Песочный принц в каменном городе
Шрифт:
Я сделала себе кофе, ей — чай с лимоном, открыла коробку зефира, которую принесла. Относительно еды и мужчин у нас одинаково испорченный вкус.
— Закончили рекламную паузу, — усмехнулась она, — рассказывай.
Я задумалась — с чего бы начать? И начала с приезда в Одессу, избегая ненужных подробностей, рассказала об Артеме, Женьке, Матвее, перешла к настоящему и остановилась. Вроде бы, все.
— Уверена? — в отличие от меня, Злата выслушала, не перебивая.
— Око за око, — напомнила я. — Разве не справедливо?
— Я не об этом.
— Конечно, я же тебе сказала, что вспомнила…
— Нет, — Злата покачала головой, — ты вспомнила длинные неухоженные волосы и нечеткие очертания ее фигуры.
— Это была она.
— Да, — Злата поставила чашку на журнальный столик, — если девушке на восьмом месяце беременности больше заняться нечем, как примчаться в Киев, непонятным образом узнать твой адрес и оказаться на лестнице именно в этот момент… И если в твоем окружении или Матвея, больше нет ни одной пигалицы с длинными пережженными волосами, которой вы перешли дорогу…
Звонок мобильного настойчиво призывал ответить.
— Привет, — сказал Матвей, — ты уже на работе?
— Я не очень хорошо себя чувствую.
— Да, конечно, — сказал он. — Ты не могла бы заехать в офис и скинуть для меня кое-какую информацию? А потом отдых, я скажу генеральному, что ты еще на больничном.
— Пусть он и скинет тебе информацию.
— Пароль от моего компьютера знаешь только ты. Заедь, пожалуйста. Через час я тебя наберу.
Отключился.
— Что ты об этом думаешь? — спросила Злата.
— В твоих словах есть логика, но свою версию я не отбрасываю.
— Я о Матвее. Мне кажется, он тебя любит.
Я поперхнулась кофе.
— Ага, — скопировала ее словечко, — так же, как тебя — муж.
Мы расхохотались.
Снова звонок, снова Матвей.
— Я забыл тебе сказать…
Злата, сидевшая по-турецки напротив, подалась вперед, чтобы лучше слышать. Ее глаза так и кричали: «А я тебе говорила!».
— Наталья, ты нужна мне.
Злата победоносно щелкнула пальцами.
— Помнишь, — продолжил Матвей, — я говорил, что кто-то дышит мне в спину? Он подобрался очень близко. Сейчас многое зависит от того, кто первый: мы, «Олимпик-найс» или «МагаДельт».
Злата, зевнув, отвернулась к окну.
— Я выезжаю, — сказала я и нажала отбой.
— Поедешь? — не поверила подруга.
— Я пока еще там работаю.
Отвыкла от общественного транспорта, но толкучка в маршрутке отвечала моему настроению. Кто-то наступил на ногу мне, кого-то пхнула в бок — я, кто-то дыхнул перегаром на меня, кого-то окутала «Hugo Boss» — я. Главное — платить по счетам вовремя.
Генеральный, заглянув в кабинет, сказал, что худоба больше подходит моим томным глазам и хотел сказать что-то еще, но за ним пришла Оксаночка, которая предпочла бросить карьеру маркетолога и стать секретуткой.
Короткая юбочка, распахнутая едва ли не до пупка, блуза, наращенные соломенные волосы… Убитые перекисью, державшиеся на голове, наверное, только
Фигура была почти как у девочки Артема и значит, Оксаночка вполне могла быть той, кто скинул меня с лестницы. Но за что? Она не была любовницей Матвея, не претендовала на мою должность. Ей было плевать на меня, и это было взаимно.
Не сходится.
— Ах, неужели я тебя застала? — В дверь протиснулась дама неопределенного возраста и необъятной фигуры.
Мы не были знакомы, и уже на ты?
— После аборта и сразу такое рвение? Похвально. — Она хлопнула два раза в ладоши. — В постели с моим мужем такое же?
Я догадалась, кто она, не стала делать удивленное лицо и переспрашивать: «Каким мужем? За кого вы меня принимаете?» Но я была в шоке от вкуса Матвея, и потому вяло проблеяла:
— Что вы хотели?
Расправила плечи, грудь вперед, и более уверенно бросила:
— Чего тебе?
Я сидела в кресле Матвея, его жена села в мое. Напротив. Глаза в глаза. Но этой близости, в отличие от Матвея, мне не хотелось.
— Как я тебе? — спросила женщина.
— В каком смысле?
— Ну, внешне, — она хихикнула, — души моей ты не знаешь.
— Чего ты ждешь? Комплиментов? Я бы на тебе не женилась.
Она отвернулась, недовольно поджала губы — снова ко мне.
— Он любит беременных, и я трижды рожала. Практически без перерывов. У нас была счастливая семья, но последние роды прошли с осложнениями. — Она снова хихикнула, что мало рисовалось с трагической маской на пухлом лице. Маска ей явно давила на щеки. — Когда он узнал, что я не могу забеременеть, стали появляться смазливые помощницы, и уже беременели они.
Я усиленно делала вид, что мне безразлично, хотя в памяти всплыла неприятная подробность. Матвей сказал, что хочет меня, узнав о беременности. И бросил меня, когда случился выкидыш.
Все сходится. Его возбуждают только беременные женщины, так бывает, я копалась в Интернете. Если бы я решила бороться за него, чтобы быть рядом, мне бы пришлось превратиться в свиноматку, и возможно, выглядеть еще ужасней, чем его жена.
— Он — животное, — продолжала она. — Ненасытный, что в еде, что в постели. Как пропасть. Ему постоянно мало! Красивое животное… И эти волосы, как у орангутанга, и литры пота, когда он скачет…
Я понимала, что мы уже не будем вместе. По ряду причин, которые есть и которые еще будут, но любила его и поливать грязью не могла позволить.
— Ты и сейчас возбудилась, когда его нет, представляю, как ты течешь, когда он рядом. Его пот я слизывала языком, — я облизнулась, прикрыв ресницы, — а твоя течка воняет даже через одежду. Пришла посмотреть на меня? Разбавить свои фантазии? Или посмотреть — мало, рассказать в подробностях?
Она насупилась, потом хихикнув, заржала как лошадь, прикрывая челюсть рукой в ажурной перчатке, сделала резкое движение, оказавшись в нескольких сантиметрах от моих глаз, выдохнула утренней колбасой в лицо: