Петербуржский ковчег
Шрифт:
— Это верно, — с улыбкой согласился Аполлон, отмечая про себя, что ответ госпожи не лишен остроумия.
Да, девушка была бойкая на язычок и, кажется, умела тонко мыслить, хотя, если верить ей, только недавно обучилась читать...
— Вон он! Видите! Наш дом...
Аполлон посмотрел в указанном направлении и увидел дом в череде других домов — светло-серый, каменный, трех этажей, с двускатной покатой крышей, украшенный колоннами и лепниной. Конечно, это был тот самый дом, у которого Аполлон оставил их в прошлый раз, на масленицу.
Перед домом проходила
— А мостовая! Вы обратили внимание на мостовую? — все щебетала девушка.
Тот самый Гришуха, лакей господина Яковлева, рассказывал ей, что улицу здесь мостил некий известный немецкий мастер. О нем в городе уже лет двадцать ходят замечательные слухи. Сего мастера некоторые почитали за сумасшедшего, а некоторые за колдуна. Мастер любил камни той любовью, какой обычно любят живые существа. И камни будто отвечали ему взаимностью, а он разговаривал с ними, как с живыми; прежде чем в мостовую уложить, оглаживал, осматривал со всех сторон. Мостил — не придерешься. А закончив работу, мастер пускал по новой мостовой слепого; шел рядом со слепым и прислушивался, не шаркают ли о неровности подошвы слепого; если где-то подошвы шаркали, мастер морщился и перестилал этот участок...
Ворота дома — чугунные, с бронзовыми позеленевшими навершиями — были закрыты. Служанка провела Аполлона в калитку, скрипнувшую под ее рукой.
Приостановившись, мельком глянув на окна, девушка как бы невзначай обронила фразу:
— Вы только не верьте всему, что говорят о хозяйке. Люди злы, вы знаете...
Аполлона, понятно, несколько удивила и уколола эта фраза. Ему ведь говорили уже, что Милодора пользуется в свете дурной славой. Но то, что есть человек, несогласный с дурной славой Милодоры, — пусть всего лишь щебечущая птичкой служанка, — порадовало Аполлона.
Глава 5
Поднявшись по ступенькам, они вошли в дом — в просторное полутемное фойе с колоннами и широкой мраморной лестницей с дубовыми лакированными перилами. При всей роскоши — позолоте тут и там, панелях, набранных из ценных пород дерева, фресках на потолке (что-то из античной мифологии), витражах в окнах — Аполлон приметил, что лестница застлана вытертой дорожкой, что штукатурка в углу у окна пооблупилась, а статуя охотницы Дианы в нише, не очень удачная алебастровая копия, потрескалась... И Аполлон подумал, что дом этот знавал и лучшие времена.
Когда дверь за вошедшими закрылась, сработал скрытый механизм и звучно и низко ударил колокол.
Девушка заулыбалась:
— Как вам здесь?
Аполлон снял
— Замечательно...— Меня зовут Устиния. И я думаю, что мы с вами будем дружить...
Аполлон огляделся:
— А ваша госпожа... — начал было он, подумав, что вполне мог ошибиться (несколько месяцев прошло), и в этом доме, очень похожем на другие дома этой улицы, совсем не та хозяйка, которую он хотел увидеть.
Тут девушка оглянулась на лестницу, услышав легкие шаги.
— А вот и хозяйка!... Госпожа Милодора... Аполлон поднял голову.
Да, он увидел ее!...
Госпожа Милодора была сущий ангел. Побродив по России, Аполлон повидал ангелов немало. И среди монашек, и в миру, среди дворянских дочек, среди крестьянок. Русские, татарочки, француженки, черкешенки... Они прельщали взгляд, приковывали внимание, очаровывали. Но не более... И про Милодору можно было бы сказать: мила, очаровательна, прекрасна, яркая, неотразимая, сама добродетель... но это все были бы лишь беспомощные сухие слова. Аполлон, уже числивший себя достаточно опытным литератором, не решился так сразу подобрать для этой красивой женщины подходящие эпитеты. Он только вдруг понял, что встреча с такой женщиной в жизни — непременно событие; и не только для него — для кого угодно. Правильное лицо с высоким открытым лбом и округлым подбородком, мягкие славянские черты, аккуратный носик, тяжелые светло-русые волосы и большие красивые выразительные губы (сама любовь!) — яркие без всякой помадки...
Аполлон молча сдержанно поклонился, когда Милодора сошла к ним с лестницы. Но глаз не отводил; он ведь так ждал этого момента и теперь спешил насмотреться... На вид Милодоре было лет двадцать.
Аполлон подумал: «И уже вдова... Но женихи вокруг нее, верно, вьются, как пчелы вокруг полного нектаром цветка. Не обращая внимания на слухи и кривотолки».
Милодора смотрела вопросительно, но без строгости в лице, скорее с недоумением.
Служанка Устиния стрельнула глазами в Аполлона:
— Я жильца вам привела, госпожа... Вы говорили давеча, что комнаты сдаются, — вот я и подумала... увидела: читает молодой господин афишки... а наши еще не напечатаны... Решила — чего ждать? Сразу видно: человек благородный...
Милодора окинула возможного «жильца» быстрым и довольно прохладным взглядом; она вообще, как показалось Аполлону, была несколько напряжена. Вероятно, не видела надобности и оснований любезничать с новым постояльцем, хотя его романтический вид и приятная наружность, без сомнений, должны были заинтересовать ее.
Милодора кивнула девушке:— Потом, когда мы подберем господину комнату, отнесешь коробку ко мне, — Милодора повернулась к Аполлону лицом, но избегала встречаться с ним взглядом. — А вам, господин, какая нужна комната: по средствам или по интересам? Если хотите, мы можем сдать вам целый зал, в котором когда-то устраивались балы и даже с полгода размещался госпиталь...
Аполлон, занятый созерцанием представшего перед ним совершенства в образе молодой женщины, не сразу сообразил, что к нему обратились с вопросом.