Петербургский рыцарь
Шрифт:
— А теперь, друзья мои, — произнес Адриан, когда все уселись вокруг, — мы возвращаемся во Францию!..
— Ах, хвала Господу, господин граф, вот первая хорошая новость за последнее время, — радостно воскликнул Грегуар, молитвенно сжимая руки. — Не боясь показаться несведущим, я позволю себе спросить, как далеко мы находимся от Парижа, потому что, честно говоря, я уже давно перестал понимать, где мы находимся…
— Эх, старина, нам предстоит пройти около двенадцати тысяч верст, — ответил Федор.
— А сколько это будет лье? — внезапно заволновался Грегуар.
— М-м!
— О-ля-ля! Святая Дева! — у бедняги больше не было слов, настолько он был подавлен расстоянием, которое им предстояло преодолеть.
— А какой дорогой мы пойдем, барин? — спросил Федор. Он привык во всем доверять Адриану.
— Именно это нам и предстоит решить всем вместе.
— Давайте спрячемся здесь на несколько недель, потом пересечем Сибирь в обратном направлении, двигаясь через страну киргизов, пройдем по берегу Каспия, оставим позади Черкесию и на побережье Азовского моря сядем на корабль: это самый надежный путь, — предложил украинец.
Скрестив руки и устремив взор вдаль, Флорис, бузучастно прислушивавшийся к их разговорам, вскинул голову и холодно произнес:
— Друзья мои, вы можете идти, куда вам будет угодно. Что же касается меня, то я никогда больше не вернусь в Россию.
Адриан смотрел на брата. Рана Флориса еще была слишком свежа.
— Счастье Дня, — улыбнулся Ли Кан, помахивая черной кисточкой, являвшей собой отрастающую косичку, — давай пойдем по дороге, одна лишь мысль о которой веселит сердце праведника и окутывает его нежным, словно у пальмовых цветов, ароматом.
— Ты хорошо сказал, друг мой, ибо я сам иду именно туда, — воскликнул до сих пор молчавший Золотий; казалось, он прекрасно понял Ли Кана.
Адриан вопросительно посмотрел на него.
— Тогда, — продолжал Золотий, — нам надо будет подняться по долине Селенги, пересечь Монгольское плато и…
— Пройти через Чонг-Куо, Срединную империю, Центр Мира [28] ! — в экстазе перебил его Ли Кан.
— Вы оба просто с ума сошли, — воскликнул Адриан. — Монголы никогда не пропустят иностранцев через свои земли, а китайцы отрубят нам голову или посадят на кол.
28
Так китайцы называли Китай. — Прим. автора.
— Ах! А-а-а, — застонал Грегуар, теряя сознание. Чтобы привести его в чувство, Жорж-Альбер брызнул ему в лицо водой из озера.
— О, Счастье Дня, монголы и китайцы миролюбивы и очень хорошо воспитаны, а я, Ли Кан Юн, буду защищать вас своим крылом дракона.
Флорис улыбнулся:
— Черт побери, ты прав, Ли Кан. Я согласен с тобой, мне давно хотелось увидеть твою страну.
Федор и Адриан колебались, не без основания сомневаясь в «оборонительной силе» Ли Кана.
— Послушайте, — рассудительно начал Адриан, — давайте подумаем вместе, может быть, есть еще дорога, о которой мы просто забыли.
— К черту сомнения, со мной вы ничем не рискуете! — воскликнул
— Но, Бог мой, кто же ты? Конечно, ты не поп и не русский, — произнес Адриан.
— Разумеется, нет, друзья мои, я иезуит, отец дю Бокаж.
— Но… вы… богохульствуете… преподобный отец, — пролепетал Адриан.
— Да, сын мой, однако ни дьявол, ни Господь Бог сейчас нам не помощники.
— Зачем вы идете в Китай, отец мой? — спросил Флорис.
— О-о! Насаждать в Китае христианство, делать из китайцев правоверных христиан и повидать моих добрых друзей иезуитов, являющихся советниками императора.
— Скажите мне, почему вы решили идти через Россию? — все еще недоверчиво спросил Адриан.
— Эта дорога ничуть не лучше и не хуже других, а… я не люблю путешествовать по морю.
— Значит, вы уже раз шли вместе с партией каторжников?
— Да, сын мой, когда я направляюсь в Китай, мне вечно не везет, у меня все время случаются какие-то мелкие неприятности по дороге: но оставим это и поблагодарим небо за его благорасположение, и вперед…
Подобрав рясу, отец дю Бокаж упругой походкой ступил в долину. За ним последовал Ли Кан, восхищенный тем, какой оборот приняли события. Братья рассмеялись, видя растерянные лица Грегуара и Федора, которые за время их совместного пути успели не раз поругаться с «попом» Золотием.
— Итак, жребий брошен. В путь, друзья мои, — объявил Адриан.
— О! Господин шевалье, все, что вы тут говорили, для меня совершенно ничего не означает, — пробормотал Грегуар, нарочито медленно поднимаясь с земли.
Флорис обнял его, подхватил под мышки и со смехом закружил:
— Эй! Эй! Остановитесь, что вы за ребенок! — кричал старый слуга.
— Идем же, трусишка, с нами ничего не случится, два «Сына Неба» защищают нас.
29
Флорис прищурил глаза, опаленные соленым ветром. Он повернулся к своим товарищам. Адриан вместе со всеми стоически переносил отсутствие воды. Солнце стояло высоко в небе, окутывая горизонт легкой золотистой дымкой. Вокруг них во всей своей бескрайней песчаной желтизне простиралась пустыня Гоби, соленая и наполненная куджиром.
— Если мы здесь умрем, дорогие дети мои, — с улыбкой произнес отец дю Бокаж, который с того дня, когда перестал существовать поп Золотий, старался проявлять как можно больше своих талантов, — то куджир, в сущности представляющий собой селитру, сохранит наши тела в целости до самого Страшного суда… да… Египтяне пользовались им для бальзамирования мумий.
— О-ля-ля! Господин аббат, значит, в поисках его они добрались и до этих краев? — хрипло воскликнул Грегуар; горло его совершенно пересохло.
— Нет, сын мой, им хватило его в собственных пустынях.
— О-ля-ля, господин аббат, я предпочел бы исповедаться уже сейчас, — простенал бедный интендант.
— Наверное, разумнее было бы сначала найти какой-нибудь источник, — примиряюще сказал Адриан.
— Если на то будет воля Господа, мы найдем его, — ответил отец-иезуит.