Пьесы
Шрифт:
Выходят в приемную. Алла Юрьевна собирается.
С е м е н я к а. Вы давно работаете с Друяновым?
А л л а Ю р ь е в н а. С сорок шестого года.
С е м е н я к а. Это срок. К новому начальству привыкнуть не смогли бы?
А л л а Ю р ь е в н а (просто). Не смогла бы, Дмитрий Остапович.
С е м е н я к а. Значит, вы работали с Друяновым, когда он был еще директором авиационного завода?
А л л а Ю р ь е в н а. Сначала он был там главным инженером.
С е м е н я к а. Прошли вы с ним
А л л а Ю р ь е в н а. Это верно.
С е м е н я к а. Откровенно, Алла Юрьевна, никогда не хотелось от него убежать?
А л л а Ю р ь е в н а. Всегда мечтала. (Пауза.) Только вот, сами видите… характера не хватило. До свидания, Дмитрий Остапович. (Уходит.)
На столе Олечки звонит телефон.
О л е ч к а. Алло… Да нет, не освободилась. Не могу же я уйти, не дождавшись… При чем тут закон о труде? Мне самой это важно… А мне не наплевать. У нас так не принято. А ты где?.. Внизу? Вот сумасшедший… Нет, пока не могу. Ну позвони еще минут через пятнадцать. (Вешает трубку.)
В приемную входит Д р у я н о в.
Д р у я н о в (проходит мимо. Олечке). Пигалица, тебя на улице двухметровый парень ждет. Иди. (Семеняке.) Ты чего в приемной?
С е м е н я к а. Да так…
Д р у я н о в (улыбнулся). Алла Юрьевна — бдительная женщина. Ну, проходи, проходи.
Входят в кабинет. Садятся.
А ты, Дмитрий Остапович, вижу, твердо решил дождаться звонка министра?
С е м е н я к а. Если я мешаю…
Д р у я н о в. Что ты, что ты… Я даже для тебя наш разговор на селектор переведу. Слушай на здоровье. Только что-то не звонит министр. А поздно уж. А я завтра сына в армию провожаю. Дома молодежь собралась. Сын серчает. Ну ладно. Так как, Дмитрий Остапович, не раздумал становиться директором завода?
С е м е н я к а. Да вот все думаю.
Д р у я н о в. А знаешь, какой пост я бы мог сейчас тебе предложить? Думаю, на главного инженера потянешь.
С е м е н я к а. А как же Бутурлакин?
Д р у я н о в. Уставать стал. А у нас как в цирке: возраст — и на пенсию.
С е м е н я к а. А на директора, значит, не тяну.
Д р у я н о в. Дмитрий Остапович, может, ты мне скажешь, в чем моя вина? За что меня снимать собираются?
С е м е н я к а. Я?
Д р у я н о в. Ты же целый день на заводе торчишь. Поди-ка, разобрался.
С е м е н я к а. Ну, ежели желаете… Положение ведь действительно серьезное. Со временем, может быть, и станут на вашу точку зрения, а пока… Ведь вы же прекрасно понимаете, что любой директор, даже такой, как вы, обязан считаться с обстоятельствами. Вы же прекрасно понимаете, что электроэнергия — это всегда дефицит. И если где-нибудь, хоть на микрон, появится возможность ввести в строй раньше крупную ГРЭС, никто этой возможности не упустит. И никто никакой анархии в этом вопросе не потерпит. Хотите знать, что, по-моему, главное, в профессии современного директора: ясность, рациональность и рационализм. Тогда, я убежден, все вопросы можно решить. Если я вхожу
Д р у я н о в. Значит, ясность, рациональность и рационализм… Да, на директора такого завода, как «Теплоэнергетик», ты и впрямь не тянешь. Для того чтобы быть директором такого завода, как наш, надо даром предвидения обладать. Предвидения! То есть вперед видеть. Давай-ка вернемся на десять лет назад. Сейчас ни для кого не секрет, что теплоэлектростанции на первое место выходят. А что такое ГРЭС без наших котлов? Так вот, если бы мы десять лет назад не превратили наш завод в гигант отрасли, против чего, кстати, ты хвост поднимал и из-за чего мы с тобой расстались, не было бы сейчас нашего гиганта… Пусть такого-сякого. Хватило бы стране котлов? Нет. Глядишь, у того же Симонсона втридорога покупать бы пришлось. Ты думаешь, я анархии требую. Я осознанной ответственности хочу. Мне надоело за чужие решения голову подставлять. А я хочу нести ответственность за свое собственное решение. Хотя ты этого, по-моему, не поймешь. Насколько я понял, у тебя несколько иные цели.
С е м е н я к а. А на директора, по-вашему, не тяну?
Д р у я н о в. Не тянешь.
Звонок телефона. Друянов снимает трубку.
Разговор слышен через селектор.
Г о л о с м и н и с т р а. Приветствую, Игорь Петрович.
Д р у я н о в. Добрый вечер, Константин Степанович.
Г о л о с м и н и с т р а. Заставил вас ждать, извините. Коллегия, понимаете, только закончилась. Как у вас лично настроение?
Д р у я н о в. Настроение нормальное.
Г о л о с м и н и с т р а. Ну и прекрасно. Тут, Игорь Петрович, такое мнение… Хотим вам трест предложить. Пора в Москву перебираться. Как вы на это смотрите?
С е м е н я к а (неожиданно снимает трубку селектора). Константин Степанович, простите, что врываюсь в разговор…
Г о л о с м и н и с т р а. Кто это?
С е м е н я к а. Директор Левашовского завода.
Г о л о с м и н и с т р а. А вы-то как здесь оказались?
С е м е н я к а. После нашего разговора я взял да и приехал сюда, по собственной инициативе.
Пауза.
Г о л о с м и н и с т р а. Разобрался, выходит?
С е м е н я к а. Разобрался. И прошу завтра же принять меня по этому вопросу.
Пауза.
Г о л о с м и н и с т р а. Хорошо. В пятнадцать часов устраивает?
С е м е н я к а. Вполне. (Кладет трубку.)
Г о л о с м и н и с т р а. Игорь Петрович, а о тресте советую подумать.
Д р у я н о в. Хорошо, подумаю.
Г о л о с м и н и с т р а. Вы двадцатого на коллегии будете, вот и обсудим. Будьте здоровы.
Друянов кладет трубку.
Пауза.
С е м е н я к а. Ну что ж, счастливо оставаться, Игорь Петрович.
Д р у я н о в. А тебе, Дмитрий Остапович, счастливого пути.
Семеняка уходит. На столе Друянова звонит телефон.