Петербургский сыск. 1874 – 1883
Шрифт:
– Как письма подписаны? – подсказал Путилин.
– Буквой «Л».
– Ничего не говорит тебе сия буквица?
– «Л», но не Эльжбета же?
– Эльжбета, Лиза, так вероятно наш казанова прозывал даму сердца и неужели ты думаешь, что полюбовники обменивались в письмах рецептами? Так то, я долго ломал голову, но счастливый случай натолкнул меня на определенную мысль. Горячее напоминает огонь, вспышку….
– Выстрел, – перебил с придыханием обрадовавшийся Михаил.
– Совершенно верно, а холодное…
– Стало быть либо яд,
– Правильно, я отдал чемодан на исследование, не догадываешься, что там оказалось?
– Я думаю – яд?
– Приготовленный в дар дядюшке, видимо, как успокоительные капли, и скорее всего, после убийства они предназначались для его племянника.
– Терзаемый муками совести Иванов принимает ядовитое снадобье. И ниточка розыска привела к клубочку, который бы явился поводом для закрытия дела.
– Да.
– Но он может воспользоваться новым паспортом.
– Может, но не воспользуется, у него нет другого паспорта.
– Вы уверены?
– Он оставил след, абонировав квартиру Иванову и ту, из которой наблюдал, на одну и ту же фамилию, так?
– Так.
– Почему он не воспользовался разными? Да потому что нет второго документа. Ему волею случая достался петровский паспорт.
– Где же он был все это время?
– Скорее всего рядом с Варшавской Клеопатрой, как назвал ее поручик…
– Мышевецкий.
– Да, да, Мышевецкий, поручик Мышевецкий, – повторил Путилин.– После того, как краденные деньги были растрачены, Поляков стал не нужен, но у госпожи Язвицкой появился богатый поклонник в лице обладателя состоятельного Ильина, после безвременной кончины жены удалившегося в имение, и здесь он встречает роковую красавицу, в которую влюбляется без памяти и предлагает ей руку и сердце, но она не спешит, доводит дело до составления духовной, что отдает в ее руки целое состояние, и вот в эту минуту он стал ей в тягость, ведь цель достигнута, и господин Ильин обречен. А Поляков же напротив пригодился.
– Иванов молчит?
– Не знаю, что им движет – безумная ли страсть или истинная любовь, но он рот его будет закрыт на замок.
– Но он же простое оружие в руках опытной интриганки?
– Он никогда не поверит словам, порочащим его Эльжбету.
– Голова идет кругом.
– Миша, удивление меня берет, ты должен давно привыкнуть к превратностям чужой судьбы, в которую иногда вмешивается близкий или знакомый человек, в особенности при нашей с тобою службе.
– Иван Дмитрич, к людской подлости я не способен привыкнуть и мне кажется она меня будет удивлять всегда.
– Дай нам Бог, чтоб поменьше ее было.
– Куда ж нам идти далее? Поляков– Петров столицу покинул, госпожа Язвицкая вне подозренья да и она неизвестно где?
– Скоро будет объявлена духовная и наша Клеопатра заявит права на наследство, появится на сцене в последнем действии.
– А ежели доверенное лицо будет вести дела от ее имени,
– Вот об этом мне не хочется думать, хотя и здесь возможно предпринять некие действия. Через поверенного отписать, что без присутствия госпожи Язвицкой вступление в наследство невозможно.
– Зыбко, Иван Дмитрич.
– Совершенно верно, но мне кажется, она клюнет. Жизнь на широкую ногу требует определенного состояния, а как мы знаем, у нее осталось не так много денег. Западня может сработать.
– Хотелось бы верить.
– Разошли депеши о задержании Петрова Ильи Петровича.
– Разрешите, – поднялся с места Михаил.
– Распорядись, чтобы доставили Иванова. Хочу с ним поговорить, да, пусть принесут чемодан и письма.
Посеревшее лицо задержанного со впалыми щеками говорили о душевных переживаниях. Наверное, много передумано за время сидения в остроге, Путилин с недопустимой для сыскного чиновника жалостью смотрел на Иванова. Молодой человек, как и его покойный дядюшка, был жертвой, но, невзирая на сочувствие к Константину, он оставался убийцей, взявшим в руки пистолет и хладнокровно пустившим в господина Ильина шесть пуль.
– Здравствуйте, Константин Евграфович!
Тот только кивнул и без приглашения присел на стул.
– Я вызвал вас не для допроса, – Иван Дмитриевич придвинулся ближе к столу и облокотился щекой о подставленную ладонь, – а для беседы.
– Мне однако, все равно, для чего вы меня сюда привели, – голос звучал глухо и Константин, поднеся тыльную сторону руки ко рту, прочистил горло, несколько раз кашлянув.
– Мне искренне жаль вашей молодости, Константин Евграфович, но, увы, вы сами предпочли преступление продолжению обучения в Университете, тем более, что вы, как будущий юрист, способны оценить всю тяжесть свершенного.
– Что бы вы, господин полицейский, не говорили, но случившегося не изменить.
– Да, вы правы, не изменить, но справедливость должна взять верх над нелепостью ситуации.
– О чем вы? – возмутился молодой человек, но как—то равнодушно, без интонации в голосе.– О чем вы? Какая справедливость? Где вы ее встречали? Где? Разве справедливо, когда недостойный человек обладает состоянием только по тому, что так захотел его батюшка? Или того хуже… – он умолк.
– Что хуже?
– Ничего, – Константин опять замкнулся, словно улитка в ракушку.
– Вы говорите об, – Иван Дмитриевич вздохнул, выдерживая паузу. Иванов же с проснувшимся интересом посмотрел в глаза начальнику сыска, – об очаровательной госпоже Язвицкой?
В глазах мелькнула искра недоброжелательности.
– Вы поселились в доходном доме Тулякова? – сменил неприятную молодому человеку тему Путилин.
– Совершенно верно.
– Почему там?
– Не знаю, – гримаса непонимания появилась на лице Константина, – кто—то в Харькове говорил об этом доме. Вот я, наверное, и запомнил.