Пьесы
Шрифт:
Марина. Ян торопит. Царевич болен, но ехать надо. Потерпит. Потом сам к ногам моим падет, руки целовать будет, когда узнает, что я для него царство сберегла. Приедем в Рязань — буду лечить.
Прискакал гонец. Пожарский в Кремле!
Старица Марфа. Слава те Господи!
Марина. Надо уходить. А меховые одеяла на что? Завернем царевича, в возке его укачает. Главное, чтобы наши казаки не разбрелись. Что же, начнем сначала. Это мой престол, я буду бороться за него до последнего!
Старица Марфа. Мы живы, целы — чего же еще? Прочь, прочь из Москвы! Спрячу сыночка,
Как это плохо — женщине самой решать… Был бы муж рядом…
Да полно, женщина ли я? Что во мне теперь женского? Каменная глыба. Одним живу — сыночка сохранить. Кажется, стрела в меня ударит — так отскочит, и пуля отскочит.
Хорошо было за мужниной спиной, да не судьба…
Однако в Домнине будет опасно, на дорогах шалят, бродят разбежавшиеся из Москвы казаки, что служили панам. Стало быть, в Кострому, в Ипатьевскую обитель. Там буду мужа ждать. Пусть приезжает — теперь-то ведь его домой отпустят! — и сам решает, как быть. Пусть сам будет сыну обороной.
Марина. Наши казаки разграбили Коломну, взяли добычу. У нас семь тысяч ратников. Ян ведет их на Рязань. Там мы соберем настоящее войско и двинемся на мою столицу.
Но лазутчики донесли — на помощь Рязани идет целое татарское войско из Казанского царства. Ян забеспокоился — риск велик.
Куда идти, чтобы потом с победой в мою Москву вернуться?
Старица Марфа. Неужто муж и к Земскому собору в Москву не поспеет? Как же там без него? От всех городов собираются выборные люди, собираются бояре и князья, купцы и казаки, миряне и иереи. У всех одно на уме — хватит смуты, надобен царь!
Когда ж такое бывало, чтобы царя выбирали? Про Шуйского и вспоминать не хочу — не царь он был, царишко, старый дурак. А нужен настоящий, чтобы царство усмирил. Ох, и тяжко ему придется…
В обители после кремлевского сидения хорошо, тепло, сытно. Мишенька мой еще в Макарьевском монастыре к службам пристрастился, доволен, и вся братия им довольна. И хочется внуков дождаться, и думаю — коли смуту не усмирят, сыночку, может, умнее всего постриг принять? Обитель и осаду выдержит, и безопасно в ней. Коли он вздумает постричься — как решить без мужа?
Шла четвертая неделя Великого поста. Мы сидели с сыном у малого окошечка, глядевшего на двор, и толковали о монашеской жизни. И тут в дверь келейки заколотили. Мишенька отворил, влетел инок молоденький, на лице — восторг неземной, бух на колени! Матушка, кричит, матушка Марфа, гонец прискакал! К обители нашей чуть ли не крестный ход движется от самой Москвы! Я ему — опомнись, что за крестный ход, зачем? А он — матушка, не гневайся, впереди идут архиепископы, архимандриты, за ними знатные бояре и князья, за теми — стольники, дворяне, выборные от городов, выходи с сыном, матушка, встречать их! Я все не пойму — для чего мне их встречать? А для того, что идут Михайлу Федоровича твоего звать в цари! Бить челом будут, чтобы согласился взойти на престол! Так-де Земский собор порешил!
Кто — на престол? Мишенька — на престол? Да знаешь ли ты, дурак, что московский трон — это самое опасное место во всем царстве? Царя Ивана отравили, царь Федор оттого уцелел, что его Бориска Годунов берег, сам Бориска плохой смертью помер, царь Дмитрий Иванович — порублен саблями, царь Васька Шуйский — чуть не за шиворот с престола сведен и в Чудов монастырь сдан, потом
Марина. Эти нелепые люди вздумали выбирать себе нового царя, как будто у них нет законного царевича! Кто он, этот Михайла Романов? Покойного царя Федора племянник? Не по крови родня, не по крови! А мой царевич — от самого царя Ивана, родня по крови! Внук царю Ивану, то всем ведомо!
Старица Марфа. Они мне говорят — из-за трона все перессорились, одни хотели царем князя Трубецкого, другие — князя Пожарского, и князья Голицыны за трон бились, и князья Черкасские, если за кого стоят бояре — то казаки против, если за кого казаки — бояре против. А твой сынок, матушка, всем люб — только его имя всех и примирило. А я им — не, не дам, не будет на то моего материнского благословения! Они мне — муж твой, митрополит Филарет, дал бы! А я им — нет, нет, нет!
Они мне — весь народ хочет в цари Михайлу Романова! Я им — нет! Я им — молод, глуп, царскому ремеслу не учен! Они мне — и хорошо, что молод, ничем себя в смуту не запятнал, его народ любить будет. Я им — не верю этому народу! Измалодушествовался народ! Опять поляки к нам сунутся — этот народ моему сыну не защита! Они мне — больше на трон звать некого, один Михайла Федорович всех примирит, или тебе, матушка, новая смута нужна, или тебе в Кремле сухие корки с сыночком глодать полюбилось?
Не хочу, чтобы мой сын был царем. Не хочу. Пусть бы мы жили в наших вотчинах, подальше от Москвы, я бы жену ему нашла красавицу, жили бы тихо, Богу молились… не надо нам царства!..
Марина. Узнав, что Михайла Романов на царство зван, наши казаки переполошились. Одни решили к нему идти, другие пока что нам верны. Нет, не обойтись без персидского шаха. А посол, к нему посланный, не возвращается. Ян говорит — не иначе, люди Пожарского перехватили. Нужно еще письма слать. Вот что — я ему свою руку пообещаю. Пусть возомнит, будто может на московской царице жениться! Вот будет славная потеха! Держись, пан шах!
Старица Марфа. В Троицком соборе все просили меня — согласись, дай сына на царство! Я осерчала — отродясь так зла не бывала! Все припомнила — всех государей, кому крест целовали, а потом не пощадили. Царство разорено, все сокровища из Кремля вывезены, дворцовые села и государевы волости, пригороды и посады разным боярам и служилым людям розданы — чем государь будет ратным людям жалованье платить, на какие средства недругов усмирять? Они мне толкуют про митрополита Филарета — он бы дал сына на царство. А я им в ответ — Филарет в плену у польского короля, узнает король, что у него в руках отец самого государя, сотворит моему мужу зло. Да и как всходить на трон без отцовского благословения?
Шесть часов я с ними лаялась прямо в соборе, в горле пересохло. Доселе не знала за собой такой отваги — на бояр кричать. А вот пришлось.
Наконец они сказали — коли из-за твоего упрямства святые Божьи церкви и народ будут разорены неприятелем, Бог накажет и Михайлу Федоровича, и тебя. Вдруг я поняла — это правда. И еще сказали — вот мы принесли Феодоровскую Богородицу, гляди, гляди на образ-то! Пусть мы напрасно потрудились — но пришествия владычицы устыдись.
Делать было нечего. И я сказала — Матушка Богородица, в твои руки сына предаю… и благословила сыночка… быть ему государем…