Петербургская драматургия 2021
Шрифт:
САША. После войны придем в «Пассаж» и купим нормальное женское белье. Шикарное… цвета кофе с молоком… с кружевами! (Надежде, громко). Французы наши союзники?
НАДЕЖДА. Нет.
САША. А я французские кружева хочу! Вот незадача…
НАДЕЖДА. Отставить! (Сменила тон). Ах ты, мещанка фронтовая!
САША (оправдываясь). Мама мне всегда говорила: бельё – только высшего качества…
РАЯ. Я письмо хочу написать… (Надежде). Товарищ старшина, маме в Ленинград отправите?
НАДЕЖДА. Рядовая Чурова, вернетесь с задания и
САША. И мое письмо – маме…
Девушки посмотрели на Валю, но она промолчала и в сторонку отошла. Затемнение.
Надежда одна, у печки. Подбрасывает полено, растирает рукой колено.
ГОЛОС САШИ. Товарищ старшина, вы не спите? Разрешите подойти?
НАДЕЖДА. У тебя вопрос? Подойди.
САША (подходит к печке). Вот вы сказали, что одна… Мне прямо страшно за вас.
НАДЕЖДА. Человек один никогда не бывает, спроси у Липовки. Она сюда еще и Бога приплетёт – за компанию!
САША. А семья?
НАДЕЖДА. Была, да сплыла.
САША. Погибли?
НАДЕЖДА. Для меня – погибли: отец, мать. Осудили их, на поселение отправили.
САША. А может, они не виноваты?
НАДЕЖДА. Вину признали. Отказалась я от них.
САША. А-а…
НАДЕЖДА. Марш спать!
Саша идет к своей кровати, ложится. Надежда остается у печки.
Затемнение.
Появляется Хор пионеров.
СТАРОСТА ХОРА ПИОНЕРОВ. Песня о гранате! Слова В. Гусева, музыка А. Новикова!
ХОР ПИОНЕРОВ (поёт и танцует).
Мы оружием владеем (могучим!)
Нам Отчизна дорога
На "отлично" мы сумеем (проучим!)
Бить гранатою врага!
Всем охотникам до драки
Мы сумеем показать,
Где у нас зимуют раки,
Как зовут у Кузьки мать!
Враг, запомни: мы не горды,
Мы приветливый народ,
Но не суй свиную морду
В наш советский огород!
Есть у нас наше красное знамя,
Есть великий советский народ.
Есть за что нам бороться с врагами,
Есть кому подымать самолёт!
СТАРОСТА ХОРА ПИОНЕРОВ. Пусть только попробует "свиное рыло" сунуться к нам в огород… наши пограничники немедленно передадут азбукой Морзе секретное сообщение в Кремль! Наш прославленный красный полководец Семен Михайлович Буденный соберет со всей СССР восемьдесят кавалерийских дивизий лёгкого типа и поскачут они навстречу врагу! Враг затрясется от страха и – назад, в Германию, только пятки засверкают…
ХОР ПИОНЕРОВ. Ура-а!
Хор исчезает.
Через несколько часов. Саша, Валя и Рая перед посадкой в самолет. За спиной у каждой – парашют и небольшая переносная радиостанция. Шум ветра, рокот мотора. Валя тихонько перекрестилась.
САША (толкнула ее вбок). Боишься? От Земли не отрывалась еще?
ВАЛЯ. Первый раз. А ты?
САША. С мамой и братом в Киев летали, в мамин отпуск. А ты, Рая?
РАЯ. Не помню, сколько раз.
САША. Ой, что это? (Вынимает из кармана, рассматривает что-то
ВАЛЯ. Сашенька, милая, спрячь обратно… Иконку я тебе положила.
САША. Зачем?
ВАЛЯ. Спасёт тебя, убережёт…
САША. В нашей стране верующих нет.
ВАЛЯ. На виду – нет, а в тайне… У солдат наших крестики нательные, иконки, молитвы в гимнастерки, в шинельки тайно зашиты.
Саша бросает иконку под ноги. Валя поспешно поднимает, прячет.
САША (растерянно). Не правда это всё!
ВАЛЯ. Девочки, что я вам расскажу: чудо я однажды видела… В самом начале войны. Иду по Ленинграду… И вижу: в дом шестиэтажный бомба попала, он на кусочки разлетелся, а угол – стоит… Вот как есть – стоит. А знаете, почему?! На четвертом этаже – комнатка: половицы, куски штукатурки прямо на дранке висят… А в углу – икона! Божья Матерь в серебряном окладе… И лампада перед ней – не погасла, горит! Неугасимая лампада, понимаете?
РАЯ. Быть этого не может, по законам физики… Ты комсомолка или кто?
ВАЛЯ. Когда принимали, я корью болела, дома лежала.
РАЯ. Как же ты на войну попала, как тебя взяли?!
ВАЛЯ. Сначала в военкомате узнала: армии нужны не школьницы, а медсестры и связисты. Школу бросила, на почту устроилась телефонисткой. По ночам азбуку Морзе изучала. Справку о квалификации в военкомат принесла, меня взяли.
РАЯ. На шпионку ты похожа, рядовая Липовка!
САША. Рая, что за шутки у тебя?
РАЯ. Странная она… Мы вчера письма писали мамам, а она – не стала писать… Почему?
САША. Прекрати, Рая!
РАЯ. Мы все должны быть уверены друг в друге, а в ней ты уверена?
САША. Как в самой себе!
РАЯ. А я – нет…
ВАЛЯ. «Папа, мама»… Не помню, когда я такие слова говорила.
САША. Сирота?
ВАЛЯ. Мамы давно на свете нет. Папка – на Колыме, судили его. Мы с бабушкой жили, вдвоём.
САША. Ты не рассказывала, Валюшка… Было за что твоего папку-то судить?
ВАЛЯ. Не знаю. Выпивал он. Однажды с соседом дядей Митей из-за Украины поссорился. Дядя Митя кричал, что там одни хохлы ленивые живут, а папка на всю деревню орал: «Украина – житница России»…
САША. Земля там – жирная: палку в землю воткни, она корни пустит.
ВАЛЯ. Сначала соседа забрали. Никто не знал, за что. Потом его выпустили, а вместо него – папу. И всё: пишите письма на Колыму.
САША. Ошибка это! Исправлять надо… Что ты сделала, чтобы папку своего вернуть?!
ВАЛЯ. Бабушка как дядю Митю увидит, плюёт ему под ноги… А тут – война. Дядю Митю призвали. Похоронка на него пришла. Жена его, тётя Сима, стала по деревне ходить, нашу семью проклинать. Папка-то мой на Колыме прохлаждается, а муженёк ее голову сложил за чужих детей. За меня. Своих детей у них не было. Стыдно мне стало… Я в часовенку Ксении Петербургской на Смоленском кладбище пришла, записочку оставила: «Милая Ксения, устрой так, чтобы меня на фронт взяли».