Песочные часы
Шрифт:
CXIV. Сквозь лианы, траву, бурьян, едва прикасаясь колесами к рассыпающемуся асфальту главной улицы, пробираясь под нависающими шапками бородатых фиговых и мангровых деревьев, мы ехали на окраину бывшего города, чтобы увидеть школу, которая была превращена в тюрьму. Именно здесь провел сто восемь дней Ким Тень И.
Здание бывшей школы расположено в восьмидесяти метрах от мостовой исчезнувшей улицы, но, чтобы пройти это расстояние, понадобилось почти пять минут. Пришлось продираться сквозь двухметровые гребенчатые листья диких бананов, сквозь колючую траву, похожую на аир, сквозь кудрявый, ветвистый кустарник высотой до колена.
Школьный зал выглядел именно так, как его описал Ким.
В зале царила мертвая раскаленная тишина, прерываемая только щебетом птиц и жужжанием ос.
Через одну из дверей я вышел на залитый солнцем двор и в первую минуту не поверил глазам. Передо мной лежали, один возле другого, четырнадцать человеческих черепов. В двух виднелись отверстия диаметром полтора сантиметра и идущие лучами трещины. Потом я заметил, что рядом лежат берцовые и тазобедренные кости, ключицы, лопатки. Я не мог ни схватиться за фотоаппарат, ни сделать шаг вперед: остолбенев, глядел я на это кладбище. Оно не выглядело ужасно или отталкивающе. Трава смягчала зрелище посеревших тазобедренных костей и тонких коричневых ребер. Я наклонился над черепом: в нем была трещина над надбровной дугой, — а рядом лежали две кости предплечья, связанные колючей проволокой.
Я сразу потерял интерес к чему-либо иному, двинулся вперед по запущенному участку, поросшему высохшей в этом месте травой. На каждом шагу попадались целые скелеты с раскинутыми руками, черепа глазницами к земле, отдельные тазовые и берцовые кости с обрывками тряпья, опять проломленные черепа, рядом челюсти с белыми ровными зубами. Я решил подсчитать все это, потому что по опыту знаю, что никакое описание, если оно не подкреплено фактами, не отвечает требованиям журналистской работы; после сорокового черепа я бросил подсчет: не мог сообразить — считать скелет человека без головы или не считать. И не мог решить, как быть с пятью связанными нейлоновым шнуром костями, так как их должно было быть шесть, да и лежали они отдельно, между корнями какого-то дерева; я видел черепа, лежавшие между ребрами или втиснутые в полукруглые чаши тазовых костей. Видимо, трупы этих людей растащили звери и муссонные ливни перенесли еще дальше. Я не знал, как назвать место, по которому ходил, и отмечал в памяти лишь новые черепа.
Но это было только начало.
Позади прежней школы когда-то были, по-видимому, огороды, а возможно и пастбище. Вся эта территория была теперь неузнаваема, заросла буйной зеленью. Еще можно было разглядеть десятки глиняных сосудов, в которых здесь держат воду для полива или корм для скота. Высота их около полутора метров, а диаметр у горла не более восьмидесяти сантиметров. Я заглянул в первый встретившийся на моем пути: он был доверху наполнен костями, а поверх лежал череп. Во втором то же самое. И в третьем. В пятом. В одиннадцатом. Сколько трупов могло войти в один сосуд? Три? Четыре? Жители Кампучии, как правило, невысокого роста, после смерти их тела, наверное, уменьшались. Но кто их сюда засовывал, впихивал, ведь сосуды у горла поуже, а к середине расширялись? Это не могло быть простое механическое действие, это надо было как-то наладить. И почему здесь трупы запихивали в глиняные кувшины, а ста метрами дальше они валялись под открытым небом?
У меня стало мутиться в голове. Я кружил по заросшей земле, встречался с изумленными коллегами, заглядывал в двадцатый, в сороковой сосуд, потом
Думаю, что за сорок минут я увидел не менее четырехсот, может быть, даже пятисот человеческих черепов и скелетов.
Вскоре в эту цифру пришлось внести поправки. Тут же, около бывшей улицы, виднелись два колодца. Два обыкновенных, облицованных камнем колодца. Первый из них на всю глубину был заполнен костями и черепами. Второй, глубиной в шесть-семь метров, был почти пуст. На дне его виднелось еще пять черепов, кверху глазницами. Контраст между белизной костей и черными провалинами был так резок, что черепа в какой-то момент казались похожими на лица живых людей. Может быть, вследствие моей близорукости.
Кто-то из коллег наткнулся на известковую яму, заполненную еще сохранившимися трупами. Кто-то увидел шипевшую змею, которая грелась в размозженном черепе. Кто-то принес с собой католический молитвенник, найденный среди черепов.
Но это был еще не конец.
CXV. Вездеходы опять продирались сквозь заросшие лианами бугры посередине мостовой, задевали бортами о мясистые листья диких фиговых деревьев, с треском ломали гибкие, но твердые ветви тамариска. В этих джунглях не было никого, но ощущение пустоты было иным, нежели в Пномпене. В густом, непроходимом лесу никто не надеется встретить толпу прохожих. Только ведь эти джунгли разрослись на многолюдных и шумных когда-то центральных торговых улицах, видны были брошенные и оплетенные лианами тележки уличных торговцев, из-за зеленой стены сверкали остатки вывесок, темные помещения пивных, какие-то перечно-коричные лавки с еле различимыми полками и грудами каких-то товаров. Посреди некоторых поперечных улиц шли узкие, извилистые дорожки; они больше напоминали тропы, вытоптанные в джунглях идущими на водопой животными, чем признаки какого-либо человеческого поселения. Где-то промелькнула оплетенная вьюнками бензоколонка, какое-то большое строение — рынок? спортивный зал? фабрика? — из которого расплывались апельсиновыми языками скопища маленьких хищных цветов.
Нас привезли на место, о котором трудно сказать что-либо определенное. По-видимому, это была фильтровальная или очистная станция, хотя в Азии редко строят такие сооружения: жизнеспособность бактериальной флоры тут настолько велика, что можно освободить себя от напрасных расходов. А может быть, это была станция, подававшая воду для промышленных целей, ибо в глубине, в густых кустарниках, за непроницаемой ширмой банановых и бамбуковых деревьев, виднелись какие-то стены, похожие на фабричные. Выяснить, что это, не удалось. Переводчики и офицеры охраны были, как и мы, взволнованы увиденным, отвечали коротко, о чем-то шептались между собой. Никто из них не был родом из Прейвенга: ни один житель этого города в живых не остался.
Сперва мы отправились на тылы длинного, совершенно пустого здания непонятного назначения. Оно тоже граничило с каким-то бывшим огородом и рядами полностью заросших домов. Вдоль границы объекта шла стена пятнадцатиметровой длины, высотой в один метр шестьдесят сантиметров. Параллельно стене, со стороны огородов, тянулся деревянный забор из хорошо пригнанных досок, такой же длины и почти такой же высоты, отстоявший от стены на полметра. Забор и стена образовывали открытую сверху клетку, емкость которой составляла приблизительно двенадцать кубических метров.