беспокоиться, если узнают, что я «отказалась от химии».
— Оставь ты булочку в покое. Или ты хочешь крошки на дорогу сыпать, чтобы потом вернуться домой? — В голосе Майкла слышалось едва скрываемое волнение. Мое сердце бешено заколотилось.
Я бросила на тарелку оставшийся кусочек хлеба и, скрестив руки на груди, продолжила:
— Когда воздействие лекарств прекратилось, вернулись видения. Но за последний семестр это случилось всего несколько раз. В начале лета я видела рябчика дома у моей подруги Лили. А вчера я встретила и южную красотку в кринолине, и мужчину у нас в гостиной, а вечером…