Песочный дом
Шрифт:
"Эк какой вымахал, - подумал дед.
– А ковырни - то же дитя".
– Не расстраивайся, дед, - сказал Авдейка.
– Ты потом вспомнишь. Дед промолчал.
– Ты только не забудь, если я на даче буду, когда ты вспомнишь. Меня ведь отправят на дачу?
– Ты не бойся дачи, Авдейка, - сказал дед.
– Там идиотов нет. Дети там.
# # #
На даче действительно были дети. Розовые. Они стояли и перешептывались на крыльце. Потом вышла толстая женщина с накрашенным ртом. Она позвала Машеньку и Авдейку,
– У нас особый сад. У нас особые дети. А ваш мальчик какой-то бледный. И худой, - сказала она, ухватив Авдейку за плечо.
Авдейка вырвался. Женщина поджала рот в сердечко. Машенька слабо порозовела и залепетала что-то о войне.
– Он плохо воспитан! И будет дурно влиять на детей. Он ругается?
– Что вы!
– Машенька всплеснула руками.
– Ругаюсь, - ответил Авдейка и уточнил: - Матом.
– Он не будет, - произнесла Машенька.
– Он умеет читать и писать.
– Проверим. И манерам его научим. Иди, мальчик, проводи маму.
Авдейка проводил маму-Машеньку до ворот и спросил:
– Бабуся точно умрет, если я сбегу?
– Непременно, - подтвердила Машенька.
– Ладно, не сбегу. Не волнуйся. И деду скажи.
Машенька поцеловала Авдейку и ушла с печальным облегчением.
Розовые дети казались Авдейке столь же не настоящими, как и кораблик, вбитый в землю. Он даже пальцем ткнул - живые ли. Оказалось - живые. Плавали себе по океанам на вкопанном кораблике. Здоровые, с Авдейку ростом, и толще раза в два - а радовались ерунде. Он тоже влез на кораблик, постоял - нет, не придумывалось ничего, не умел. Отошел к забору, стал ждать, когда манерам учить начнут.
Еще дети играли в полосатый мяч - ногами его пинали. Авдейке понравилось, мяч он видел раньше, но играть не приходилось. Подошел, пнул, но только ногy отбил. Дети засмеялись. Больше Авдейка не играл, сидел у забора. Подошел какой-то малый, потолще других, - давай, говорит, боксу тебя обучу. Авдейка обрадовался, но тот, слова не говоря, развернулся и врезал в подбородок. Авдейка ударился о забор, рассердился и разбил толстому нос. Тот увидел кровь, испугался, заплакал и побежал воспитателю жаловаться.
Авдейку потащили в кабинет, спросили, почему он избил мальчика. Авдейка удивился и ответил, что только нос ему разбил, и все. Объяснил, что если хотят избить, то ногами топчут, как Феденьку у кочегарки, коща тот кровавыми пузырями пошел. Теперь женщины удивились, будто сами не знали. Сказали Авдейке, что он тяжелый случай, и заперли в белой комнате. Все в ней было белым - и постель, и стены, и тумбочка, и окно, и решетка за ним. "Не знаю, думал Авдейка, - что у них хорошо, а что плохо, вот и сижу. Наверное, и в тюрьме у Кащея тоже все белое".
Утром он проснулся от дождя, подбежал к окну и застал солнце. Капля дождя висела на решетке, вырастая из огненного шара. По краю ее
Белая дверь распахнулась, и Авдейка выскочил на залитую солнцем лужайку. Дядя Коля прижал его к черному комбинезону, озябшему и покрытому мурашками. Мотоцикл, прислоненный к дереву, свалился и крутил передним колесом.
– Дядя Коля, что Кащей?
– спросил Авдейка.
– Кащей?
– переспросил дядя Коля, дыша бензином и водкой.
– Бессмертный. Герой и жив. А я погублен, Авдейка. Погублен навсегда. Чайничек! Девять лет! И ни живой души. Ты один.
Он ткнулся Авдейке в голову ртом, утратившим осмысленную форму треугольника, и взялся за рога мотоцикла.
– Бегу, - крикнул он сквозь тарахтенье мотора, - не оглянусь! В деревню, к тетке. Спряжение не забудь! Я иду, пока вру...
И от дяди Коли остался скрученный дымный жгут, истаявший на глазах.
Авдейка махал вслед, пока не обнаружил в руке развевающуюся сотенную купюру. Он спрятал ее на груди и ушел на дачу, где розовые дети читали стихи про елочку и про Сталина. Пахло хлоркой и мокрыми тряпками. Авдейка послушал, а потом прочел "Бородино". Похлопали. Тети еще попросили. Авдейка начал читать про царя Салтана, но устал и бросил. Тут уж совсем расхлопались, как в "Звездочке", только кино не показали.
Приставали - буквы учить садись. Авдейка сказал, что знает и писать умеет. Проверили, бумажку дали. Он написал: "Учить не буду" - без одной ошибки. Но приставали все равно:
– Какая это буква, дети?
– Это буква "У".
– Какие слова с нее начинаются?
– Уточка! Утюг! Ужин!
– Ну, ну, еще! Что говорит мама, когда детки хорошо кушают?
– Ублюдки, - догадался Авдейка.
– Ты что, мальчик, кто это так говорит?
– Так Сопелочная мама говорит, когда дети хорошо кушают. "Не прокормишь вас, ублюдков". Их одиннадцать, этих Сопелок, было, теперь сидят двое.
После этого Авдейку отпустили и больше не беспокоили.
Подошла девочка в облаке синего страха и спросила, что такое ублюдки. "Ну и дети, - подумал Авдейка.
– Где они таких достали?" Но девочка ему понравилась - цветочки собирала и тоненькая, на Иришку похожа.
– Тебя если будут обижать, ты мне скажи, - предложил Авдейка.
Девочка обрадовалась и, подумав, ответила:
– Хорошо. Тогда я сама кого-нибудь вперед обижу.
Опять вышло солнышко, и детей выпустили на улицу. Авдейка нашел огромный лопух и сел с ним рядом, вспоминая, как посылала его за лопухом тетя Глаша, когда порезала палец. Он тогда не знал лопуха и принес много разных листьев. Глаша выбрала один и сказала, что в городе лопух дохлый, его самого надо лечить.