Петербургский рыцарь

Монсиньи Жаклин

Его устами говорил сам разум. Ли Кан двигался быстро и уверенно, ловко огибая острые камни. Было ясно, что он прекрасно знает дорогу, и ночная тьма ему совершенно не помеха.

— Мы пойдем кратчайшим путем и выйдем прямо на чудовище, которое спасет нас, — обернувшись, величественно произнес он.

Ежевичные плети, в изобилии произраставшие на козьей тропе, по которой им приходилось карабкаться, хватали беглецов за пятки и икры. Флорису казалось, что ущелье, становившееся все уже и уже, никогда не выпустит их из своих каменных объятий. Обрывистые склоны заслонили от них свет факелов преследователей. Беглецы приближались к вершине перевала.

— А ты уверен, что правильно ведешь нас, старина? — отдуваясь, прохрипел Федор. Теперь

несчастный казак подталкивал Маленькую Мышку сзади, и, судя по его лицу, находился на грани удушья.

— Клянусь бесценным лотосом, почтенный Ли Кан, я больше не могу, — взмолилась монголка.

Напружинив свои словно отлитые из стали щиколотки, китаец вскочил на последнюю скалу и улыбнулся:

— Мужайся, Пышная Лягушка, вот он, старый змей!

Одним прыжком Флорис настиг китайца и вместе с ним взглянул вниз. Тут он почувствовал, как волосы его встали дыбом. Никогда еще не доводилось ему видеть подобного зрелища. Сраженная ужасом, Маленькая Мышка, стеная, рухнула на землю. Несмотря на все свое мужество, Федор отшатнулся назад. Стуча зубами от страха, Грегуар шептал: «Это настоящее колдовство».

Взошедшая луна освещала своим мертвенным, фантастическим светом долину, окруженную отвесными скалами. В нескольких верстах от них на холмах возлежал чудовищный змей; он взбирался вверх и стремительно падал вниз, карабкался на скалы и огибал утесы. Это был обещанный Ли Каном Гигант. Эффект был потрясающий.

— Клянусь всеми чертями ада, этот злосчастный китаец прав, мы действительно в Китае! О, друзья мои, вижу, что все вы находитесь под впечатлением увиденного. В первый раз никто не может созерцать это сооружение без содрогания! — воскликнул отец дю Бокаж.

Флорис, наконец, понял, что же такое они увидели, и радостно закричал:

— Великая китайская стена! Это же Великая китайская стена!

Приподнимая затвердевшие от грязи длиннополые лохмотья, беглецы следом за Ли Каном устремились по южному склону горы; нет сомнений, что сам бог Фу-Хи помогал китайцу столь резво скакать вниз! Флорис досадовал на себя, что он пусть на мгновение, но все же поддался всеобщей панике при виде этого завораживающего зрелища.

— Ах, Адриан, брат мой, ты бы сразу понял, где мы… навеки вместе… неужели я потерял тебя, Адриан?.. Господи, я же без тебя ничто, — твердил Флорис, от горя становясь несправедливым к самому себе и своим достоинствам. Как всем склонным к преувеличениям натурам, Флорису даже доставляло удовольствие унижать себя.

— Смотри, барчук, они заходят с севера и собираются отрезать нам путь.

Флорис совершенно забыл о преследователях. Монгольские воины, оседлав своих коротконогих выносливых лошадок, мчались теперь с ужасающей скоростью. Беглецы также не прекращали бега, пытаясь преодолеть расстояние в две версты, отделявшее их от прохода Нан-Ку, проделанного в Великой стене. Флорис всегда считал, что Великая китайская стена совершенно прямая, и теперь не уставал удивляться, видя ее причудливые изгибы. Даже в бледном свете луны этот каменный колосс казался желтым и живым, несмотря на свой почтенный возраст в пятнадцать столетий. Однако более всего Флорис сейчас беспокоился о том, в действительности ли существует проход, обещанный Ли Каном.

— Только бы Ли Кан не ошибся, и этот проход существовал.

