Петербургский пленник
Шрифт:
– Что за фактор?
– вежливо подал реплику губернатор.
– Общественное мнение. В Англии к власти попеременно приходят партии вигов или тори, а побеждают они в зависимости от того, к какой из партий склонилось это самое общественное мнение. Мнение же людей сейчас преимущественно формируют газеты. Они очень влиятельны и во Франции. Так что же пишут в газетах по поводу южан?
– Что?
– поощрил губернатор ретивого дилетанта.
– Что южане являются отвратительными рабовладельцами. При таком мнении ни английский премьер Пальмерстон, ни французский император не
– Как вы полагаете, господа, - спросил Тучков, - резонное рассуждение?
– Речь не мальчика, но мужа, - кивнул Войеков.
– А то Гагарин вон недавно нас убеждал ни в коем случае южан не поддерживать.
– Я и сейчас в этом убежден, - горячо сказал лысоватый молодец лет тридцати.
– Нечего англичанам и французам потворствовать.
– Чем ответите на эту эскападу, Дмитрий Николаевич?
– спросил, улыбаясь, губернатор.
– Идти в политике путями мести - заранее обречь себя на международную изоляцию. Более приемлема практика сдерживаний и противовесов. Но наиболее правильным мне представляется стратегический подход, на дальнюю перспективу. И в этой перспективе создание единого государства на территории США нежелательно.
– Почему это?
– взвился князь Гагарин.
– Уж нам-то они помешать никак не могут. Ибо находятся в 20 тысячах километров, на противоположной стороне Земли!
– Население США стремительно растет за счет иммиграции, территория ее все увеличивается, уступая лишь России, Канаде и Китаю, она богата полезными ископаемыми и почти на всей площади плодородна. Через 50-70 лет она может стать самой могучей страной мира. К тому времени многократно возрастет скорость и вместимость кораблей и экспансия США станет почти неминуемой. Надо это России?
– Ну, напугал!
– фыркнул Гагарин.
– Мало ли что будет через столько лет.... Да и будет ли?
– "Надеясь на лучшее, готовься к худшему". Это высказывание какого-то китайского мудреца, имя которого исчезло из памяти людей, а цитата осталась.
– Очень мудрая мысль, - кивнул Тучков.
– Когда я встречусь с канцлером Горчаковым, то расскажу ему о Вашем мнении, Дмитрий Николаевич, по поводу США.
Вдруг дверь в курительную комнату приотворилась.
– Павел Алексеевич!
– раздался женский голос.
– Вы неприлично манкируете женским обществом. Нам всем хочется послушать романсы в исполнении Дмитрия Николаевича....
– Хорошо, Лизонька, сейчас придем.
Глава девятнадцатая, в которой герой увидел, что зародил сомнения в предтечах "Земли и воли"
С легкой тревогой шел Лазарев в редакцию "Современника": как-то революционеры-демократы оценили "Манифест"? Вернее, его реферат по нему.... Впрочем, может их и нет никого и его встретит только пылкая Дотти?
В редакции были все, кроме как раз Панаевой и ее мужа. И все (Некрасов, Чернышевский и Добролюбов) посмотрели на Лазарева как то по-новому - будто только сейчас разглядели.
– Долгонько Вы шли к нам в этот раз, -
– Правда, Авдотья Яковлевна пояснила, что Вы крутите какое-то колесо, откуда деньги появляются....
Вместо ответа Дмитрий поднял плечи, слегка развел руки, и все рассмеялись. Но потом вновь насупились.
– Ваш Маркс куда злее оказался, чем мы предполагали, - сказал Чернышевский.
– И помасштабнее, чем мы, бедные. Ему весь мир подавай на растерзание. Впрочем, туда такому миру и дорога!
– Вы же мастер скруглять углы, - добавил Добролюбов.
– Ваш вариант "Манифеста" в два раза беззубее.
– Зато его можно будет, наверно, опубликовать в вашем журнале, - парировал Дмитрий.
– Не знаю-ю....
– с сомнением протянул Некрасов.
– Цензоры с каждым месяцем к нам пристрастнее. Лучше бы погодить с публикованием. Надо дождаться реформы, может ее результаты будут благоприятнее, чем мы думаем.
– Я тоже считаю, что погодить, - поддержал Чернышевский, - но по другой причине. Надо бы самим понять, что это за пролетариат, которому предстоит править будущим. У римлян так называли неимущих граждан, которые кормились за счет общества и ни в чем не были задействованы, кроме как в производстве потомства для государства.
– Именно они кричали "Хлеба и зрелищ"! А их детей забирали в солдаты, - вставил Добролюбов.
– Сисмонди в 1803 г тоже назвал пролетариями неимущих людей, живущих сегодняшним днем, - продолжил Чернышевский, - но в целом в последние годы к пролетариату стали относить промышленных рабочих. И вот перед нами этот "Манифест", который понятие "пролетариат" сильно расширил, по которому бывают пролетарии и умственного труда - в общем, любой человек, который добывает средства к жизни исключительно путем продажи своего труда; лиши его работы и он будет вынужден умереть.
– Значит, мы с Вами пролетарии, Николай Гаврилович, - заулыбался Добролюбов.
– У нас ведь нет ни дома, ни наследства, ни синекуры какой-нибудь, нас кормит исключительно Николай Алексеевич - за то, что мы пишем статьи в его журнал, а он в результате хорошо продается и приносит этому злодею неплохую прибыль.
– Злодей, это точно, - кивнул головой Чернышевский.
– Правда во времена не столь отдаленные и он был пролетарием, причем самого низкого разбора: снимал угол в подвале, ел преимущественно черный хлеб, бывал и в ночлежке. Если бы не художник Данненберг, его приютивший, так и сгинул бы, пожалуй.
– А может ли он снова стать пролетарием?
– картинно задумался Добролюбов.
– А ведь может!
– почти радостно сообщил Чернышевский.
– Пойдет в Английский клуб еще раз от графа Адлерберга или министра Абазы рубликов нащипать, да и проиграется в пух и прах. Придется ему и Грешнево свое продать и журнал наш любимый, да к нам, поденщикам литературным, и присоединиться. Тяжеловато Вам будет, Николай Алексеевич, после устриц и трюфелей снова на хлеб переходить....
– Эх, молодежь, - разулыбался Некрасов.
– Любите понасмешничать над больным человеком. Что касается моего впадения в ничтожество? Думаю, мои многочисленные друзья так низко упасть не дадут, поддержат.