Пьесы
Шрифт:
МИССИС ХЭШЕБАЙ (подходит к Мадзини, обойдя няньку, и критически разглядывает Менгена). Глупости! Ничуть он не мертвый. Просто спит. Вижу, как дышит.
НЯНЯ. А почему ж он не просыпается?
МАДЗИНИ (очень вежливо говорит Менгену в самое ухо).Менген, дорогой Менген! (Дует ему в ухо.)
МИССИС ХЭШЕБАЙ. Так не годится. (Изо всех сил встряхивает его.)Мистер Менген, извольте проснуться! Слышите?
Он начинает сползать ниже, на пол.
Ах,
Няня бросается на помощь. Вместе с Мадзини они снова втаскивают Менгена на подушки.
НЯНЯ (стоя за креслом, наклоняется и нюхает). Может, он пьян, как ты думаешь, душенька?
МИССИС ХЭШЕБАЙ. Может быть, хлебнул папиного рома?
МАДЗИНИ. Нет, этого быть не может. Он человек воздержанный. Кажется, когда-то пил изрядно, но теперь в рот не берет спиртного. Вы знаете, миссис Хэшебай, я думаю, он под гипнозом.
НЯНЯ. Под гип-но… чем, сэр?
МАДЗИНИ. Как-то раз вечером у нас дома, после того как мы были на гипнотическом сеансе, дети устроили игру в это, и Элли стала гладить меня по голове. И представьте, я заснул мертвым сном. Пришлось им посылать за специалистом, чтобы разбудить меня, после того как я проспал восемнадцать часов. Да они еще вздумали нести меня наверх в спальню, а так как дети, бедняжки, не могут похвастать силой, то они меня уронили, и я скатился вниз по всей лестнице – и все-таки не проснулся.
Миссис Хэшебай еле удерживается от смеха.
Да, вам, конечно, смешно, миссис Хэшебай, а я ведь мог разбиться насмерть.
МИССИС ХЭШЕБАЙ. Все равно, это ужасно смешно, и я не могу не смеяться, даже если бы вы и разбились насмерть, мистер Дэн. Так, значит, это Элли загипнотизировала его. Вот потеха!
МАДЗИНИ. Ах, нет, нет, нет. Это для нее был такой ужасный урок. Я думаю, она ни за что на свете не решится повторить это.
МИССИС ХЭШЕБАЙ. Тогда кто ж это сделал? Я не делала.
МАДЗИНИ. Я думаю, может быть это капитан, как-нибудь так, не нарочно. Он ведь такой магнетический. Я чувствую, как я весь начинаю вибрировать, чуть только он приближается ко мне.
НЯНЯ. Уж капитан во всяком случае сумеет разбудить его, сэр. Об этом-то я постараюсь. Пойду приведу его. (Идет в кладовую.)
МИССИС ХЭШЕБАЙ. Постой немножко. (Мадзини.)Вы говорите, что он может спокойно проспать восемнадцать часов?
МАДЗИНИ. То есть это я проспал восемнадцать часов.
МИССИС ХЭШЕБАЙ. И вам после этого не было плохо?
МАДЗИНИ. Что-то я не совсем помню. Они вливали в меня бренди, знаете…
МИССИС ХЭШЕБАЙ. Отлично. Во всяком случае, вы остались живы. Няня, милая, поди попроси мисс Дэн придти сюда к нам. Скажи, что очень нужно, что я хочу поговорить с ней. Наверно, они где-нибудь с мистером Хэшебай.
НЯНЯ. Не думаю, душенька. Мисс Эдди, вот кто с ним. Но я сейчас пойду поищу и пришлю ее к вам. (Уходит в сад.)
МИССИС ХЭШЕБАЙ (показывает
МАДЗИНИ (смущенно). Меня прямо всего перевернуло, миссис Хэшебай, от того, что вы мне сказали. И чтобы кто-нибудь мог подумать, что я, я, прирожденный солдат свободы, если можно так выразиться, мог кому-нибудь или чему-нибудь пожертвовать моей Элли или что у меня когда-нибудь могла возникнуть мысль насиловать ее чувства или склонности, – это такой тяжкий удар моему… ну, скажем, моему доброму мнению о самом себе.
МИССИС ХЭШЕБАЙ (довольно равнодушно).Простите.
МАДЗИНИ (уныло глядя на сонное тело). Что вы, собственно, имеете против бедняги Менгена, миссис Хэшебай? По-моему, он хороший человек. Но, правда, я так привык к нему.
МИССИС ХЭШЕБАЙ. Неужели у вас нет сердца, нет чувства? Вы только посмотрите на это животное. Подумайте о бедной, невинной, слабенькой Элли в лапах этого рабовладельца, который всю жизнь заставляет толпы грубых, непокорных рабочих подчиняться ему и потеть для его процветания. Человек, для которого паровые молоты куют огромные раскаленные массы железа! Который способен часами безжалостно препираться с женщинами и девушками из-за какого-нибудь полупенни! Капитан промышленности – так, что ли, вы его зовете? Неужели вы способны бросить ваше нежное, хрупкое, беспомощное дитя в когти этого зверя? И только из-за того, что она будет жить у него в роскошном доме и он обвешает ее брильянтами, чтобы все видели, какой он богатый.
МАДЗИНИ (смотрит на нее широко раскрытыми, изумленными глазами).Дорогая миссис Хэшебай, да бог с вами, откуда у вас такие романтические представления о деловой жизни? Бедняга Менген совсем не такой.
МИССИС ХЭШЕБАЙ (презрительно). Бедняга Менген – действительно!
МАДЗИНИ. Да он ничего не смыслит в машинах. Он никогда и близко-то не подходит к рабочим. Он не мог бы ими управлять. Он их боится. Мне никогда не удавалось его хоть сколько-нибудь заинтересовать производством. Он не больше вашего понимает в этом. Люди жестоко заблуждаются в Менгене. Они думают, что это такая грубая сила, – и все только потому, что у него плохие манеры.
МИССИС ХЭШЕБАЙ. Не хотите ли вы уверить меня, что у него не хватит сил раздавить бедную малютку Элли?
МАДЗИНИ. Конечно, очень трудно сказать, как может обернуться тот или иной брак. Но я лично думаю, что у него решительно нет никаких шансов взять над ней верх. У Элли удивительно сильный характер. Я думаю, это потому, что, когда она была еще совсем маленькая, я научил ее любить Шекспира.
МИССИС ХЭШЕБАЙ (пренебрежительно). Шекспир! Теперь вам еще только не хватает сказать мне, что вы способны загребать деньги лучше Менгена. (Подходит к дивану и садится с левого края, страшно раздраженная.)