Напрасно Флорис искал глазами обещанные ворота; перед ним тянулась бескрайняя лента стены с высокими зубцами и турелями; она преграждала им путь. Беглецы уже слышали топот копыт монгольских коней. У них было единственное преимущество перед преследователями: те скорей всего их еще не увидели, тогда как друзья прекрасно видели монголов благодаря их факелам. По приблизительным подсчетам Флориса, преследователей было не меньше тысячи. Еще несколько шагов, и беглецы достигли гранитного основания «змея». Флорис вздрогнул. Стена была теплая, она еще не остыла от нагревшего ее за день жаркого солнца; ему показалось, что внутри ее бьется сердце. Ли Кан махнул рукой, и

они, ничтожные букашки перед лицом Стены и Вечности, бегом бросились в восточном направлении, пытаясь отыскать проход. Подняв голову, Флорис увидел над собой зубцы из сероватого камня, опустевшие бастионы, бойницы, за которыми не было ни солдат, ни мушкетов. Он почувствовал себя раздавленным грандиозностью этого сооружения, которое само по себе, одним лишь своим величием преграждало путь на китайскую землю, не нуждавшуюся в том, чтобы ее защищали люди. Воздух прорезал дикий вопль. Флорис узнал голос Великого Могола.

— Вот и все, барчук, они нас увидели, — пропыхтел Федор.

Молодой человек задрожал от ярости; он уже видел, как Галдан Жестокий прижал их к стене, загнав как мышей в мышеловку.

— О, дьявол! Опять бежать, все время бежать!

Он ощутил неистовое желание повернуть назад и одному броситься в бой против всей армии монголов. Преследователи уже были в сорока саженях от них. Стрелы сухо застучали по стене.

— Спасены! — закричал отец дю Бокаж, ринувшись следом за Ли Каном в брешь, предоставляющую проход как раз одному человеку. Беглецы друг за другом нырнули в нее. Маленькая Мышка застряла в узком проходе. Федор и Ли Кан тянули. Отец дю Бокаж и Флорис толкали. Грегуар молился. Наконец несколько камней подались и выпали из стены — проход расширился. Монголка и ее товарищи облегченно вздохнули и принялись карабкаться по узкой винтовой лестнице высотой около семи саженей. Преследователи под предводительством Великого Могола толкались перед дырой, не решаясь проникнуть в узкую щель. Флорис и его товарищи взобрались на Великую китайскую стену, оказавшуюся не менее широкой, чем проезжий тракт. Сначала они решили спуститься на китайскую равнину, но лестницы были слишком далеко, а высота слишком большой, чтобы прыгать вниз. Флорис посмотрел на Грегуара и Маленькую Мышку. Они больше не могли бежать. Рядом располагался пустующий бастион с обрушившимися окнами, но вполне прочной дверью. Беглецы решили забаррикадироваться в нем, соорудив перед дверью укрепление из осыпавшихся камней.

— Бегите за ними, или я прикажу отрубить вам голову, — раздался пронзительный вопль Великого Могола.

— Берегись, божественное солнце, мы уже на китайской территории. Если проклятый император узнает, что ты вторгся на Великую стену, он бросит против тебя всю свою армию. Лучше бы нам развернуться и ехать обратно к себе на гору, и как можно скорее, — сказал Бобо Нуур. В этот раз он отправился в погоню вместе с воинами Великого Могола.

Его устами говорила сама осмотрительность. Галдан-хан был в бешенстве, однако он привык прислушиваться к словам своего бывшего воспитателя, но на этот раз жажда мести оказалась сильнее разума.

Ничто меня не остановит, я хочу схватить принцессу живьем, — пророкотал он.

— О, блистающее светило, прошу тебя, дай мне вступить с ними в переговоры. — Великий Могол ударил в свой щит:

— Согласен, но если ты не добьешься успеха, я посажу тебя, на кол.

Бедный Бобо Нуур вытер пот, градом струившийся по его толстым щекам, и направил своего коня к бастиону, освещенному первыми лучами восходящего солнца.

— Почтенные чужестранцы, Великий Могол обошелся с вами как с лучшими друзьями. Он великодушно предложил вам свое гостеприимство…

— Да уж, еще как великодушно, — усмехнулся Флорис, услышав, как именует их пленение евнух.

— А вы вместо благодарности похитили у него невесту. Но великий Галдан Черен-хан в своей безмерной доброте просит вас единственно вернуть ему юную султаншу и, клянусь бесценным лотосом, вы будете вольны следовать туда, куда пожелаете.

— Что-то он слишком любезен, — с сомнением произнес Флорис, вопросительно глядя на своих товарищей.

Они лежали на земле, с трудом переводя дыхание, и казалось, совершенно не интересовались тем, что происходило внизу. Федор прижимал к сердцу Маленькую Мышку. Придавленный мощной грудью своей возлюбленной, он сдавленно вымолвил: