Петербург таинственный. История. Легенды. Предания
Шрифт:
Однако государыня категорически не желала знать пророчества, связанные с Российской империей и Санкт-Петербургом.
Самое знаменитое, самое разрушительное
В 1838 году были опубликованы официальные данные о стихийных бедствиях в Северной столице: «Известнейшие наводнения со времени основания С.-Петербурга, случались в следующие годы и числа: 1715 года 5 Ноября, 1721 Ноября 5, 1723 Октября 6 и Ноября 23, 1725 Ноября 1, 1726 18 Сентября и 1 Ноября, 1729 12 Октября, 1732 15 Сентября, 1736 10 Сентября и 15 Декабря, 1744 17 Августа и 22, 25, 26 и 28 Октября, 1756 29 Сентября, 1777 10 Сентября.
В 1788,1802 и 1822 годах вода также разливалась по улицам; но все эти случаи ничто в сравнении
В ту осень в Санкт-Петербурге появилось больше обычного предсказателей, сеющих недобрые вести среди жителей Северной столицы… Приходили они из Финских земель, с берегов Белого моря и даже из Сибири.
Все странники, как будто сговорившись, возвещали «скорую беду», толковали о «набеге доселе невиданной злой воды». Поминали они недобрыми словами и Петра Великого, и его родных и соратников, и прегрешения других царей.
О появлении странников-прорицателей докладывали даже государю Александру Павловичу. Но тот велел не трогать их. Наверное, царь не принял всерьез пугающие предсказания.
По прогнозам прорицателей, предвестницей большого наводнения должна была стать Красная луна. Ночь перед катастрофой 1824 года выдалась пасмурной. Небо затянулось тучами. Но некоторые петербуржцы уверяли, что все же видели Красную луну.
Необычно вели себя той ночью в Северной столице животные. Собаки выли протяжно и тоскливо, запрокинув головы к черному беспросветному небу. Коты убегали из домов от хозяев и карабкались на крыши и деревья. Тревожно фыркали, ржали, били копытами в конюшнях лошади, словно требуя вывести их на свободу. А еще, как утверждали очевидцы, по дорогам города потянулись стаи крыс. Они мчались куда-то по им одним известному маршруту, не обращая внимания на людей.
7 ноября 1824 года уровень воды в Петербурге поднялся примерно на 4 метра 14 сантиметров.
Свидетель этого страшного события знаменитый драматург Александр Грибоедов впоследствии вспоминал: «Я проснулся за час перед полднем; говорят, что вода чрезвычайно велика, давно уже три раза выпалили с крепости…
Подхожу к окошку и вижу быстрый проток; волны пришибают к возвышенным тротуарам; скоро их захлестнуло; еще несколько минут — и черные пристенные столбики исчезли в грозной новорожденной реке. Она посекундно прибывала…
В окна вид ужасный: где за час пролегала оживленная проезжая улица, катились ярые волны с ревом и с пеною, вихри не умолкали. К Театральной площади, от конца Торговой и со взморья, горизонт примерно понижается; оттуда бугры и холмы один на другом ложились в виде неудержимого водоската.
…водоворот сносил громады мостовых развалин; они плотно спирались, их с тротуаров вскоре отбивало; в самой отдаленности — хаос, океан, смутное смешение хлябей, которые отовсюду обтекали видимую часть города, а в соседних дворах примечал я, как вода приступала к дровяным запасам, разбирала по частям, по кускам и их, и бочки, ушаты, повозки и уносила в общую пучину, где ветры не давали им запружать каналы; все изломанное в щепки, неслось, влеклось неудержимым, неотразимым стремлением.
…сама Нева против дворца и адмиралтейства горами скопившихся вод сдвинула и расчленила огромные мосты Исакиевский, Троицкий и иные. Вихри буйно ими играли по широкому разливу, суда гибли и с ними люди, иные истощавшие последние силы поверх зыбей, другие — на деревах бульвара висели над клокочущей бездною.
…На другой день поутру я пошел осматривать следствия стихийного разрушения. Кашин и Поцелуев мосты были сдвинуты с места. Я поворотил вдоль Пряжки. Набережные железные перилы и гранитные пиластры лежали лоском. Храповицкий —
Последствия беды
Пресса и официальные сообщения того времени называли разное число людей, погибших в наводнении 1824 года: 208 человек, 569 и даже около четырех тысяч. Сотни домов Санкт-Петербурга были разрушены или сильно повреждены. Пострадали большинство продовольственных складов города. Огромной, истерзанной водами Северной столице грозил голод.
Вскоре добавилась еще одна беда. Ударили морозы, и отсыревшие от невской воды дома превратились в ледяные строения, непригодные к проживанию. В городе начались пожары. Медики ожидали массовых эпидемий.
То ли по приказу начальства, то ли по своей инициативе кинулся народ искать предсказателей, что беду напророчили, а может, накликали. Но тех и след простыл. Будто разом все сбежали из Петербурга.
Народ разъярился еще больше. На разбушевавшейся стихии зло не сорвешь, а выплеснуть гнев на кого-то надо было. Стали искать хоть каких-нибудь виновных. И генерал-губернатор Петербурга Михаил Андреевич Милорадович с тревогой доложил царю: попахивает бунтом!
Но обошлось…
Государь Александр Павлович повелел срочно организовать комитеты оказания помощи пострадавшим от наводнения. Сам он выделил из своих средств 1 миллион рублей (сумма по тем временам огромная). А по подписке в помощь пострадавшим было собрано еще 3 миллиона.
Около 50 тысяч жителей Петербурга получили денежные пособия. Специальные отряды развозили по городу и раздавали хлеб и одежду. В некоторых частных домах организовывались временные приюты для тех, кто лишился крова.
Достоверные строки
Петербургская трагедия 1824 года породила множество городских легенд, слухов, преданий и литературных произведений. Конечно же, самое яркое и наиболее известное о том событии творение — пушкинский «Медный всадник».
Сам Александр Сергеевич не был очевидцем наводнения 1824 года, поскольку находился в ссылке в Михайловском. Но его строки необычно достоверно доносят до потомков события тех бедственных дней:
«Погода пуще свирепела, Нева вздувалась и ревела Котлом клокоча и клубясь, И вдруг, как зверь остервенясь, На город кинулась. Пред нею Все побежало, все вокруг Вдруг опустело — воды вдруг Втекли в подземные подвалы, К решеткам хлынули каналы, И всплыл Петрополь, как тритон, По пояс в воду погружен. Осада! приступ! злые волны, Как воры, лезут в окна. Челны С разбега стекла бьют кормой Лотки под мокрой пеленой. Обломки хижин, бревны, кровли, Товар запасливой торговли, Пожитки бледной нищеты, Грозой снесенные мосты, Гробы с размытого кладбища Плывут по улицам! Народ Зрит божий гнев и казни ждет…»