Петербург экскурсионный. Рекомендации по проведению экскурсий
Шрифт:
«Потом мы пошли через канал в другое здание, такое же длинное, как первое, но одноэтажное. Там живут только мастеровые, изготавливающие необходимое для кораблей; котельщики, например, делают котлы, котелки, чугуны, противни, медную утварь. Я видел там такие большие медные посудины, посредине разделённые жестью, в которых можно приготовить лапшу и кашу сразу для 200 человек…»
Здесь «были также резчики, столяры, токари, жестянщики, стекольщики, делающие бочки, бадьи, то есть вёдра, и прочую посуду по потребности.
Цирюльники же приготовляют мази
«В этом зале делают модели кораблей, без постройки которых не начинают строить ни одного корабля».
«Внизу, между сваями, корабельные шлюпки строят, смолят и красят», поэтому тут много мастеровых людей. Это строение стоит прямо над водой, поэтому после окончания строительства шлюпки «сразу опускают на воду».
Экскурсия по Адмиралтейству закончилась только под вечер.
В конце осмотра корабельный мастер камер-советник Иван Михайлович Головин, по должности числившийся и главным кораблестроителем Адмиралтейства, опять потчевал гостей.
В знак своей профессии во время церемонии он ходил «с золотым циркулем, усыпанным драгоценными камнями».
Эта длинная экскурсия была проведена для того, чтобы отметить многообразие фронта работ адмиралтейцев. Такие экскурсии проводились многим прибывавшим в Санкт-Петербург иностранным влиятельным персонам. Они часто были приурочены ко дню спуска корабля на воду, ведь такие дни были настоящим торжественным праздником для царя и всех петербуржцев.
На один из таких праздников 27 июля 1721 года Пётр I пригласил жениха своей дочери Анны – голштинского герцога Карла Фридриха со свитой. Один из участников свиты герцога камер-юнкер Фридрих Берхгольц так поведал об этом в своём «Дневнике».
В этот день «пушечным выстрелом возвестили о спуске корабля».
Царь уже с самого утра находился там и прилежно трудился над приготовлением (корабля) к спуску. В Адмиралтейство прибыли голштинский герцог со своей свитой, Меншиков, Апраксин и многие другие вельможи. Здесь же находилась супруга царя Екатерина Алексеевна со свитой.
Пётр вместе с герцогом осмотрели подмостки корабля у киля, а потом взошёл на корабль и приказал начать его освящение. Обряд освящения проводил новгородский епископ Феодосий Яновский.
Этот корабль получил название «Пантелеймон-Виктория».
По окончании освящения царь сошёл с корабля и перешёл на рядом стоящий требовавший ремонта большой старый французский корабль, чтобы увидеть спуск «Пантелеймона», который был прикреплён большими балками к полозьям, намазанным жиром. И вот поперечные балки, державшие с обеих сторон корабль, отнялись, и он сперва медленно стал спускаться со штапеля, а потом, как стрела, слетел в воду.
«Раздались звуки литавр и труб, смешавшиеся с шумным восклицанием народа, стоявшего на старом корабле и на берегу.
В то же время раздалась пушечная стрельба с Петропавловской крепости и с Адмиралтейства. Выплыв на середину реки, корабль повернулся и шёл несколько времени по течению воды, а потом остановился на якоре».
Лишь
Пётр приказал выдать 1000 рублей на праздник и мастерам Адмиралтейства.
Вечером этот фрегат был иллюминирован маленькими фонарями, развешанными по верхушкам большой и малой мачт и вокруг по борту, отчего в темноте всё сверкало разноцветными огнями.
17 сентября 1721 года в Адмиралтействе уже закладывали новый военный корабль.
Интересна сама процедура закладки кораблей в петровское время.
В этот день главный кораблестроитель должен был первым совершить традиционное действо: вбить первый гвоздь, помазать киль дёгтем. После него эту процедуру обязаны были проделать все прочие корабельщики, включая царя. По этому случаю палили из пушек.
К концу Северной войны большие боевые корабли, построенные на Адмиралтейской верфи, составили основу русского Балтийского флота, ставшим одним из самых мощных в Европе.
О них с восторгом отзывались иностранцы, так как по мореходным качествам, скорости хода, маневренности, устойчивости они не знали себе равных.
Пётр был прав, когда некоторые купленные им за границей суда называл «приёмышами». Он писал Апраксину: «Смотрел покупные корабли, которые нашёл подлинно достойными звания приёмышей. Ибо подлинно столь отстоят от наших кораблей, как приёмыш от родного сына; ибо гораздо малы перед нашими, хотя пушек столь же числом, да не таких и не таким простором; а иначе всего, что французские и английские зело тупы на парусах…»
Высокое качество русских судов определялось первоклассным мастерством их строителей.
Здесь проявили свой талант многие русские кораблестроители.
Так, Федосей Скляев оказался умелым организатором работ, Гаврила Меншиков, Иван Кочет, Фаддей Попов, Анисим Моляр, Тихон Лукин стали умелыми кораблестроителями.
Плотник Ефим Никонов построил «потаённое судно», прообраз подводной лодки, а Алексей Бурцев создал «колёсное судно», ходившее против ветра «без замедления и безо всякой остановки».
Проявил себя и Фёдор Пальчиков, сумевший построить в 1727 году через Неву первый наплавной мост.
Пётр заботился о подготовке кадров для развития кораблестроения в России, поэтому при верфи вскоре была открыта русская школа кораблестроения, где корабельному делу обучали детей мастеровых.
Специалистов более высоких категорий готовила Морская Академия, в которой наставления «чему учить» писал сам царь.
Итак, в петровское время главной базой Балтийского флота был Петербург. К 1725 году на флоте в боевом строю состояло 48 крупных кораблей и фрегатов, 787 галер, скампавей и других судов. Управление флотом возлагалось на Адмиралтейскую коллегию, которая размещалась в здании Адмиралтейства.