Пьесы. Том 2
Шрифт:
Мадам Александра (окликает). Ласюрет!
Ласюрет (раболепно выступает вперед). Дорогая Мадам?
Мадам Александра. Что в сегодняшней почте?
Ласюрет. Счета от Бенуазо за костюмы для «Императрицы». Уже третий раз напоминает.
Мадам Александра. Пусть ждет. Дальше?
Ласюрет. Бумажка от рабочих сцены, они просят прибавить им пять франков в месяц.
Мадам
Ласюрет. Общество «Театральных сироток» напоминает о ежегодном пожертвовании.
Мадам Александра. Двадцать франков!
Ласюрет. В прошлом году мы посылали пятьдесят.
Мадам Александра. Это не я. Это Дефурнет. Двадцать франков! Дальше?
Ласюрет. Общество помощи туберкулезным студентам просит прислать что-нибудь для их благотворительного базара.
Мадам Александра. Я уже посылала студентам.
Ласюрет. Но это студенты-туберкулезники.
Мадам Александра. Или они студенты, или туберкулезники! Надо выбрать что-нибудь одно.
Ласюрет. Они говорят, что Сара Бернар послала им статуэтку собственной работы.
Мадам Александра (визгливо). Передайте им, что я не ваяю, как Сара Бернар! Лично я занимаюсь только театром.
Ласюрет (вкрадчиво). Дар Сары Бернар безусловно будет замечен.
Мадам Александра. Все, что Сара ни делает, все бывает замечено! А статуэтка большая?
Ласюрет. Если она жертвует «Шута», который был выставлен в последнем Салоне, то она, должно быть, вот такой величины.
Мадам Александра. Только-то? Не ожидала от Сары. (Зовет.) Жорж!
Жорж (в коридоре, Жюльену). Зовет. Стойте здесь, мсье Жюльен, прошу вас; все образуется.(Проскальзывает в уборную, открыв дверь собственным ключом, и тут же запирает ее за собой.)Дорогая Мадам?
Мадам Александра. Куда ты задевала эту мерзкую огромную бронзу, мне ее прислали два года назад, я так до сих пор никуда ее и не пристроила.
Жорж. Голую женщину, Наша Дорогая Мадам?
Мадам Александра. Да нет, совсем не голую, дуреха! Голая женщина - это Родена. Но могу же я отдавать им Родена только потому, что они больны туберкулезом; Да, кроме того, все сейчас туберкулезные, это известно.
Жорж. Ага! Знаю, что мадам имеет в виду. Скелет?
Мадам Александра. Ну да, ну да! Страшнейший скелет и схватил за руку голого человека.
Ласюрет. А-а, понимаю, Дорогая Мадам. «Юноша и смерть»? Чудесно. Мы его загнали на чердак на улице Прони.
Мадам Александра. Ну и хорошо, пошлите им его с
Ласюрет. Но, мадам, а вы не опасаетесь, что сам сюжет, пожалуй... «Юноша и смерть»?.. Для юных туберкулезников...
Мадам Александра (визгливо). Я посылаю то, что у меня есть! Надоели! Если они больны туберкулезом, они же знают, что все равно умрут.
Жюльен (ему наскучило ждать в коридоре). Если она воображает, что я до вечера буду торчать в коридоре, то глубоко ошибается.
Коломба. Умоляю тебя, будь повежливее.
Жюльен (стучит в дверь и кричит). Мама!
В уборной все застывают и ждут, как поведет себя мадам Александра.
Мадам Александра (продолжая так, словно ничего не произошло). Дальше?
Жюльен (снова стучит). Мама!
Ласюрет. Какой-то молодой человек из Тулузы пишет, что видел вас в «Императрице», и хочет ради вас покончить с собой.
Мадам Александра. Очень мило. Поблагодарите его. Дальше?
Жюльен (стучит). Мама! Открой!
В уборной все застыли в ожидании.
Мадам Александра (визгливо). Дальше?
Ласюрет (невозмутимо). Записка от мсье Жюльена. Он пишет, что зайдет после обеда в театр, хочет повидаться с вами по важному делу.
Мадам Александра. Дальше?
Жюльен (лягает дверь ногой). Мама! Все равно я тебя в покое не оставлю! Буду молотить ногой в дверь, пока ты не велишь открыть.
Мадам Александра (Ласюрету, который слушает крики Жюльена, с каким-то подобием улыбки на худощавом лице). Слышите? Я спрашиваю, что дальше?
Ласюрет (улыбка мгновенно сползает с его лица). Пожарные, Дорогая Мадам...
Мадам Александра (взрывается). Чего еще нужно пожарным? Ведь, слава богу, ничего не горит! Пусть, как и все, ждут, пока я их позову.
Ласюрет. Их ежегодный праздник в пользу...
Мадам Александра (перебивая его). В пользу! Вечно в пользу! Только одно у них на уме, как бы попользоваться! Разве я устраиваю ежегодные праздники? Я начала работать в театре с тринадцати лет и с тех пор каждый вечер выходила на сцену и почему-то ни у кого ничего никогда не просила.